Совет АП г. Москвы прекратил производство по дисциплинарному делу в отношении адвоката Г. и установил, что лицо, не являвшееся доверителем адвоката, не вправе требовать от него соблюдения адвокатской тайны.
Адвокат Г. осуществляла защиту гражданки К., обвиняемой в совершении преступления, предусмотренного ч. 2 ст. 159 УК РФ. Расследование данного дела производила С., занимавшая на тот момент должность следователя Следственного управления УВД ГУ МВД России по городу Москве. В ходе расследования в отношении К. следователь С. стала требовать сначала через ее защитника – адвоката Г., а затем и лично от обвиняемой К. и ее мужа В. взятку в размере 300 тыс. руб. за непривлечение В. к уголовной ответственности.
Впоследствии за совершение данных действий в отношении следователя С. было возбуждено уголовное дело, поводом для возбуждения которого явилось заявление К. и членов ее семьи в правоохранительные органы о вымогательстве у них следователем С. взятки. 2 сентября 2019 г. С. была признана виновной в совершении преступления, предусмотренного п. «б», «в» ч. 5 ст. 290 УК РФ. Адвокат Г. в уголовном деле в отношении С. какого-либо профессионального участия не принимала, однако давала свидетельские показания – вызов ее на допрос был обусловлен тем, что именно через нее следователем С. впервые было передано требование о передаче взятки, адресованное К.
Осужденная С. обратилась в ГУ Министерства юстиции по г. Москве с жалобой, в которой она указала на допущенное, по ее мнению, нарушение адвокатом Г. требований о сохранности адвокатской тайны, доверенной ей гражданкой К. В связи с этим ведомство направило в АП г. Москвы представление о возбуждении дисциплинарного производства в отношении Г.
12 мая 2021 г. Квалификационная комиссия пришла к выводу о необходимости прекращения дисциплинарного производства. Комиссия признала, что автор жалобы не являлась доверителем адвоката Г. в соответствии с положениями п. 2 ст. 6.1 Кодекса профессиональной этики адвоката, что исключает какую-либо возможность для нее выдвигать дисциплинарные обвинения. Она также отметила, что в данном деле отсутствует допустимый повод для возбуждения дисциплинарного производства.
В своем заключении комиссия сослалась на Определение Конституционного Суда от 6 марта 2003 г. № 108-О, в котором указано, что защита сведений, составляющих адвокатскую тайну, направлена исключительно на сведения, доверенные адвокату при выполнении им профессиональных функций. При этом разглашение указанных сведений, в том числе через допрос адвоката, возможно исключительно в случаях, когда сам адвокат и его подзащитный заинтересованы в оглашении тех или иных сведений. При этом Квалификационная комиссия обратила внимание на то, что в изложенной правовой позиции КС речь во всех случаях идет о мнении исключительно самого адвоката и защищаемого им лица, и не предусматривается принятие во внимание мнения каких-либо третьих лиц по этому поводу.
Совет АП поддержал выводы Квалификационной комиссии, но отметил некоторые неточности в ее решении. Так, Совет не согласился с выводом об обнаружившемся отсутствии допустимого повода для возбуждения дисциплинарного производства и полагает необходимым дать оценку выдвинутым в отношении адвоката Г. дисциплинарным обвинениям по существу. В связи с этим Совет признал обоснованными доводы, изложенные в письменных возражениях ГУ Министерства юстиции по г. Москве на заключение квалифкомиссии, о том, что представление о возбуждении дисциплинарного производства в отношении адвоката Г. соответствует требованиям к допустимому поводу для возбуждения дисциплинарного производства, предусмотренным ст. 20 Кодекса профессиональной этики адвоката.
Несмотря на это, Совет полагает, что данное дисциплинарное производство рассмотрено комиссией объективно, с соблюдением всех требований ст. 19, 23 КПЭА. Руководствуясь подп. 9 п. 3 ст. 31 Закона об адвокатской деятельности и адвокатуре, подп. 2 п. 1 ст. 25 КПЭА, Совет не обнаружил в действиях адвоката Г. дисциплинарного проступка. В его решении поясняется, что С. никогда не являлась доверителем адвоката Г. и, следовательно, не вправе требовать от нее соблюдения адвокатской тайны. Тем более что К., являющаяся доверителем адвоката Г., каких-либо претензий к ней, связанных с разглашением адвокатской тайны, не выдвигала, таким образом, отсутствуют правовые и профессионально-этические основания для признания дисциплинарного нарушения в действиях адвоката Г., выразившихся в даче ею свидетельских показаний против С. и в интересах К.
Совет, не подвергая сомнению полномочия ГУ Министерства юстиции по г. Москве по представлениям о возбуждении дисциплинарного производства в отношении адвокатов, обращает внимание на то, что в основе таких представлений ожидается наличие не только формальных оснований, но и охраняемого законом публичного интереса. «Частные же интересы лица, к тому же злоупотребляющего правом на обращение с жалобой, не должны подлежать защите путем внесения органом юстиции представления о возбуждении дисциплинарного производства в отношении адвоката», – отметил Совет палаты.
Таким образом, Совет АП г. Москвы признал, что комиссия, правильно установив фактические обстоятельства, допустила ошибку в толковании норм Кодекса профессиональной этики адвоката при избрании основания прекращения дисциплинарного производства. В связи с этим дисциплинарное производство в отношении адвоката Г. было прекращено вследствие отсутствия в ее действиях (бездействии) нарушения норм законодательства об адвокатской деятельности и адвокатуре.
Адвокат АП Московской области Виктор Погудин считает, что позиция Совета в данном решении в полном объеме соответствует предъявляемым к нему требованиям, что также подтверждается обобщенными сведениями по дисциплинарной практике адвокатских палат субъектов Москвы, Московской области, Санкт-Петербурга и Тюменской области.
По его мнению, вполне логичным является то обстоятельство, что претензии о нарушении адвокатской тайны допустимы исключительно от лица, кто доверил такую тайну. Однако, как отмечает эксперт, из ряда решений, связанных с нарушением адвокатской тайны, следует, что жалоба доверителя – это не безусловное основание для возбуждения производства и привлечения адвоката к дисциплинарной ответственности. Так, Виктор Погудин указывает, что в практике имеются случаи, когда в действиях адвоката не находили признаков дисциплинарного проступка и отказывали в возбуждении производства в связи с разглашением адвокатом тайны в пределах, необходимых для его защиты. В то же время адвокат подчеркивает, что недовольство со стороны третьих лиц встречается часто, но в интересах доверителя сведения могут быть не распространены и, как правило, до жалоб в органы адвокатуры не дойти. «Указанное решение только подтверждает независимость адвокатуры как института гражданского общества; несмотря на участие в процессе государственного органа, Совет объективно оценил обстоятельства», – считает Виктор Погудин.
Адвокат АП г. Санкт-Петербурга Константин Ерофеев напомнил, что в соответствии с п. 1 ст. 8 Закона об адвокатуре адвокатской тайной являются любые сведения, связанные с оказанием адвокатом юридической помощи своему доверителю. Эксперт отметил, что в данном случае С. не являлась доверителем адвоката Г., поэтому какие-либо сведения, сообщенные адвокату посторонним лицом и вне рамок его взаимоотношений с доверителем, не могут быть предметом адвокатской тайны. «Более того, С. передала адвокату не какое-то абстрактное послание, а пыталась склонить как самого адвоката, так и его доверителя к совершению преступных действий (дача взятки). Сообщение в правоохранительные органы о “предложении” С. было направлено на защиту интересов К. и являлось превенцией преступления», – указывает адвокат.
Константин Ерофеев добавил, что сама проблематика данного дисциплинарного производства весьма актуальна, так как, по его словам, в последнее время понятие адвокатской тайны некоторым представляется слишком расширительным: «Все настойчивей звучат голоса тех, кто хочет связать адвоката “железной клятвой” не только в рамках исполнения им профессионального долга, но и во всех прочих ситуациях». Ссылаясь на подп. 1 п. 1 ст. 7 Закона об адвокатуре, Константин Ерофеев подчеркивает, что адвокат обязан «честно, разумно и добросовестно отстаивать права и законные интересы доверителя всеми не запрещенными законодательством Российской Федерации средствами». «То есть именно доверителя, а не знакомых, членов семьи и т.д. Здесь должны действовать общечеловеческие нормы морали, а не положения законодательства об адвокатуре», – заключил он.
