8 ноября Конституционный Суд рассмотрел дело о проверке конституционности подп. 4 п. 12, п. 12.1 ст. 189.49 Закона о банкротстве, п. 4 ст. 9 Закона от 1 мая 2017 г. № 84-ФЗ о внесении изменений в отдельные законодательные акты РФ, ст. 56 ГПК РФ и абз. 2 подп. «в» п. 25 ст. 6 Закона от 23 апреля 2018 г. № 87-ФЗ о внесении изменений в отдельные законодательные акты РФ.
Ранее суды отказали в удовлетворении исков Натальи Коноваловой, Веры Лычевой, Ларисы Магеро и Виктора Питернова к ПАО Банк «Финансовая корпорация Открытие». Они занимали руководящие должности в региональных филиалах банка до его банкротства и требовали взыскать с ответчика незаконно списанные денежные средства с их депозитных и текущих счетов, в том числе и с тех, на которые перечислялись страховые пенсии и зарплата, а также убытки и проценты за пользование ими.
Тем не менее суды сочли, что принятый Банком России план осуществления мер по предупреждению банкротства является обязательным для любой кредитной организации. В свою очередь, произведенное по этому плану списание средств со счетов управляющих сотрудников было законным и обоснованным, а обязательства банка по возврату денежных средств подлежат прекращению. Меры по предупреждению банкротства банка закончились успешно, в настоящее время эта кредитная организация продолжает свою финансовую деятельность. Впоследствии Верховный Суд отказался рассматривать кассационное жалобы заявителей.
В своих жалобах в Конституционный Суд четверо заявителей отметили, что нормы Закона о банкротстве истолковываются судами буквально, вне взаимосвязи с Конституцией и Гражданским кодексом РФ. Это приводит к тому, что сам факт оздоровления кредитной организации путем санации и выделения денежных средств ЦБ служит достаточным основанием для списания средств с личных счетов сотрудников банка. При этом в Законе о банкротстве используется термин «прекращение обязательств банка перед управляющими работниками», а не «списание денежных средств со счетов». На практике же коммерческая организация наделяется правом в одностороннем порядке изымать денежные средства с банковских счетов, обращать их в свою собственность и без установления нарушений и причинно-следственных связей в действиях граждан. Такое прекращение обязательств банка ущемляет права требования заявителей о возврате средств и компенсации, поэтому оспариваемые нормы противоречат Конституции РФ.
В своих выступлениях заявители и их представители, адвокаты АП Санкт-Петербурга Марина Шумилина и Татьяна Архангельская поддержали доводы жалоб. В частности, они сообщили, что на счетах заявителей в ПАО Банк «Финансовая корпорация Открытие» находились, в том числе, личные денежные средства от продажи недвижимости или направленные на погашение кредита. Заявители не входили в топ-менеджмент банка, а поэтому не знали о реальном положении дел работодателя и не могли влиять на ключевые решения его администрации. Ряд контролирующих должника лиц были виновны в доведении банка до состояния банкротства, а некоторые топ-менеджеры продолжали получать крупные премии во время предбанкротного состояния.
Полномочный представитель Госдумы Юрий Петров отметил, что оспариваемые заявителями положения гражданского законодательства соответствуют Конституции РФ, однако на практике они не всегда применяются судами корректно, что требует разъяснений КС РФ. По словам спикера, в рассматриваемом случае права заявителей не были нарушены, поскольку они, в отличие от рядовых вкладчиков банков, располагали большей информацией о делах в банке, поэтому они имели возможность уволиться или разместить свои денежные средства в других кредитных организациях.
Полномочный представитель Совета Федерации Ирина Рукавишникова также не усмотрела оснований для признания оспариваемых норм противоречащими Конституции. По ее словам, оспариваемые нормы Закона о банкротстве предусматривают дополнительные механизмы санации кредитных организаций, цель которых сводится к уменьшению негативного влияния мер по финансовому оздоровлению банка на состояние экономики страны в целом. При этом право частной собственности, заметила спикер, не является абсолютным и может быть ограничено федеральным законом в ряде случаев, за таким ограничением должен осуществляться эффективный судебный контроль. Если заявители полагают, что обязательства банка были прекращены неправомерно, они вправе оспорить такое прекращение в суде. Утверждения заявителей о том, что на момент открытия счетов в банке они не знали о риске прекращения вышеуказанных обязательств, являются несостоятельными, поскольку они должны были знать об этом в силу своего должностного положения.
Представитель Президента РФ Александр Коновалов полагает, что в рассматриваемом случае суды общей юрисдикции не следует упрекать в соответствующем толковании норм из-за сложности текущего регулирования, однако вряд ли ситуацию с заявителями можно назвать справедливой. Существующие формулировки в Законе о банкротстве все же предполагают возможность замораживания и конфискационного изъятия денежных средств на всех счетах специальных субъектов и создают угрозу охране института права собственности. Оспариваемые нормы такого закона сформировали практику по одностороннему внесудебному обращению денег на таких счетах в собственность последнего. Спикер также перечислил меры, которые следовало бы выполнять при банкротстве банков и проведении в них предбанкротных процедур во избежание подобных ситуаций. По его мнению, оспариваемые нормы Закона о банкротстве в исследуемом аспекте обладают признаками неконституционности.
В свою очередь полномочный представитель Генпрокуратуры Вячеслав Росинский полагает, что подп. 4 п. 12, п. 12.1 ст. 189.49 Закона о банкротстве не соответствуют Конституции РФ в силу своей правовой неопределенности. Прекращение обязательств банка должно регламентироваться нормативным регулированием, а оспариваемые нормы Закона о банкротстве не определяют при прекращении обязательств последствия для другой стороны, презюмируя ее виновность и одностороннее волеизъявление кредитной организации. Отсутствие такой регламентации также является правовым пробелом. Ряд оспариваемых норм допускает прекращение денежных обязательств банка таким образом, нарушая неприкосновенность права частной собственности и равенство участников хозяйственного оборота. Ряд доводов заявителей заслуживают вынесения по ним постановления КС РФ.
Полномочный представитель Минюста Дмитрий Коротков согласился с тем, что заявители не могли знать о финансовом положении собственного банка. В связи с этим он отметил, что подп. 4 п. 12, п. 12.1 ст. 189.49 Закона о банкротстве и п. 4 ст. 9 Закона от 1 мая 2017 г. № 84-ФЗ противоречат Конституции РФ в той мере, в которой они возлагали негативные последствия от неспособности банка удовлетворить требования кредиторов в полном объеме на лиц, деятельность которых не влияла на наступление таких последствий.
Полномочный представитель Банка России Андрей Медведев считает, что оспариваемые законоположения не противоречат Конституции РФ, при этом их нужно оценивать в контексте всего института анализа финансового состояния банка, который направлен на обеспечение значимых для государства правоотношений. Спикер выступил за недопустимость создания прецедента, когда за счет ЦБ могут финансироваться незаконные обязательства менеджмента конкретного банка, который мог обеспечить их выполнение самостоятельно.
В своем выступлении полномочный представитель Ассоциации банков России Анатолий Козлачков рассказал о доктринальном смысле появления оспариваемых норм Закона о банкротстве. По его словам, в формальном смысле лишение имущества в рассматриваемом случае имеет непроцессуальный и безвозмездный характер сродни конфискации. Спикер добавил, что по смыслу законодательства топ-менеджмент банка должен нести ответственность за доведение банка до несостоятельности. Процессуальные возможности банка в отношении виновных топ-менеджеров не нуждались в дополнительном усилении. Поэтому мотивом законодателя могла стать необходимость сокращения издержек санационных мероприятий.
