7 июня Пленум Верховного Суда РФ рассмотрел и отправил на доработку проект постановления о некоторых вопросах судебной практики по уголовным делам о преступлениях против правосудия.
Как заметил федеральный судья в отставке, заслуженный юрист РФ Сергей Пашин, проект постановления посвящен, главным образом, вопросам квалификации преступлений против правосудия, но при этом в стороне остаются процессуальные проблемы, вытекающие из практики жестокого, бесчеловечного обращения и пыток, усугубляемой «круговой порукой» в правоохранительных органах и неэффективностью судебного контроля.
«Для начала стоило бы признать вслед за Конституционным Судом, что процессуальное положение лица обусловлено не вынесением соответствующего постановления следователя, а фактической нуждой в защите права этого лица (п. 8–10 проекта). Это означает, что защита от принуждения к даче показаний, насилия, шантажа и издевательств должна обеспечиваться не только подозреваемым и обвиняемым, но и всем людям, в отношении которых фактически ведется уголовное преследование (например, когда человек доставляется в отделение полиции, подвергается обыску и “опросу” в связи с преступлением)», – полагает он.
Сергей Пашин также обратил внимание на то, что в проекте ничего не говорится об ответственности чиновников, получивших сведения о пытках (со стороны полицейских или сокамерников), но не употребивших принадлежащей им власти для защиты человека от истязателей.
Адвокат АП Владимирской области, к.ю.н. Максим Никонов отметил, что половина документа посвящена разъяснению «мертвых» норм – ст. 301 и ст. 302 УК РФ. «Так, в 2021 г. к уголовной ответственности по ст. 301 УК РФ был привлечен один человек, по ст. 302 УК РФ – ноль. Гораздо полезнее было бы дать более развернутые разъяснения по тем нормам, которые более-менее часто применяются или в связи с применением которых есть сложности. Например, пусть спектр возможных манипуляций с доказательствами и безграничен, но имело бы смысл акцентировать внимание хотя бы на самых распространенных (в том числе с точки зрения количества уже имеющихся приговоров в отношении следователей и дознавателей): составление протоколов без фактического проведения следственных действий, подбросы наркотиков или патронов, подмена листов в протоколах и т.п.», – прокомментировал эксперт.
Он добавил, что на практике возникают вопросы с отграничением ст. 292 от ст. 303 УК РФ, с возможностью квалификации ст. 303 по совокупности со ст. 285 или ст. 286 Кодекса. «Также полезно было бы дополнить проект процессуальными вопросами и, в частности, раскрыть процедуру проверки заявления о фальсификации при рассмотрении “основного” уголовного дела. В целом существование постановления Пленума ВС РФ по преступлениям против правосудия лучше, чем его отсутствие, но принципиальных изменений на практике в части, скажем, борьбы с манипуляциями следователей оно не повлечет», – убежден Максим Никонов.
Советник АБ ZKS, д.ю.н. Геннадий Есаков считает, что проект постановления носит в целом уточняющий характер: «Верховным Судом разъясняются основные вопросы квалификации ряда преступлений против правосудия без каких-либо значимых новаций. Скорее, это обобщение накопившейся судебной практики».
В п. 1 проекта отмечено, что при рассмотрении уголовных дел о преступлениях, предусмотренных ст. 301, 302, 303, 306, 307 УК РФ, судам нужно руководствоваться положениями федеральных законов, которые наряду с УПК РФ регламентируют основания и порядок содержания лиц, задержанных или заключенных под стражу в качестве подозреваемых, обвиняемых, проведения ОРМ и использования результатов ОРД, порядок осуществления судебно-экспертной деятельности. Кроме того, следует учитывать нормы, содержащиеся, в частности, в АПК, ГПК, КАС и КоАП, устанавливающие порядок собирания, проверки и оценки доказательств, а также состав, полномочия, права и обязанности участников конкретного судопроизводства.
В п. 2 и 3 проекта предложено разъяснение о том, что следует понимать под заведомо незаконным задержанием, ответственность за которое предусмотрена ч. 1 ст. 301 УК, а следующие два пункта поясняют, какие деяния образуют состав ч. 2 этой статьи. В п. 6 указано, что вышеуказанные преступления являются оконченными, когда в результате умышленных деяний лицо, в отношении которого принято незаконное процессуальное решение о задержании по подозрению в совершении преступления или о заключении под стражу, незаконно лишается свободы передвижения, а равно продолжает незаконно содержаться в качестве задержанного по подозрению в совершении преступления либо заключенного под стражу.
Сергей Пашин отметил, что авторы проекта считают незаконным задержание при отсутствии постановления о возбуждении уголовного дела (п. 2 документа). «Эта верная позиция, однако стоило бы очертить статус лица, подвергнутого ограничению свободы in flagranti delicto (на месте преступления, по горячим следам), когда постановление еще не успеют вынести. Отдельного разговора заслуживает “общегражданское задержание”, осуществляемое охранниками и частными лицами», – указал он.
Геннадий Есаков обратил внимание, что при квалификации по ст. 301 УК допускается возможность совершения преступления путем бездействия – неосвобождения задержанного при наличии к тому оснований: «В теории уголовного права этот вопрос (охватывается ли ст. 301 УК неосвобождение с учетом того, что состав сформулирован как действие-задержание) вызывал споры. Пункт 4 документа обоснованно разрешает конкуренцию между ст. 301 и 305 УК РФ в пользу первой нормы».
По словам Сергея Пашина, приведенный в. 5 проекта перечень случаев, когда начальник ИВС или СИЗО обязан освободить заключенного, необходимо дополнить нормой об освобождении лица, которому в установленный законом срок не предъявили обвинение. «Верховному Суду стоило бы реагировать и на неразумность нынешних “гуттаперчевых” сроков предъявления обвинения, растянутых законодателем в некоторых случаях до 45 суток», – подчеркнул он.
Как следует из п. 7, под тяжкими последствиями в ч. 3 ст. 301 УК РФ необходимо понимать, в частности, причинение по неосторожности смерти потерпевшему, его самоубийство или попытку самоубийства, причинение крупного материального ущерба, в том числе в связи с утратой принадлежавшего ему имущества или права на такое имущество.
В п. 8 отмечено, что ответственность за деяние, предусмотренное ч. 1 ст. 302 УК РФ, наступает при условии, что принуждение подозреваемого, обвиняемого, потерпевшего, свидетеля к даче показаний либо эксперта, специалиста к даче заключения или показаний носило умышленный характер и было совершено путем угроз, шантажа или иных незаконных действий и при этом разъяснено, что понимать под такими действиями. Также предложено разъяснение о том, что преступление по ст. 302 УК РФ считается оконченным с момента совершения действий по принуждению к даче показаний или заключения независимо от того, были ли в дальнейшем даны соответствующие показания или заключение.
Как следует из п. 9, при совершении деяния, предусмотренного ст. 302 УК РФ, насилие, издевательства или пытка, а равно угроза их применения могут осуществляться как в отношении самого подозреваемого, обвиняемого, потерпевшего, свидетеля, эксперта или специалиста, так и в отношении их близких с целью принуждения вышеуказанных участников уголовного судопроизводства к даче показаний или заключения. При квалификации деяния по ч. 2 вышеуказанной статьи по признаку совершения путем применения пытки необходимо учитывать положения примечания к ст. 117 УК РФ.
В п. 10 указано, что принуждение к даче заключения или показаний, совершенное лицом, действующим с ведома или молчаливого согласия следователя или лица, производящего дознание, квалифицируется по ст. 302 УК РФ, если следователь или дознаватель достоверно знал о намерении другого лица совершить такие противоправные действия и выразил свое согласие на совершение таких действий – в том числе не возражал против их совершения. Принуждение свидетеля, потерпевшего к даче ложных показаний, эксперта, специалиста к даче ложного заключения или переводчика к осуществлению неправильного перевода, а равно принуждение указанных лиц к уклонению от дачи показаний, совершенные лицом, не осуществляющим производство предварительного следствия или дознания по соответствующему уголовному делу и не действующим с ведома или молчаливого согласия следователя либо лица, производящего дознание по этому делу, при наличии к тому оснований квалифицируются по ч. 2, 3 или 4 ст. 309 УК.
Геннадий Есаков полагает, что применительно к ст. 302 УК РФ Верховный Суд подробно разъясняет содержание соответствующих способов совершения преступления: «К сожалению, в проекте постановления не решаются вопросы квалификации по совокупности тех или иных действий, образующих способ совершения ст. 302 УК РФ».
В п. 11 документа, в частности, отмечено, что при рассмотрении уголовных дел о фальсификации доказательств (ст. 303 УК) судам следует учитывать особенности доказывания в различных видах судопроизводства, установленные в других процессуальных кодексах и КоАП.
По словам Сергея Пашина, рассуждая о фальсификации доказательств по делам об административных правонарушениях, судьи ВС РФ, возможно, забыли о претензиях ЕСПЧ, неоднократно указывавшего на привлечение несогласных с властями людей к ответственности на основе заполненных как бы «под копирку» типовых бланков полицейских протоколов, в которых поступки разных людей описываются в одинаковых выражениях: «А ведь это явная фальсификация под прикрытием законных бюрократических форм».
Согласно разъяснению из п. 12 проекта суды должны учитывать, что при квалификации содеянного по ч. 3 ст. 303 УК под тяжкими последствиями следует понимать, в частности, привлечение к уголовной ответственности невиновного в совершении преступления лица, заключение его под стражу, причинение значимого для ИП либо коммерческой организации материального ущерба, влекущего прекращение осуществляемой ими предпринимательской деятельности либо доведение предпринимателя или соответствующей организации до состояния неплатежеспособности по имеющимся обязательствам. Ответственность за это преступление наступает независимо от вида судопроизводства, в ходе которого совершено такое деяние.
В п. 13 разъясняется, что понимать под фальсификацией результатов ОРД, ответственность за которую предусмотрена ч. 4 ст. 303 УК. В следующем пункте указано, что действия должностного лица, которое на основе фальсифицированных им доказательств привлекает заведомо невиновного к уголовной ответственности либо умышленно незаконно освобождает от уголовной ответственности лицо, подозреваемое или обвиняемое в совершении преступления, квалифицируются по совокупности преступлений, предусмотренных ч. 2 или 3 ст. 303 УК и ст. 299 либо ст. 300 УК.
В п. 15 отмечено, что потерпевшим по уголовному делу о преступлении, предусмотренном ст. 303 УК, может быть признано физическое или юридическое лицо, для которого в результате судебного решения, принятого на основе фальсифицированных доказательств, наступили неблагоприятные последствия.
Сергей Пашин полагает, что в п. 15 неосновательно сужен круг оснований признания лица потерпевшим по уголовному делу о фальсификации доказательств: «Речь должна идти не только о случаях, когда из-за подлога улик наступили неблагоприятные последствия, но и о “поставлении в опасность”, когда заинтересованному лицу такие последствия реально угрожали, когда он претерпел преследование со стороны государства».
Как следует из п. 16, ответственность за преступления, предусмотренные ст. 301, 302, 303 УК РФ, не исключается и в тех случаях, когда должностные лица, их совершившие, были приняты на службу (работу) или приобрели определенный статус с нарушением требований или ограничений, например при отсутствии документа, подтверждающего получение необходимого образования, без требуемого стажа работы, при наличии судимости.
«С учетом статуса специального субъекта в ряде составов преступлений против правосудия принципиальным является положение п. 16 проекта, не исключающего ответственность за эти преступления и в том случае, когда соответствующий субъект был, скажем так, негоден к занятию той или иной должности», – заметил Геннадий Есаков.
В п. 17 пояснено, в чем выражается объективная сторона заведомо ложного доноса (ст. 306 УК). При этом добросовестное заблуждение заявителя относительно события преступления или его существенных обстоятельств, в том числе о причастности к этому преступлению конкретных лиц, исключает умышленный характер его действий и наступление уголовной ответственности по вышеуказанной статье.
Как следует из п. 18 документа, предусмотренное ст. 306 УК деяние является оконченным преступлением с момента регистрации заведомо ложного сообщения о преступлении соответствующим органом или мировым судьей. Уголовная ответственность за заведомо ложный донос наступает при условии, что сообщение поступило от лица, которое было в установленном порядке предупреждено об уголовной ответственности по этой статье.
«Полезно было бы уточнить, влечет ли уголовную ответственность за заведомо ложный донос явка с повинной невиновного лица. Так делают некоторые предусмотрительные сограждане, желающие получить постановление следователя или судебное решение об отсутствии в их действиях состава преступления или о непричастности к преступлению, чтобы оградить свои интересы преюдициальным актом о невиновности», – заметил Сергей Пашин.
В п. 19 отмечено, что при квалификации деяния по ч. 3 ст. 306 УК РФ следует установить, что искусственное создание доказательств обвинения было осуществлено виновным лицом относительно того преступления, в связи с которым совершается заведомо ложный донос.
В п. 20 указано, что действия виновного лица, совершившего заведомо ложный донос и впоследствии давшего заведомо ложные показания в ходе производства по уголовному делу, возбужденному по его заявлению, квалифицируются по совокупности преступлений, предусмотренных ст. 306 и 307 УК РФ.
В следующем пункте отмечено, что следует понимать под дачей заведомо ложных заключений или показаний эксперта, показаний специалиста, а равно заведомо неправильным переводом в суде либо в ходе досудебного производства (ст. 307 УК РФ).
В п. 22 указано, что действия лица, которое в ходе производства по одному делу неоднократно с единым умыслом дает заведомо ложные показания или заведомо ложное заключение либо осуществляет заведомо неправильный перевод, не образуют совокупность преступлений, а квалифицируются как единое преступление, предусмотренное соответствующей частью ст. 307 УК РФ.
Согласно п. 23 оценка показаний свидетеля, потерпевшего, заключения или показаний эксперта, показаний специалиста с точки зрения достоверности, данная судом в решении по уголовному, гражданскому или иному делу, по которому эти показания или заключение были исследованы в качестве доказательств, не может предрешать вопрос о виновности указанных лиц в совершении преступления, предусмотренного ст. 307 УК РФ.
«Это разъяснение является важным для практики. Для привлечения к ответственности по этой норме нужна заведомая ложность при даче соответствующих показаний. Вполне возможна, например, ситуация, когда суд отвергнет как недостоверные показания свидетеля, плохо помнящего об обстоятельствах происшедшего в прошлом, однако не действующего с заведомой ложностью. В таком случае состав преступления ст. 307 УК РФ отсутствует именно ввиду отсутствия этой заведомой ложности», – полагает Геннадий Есаков.
По словам Сергея Пашина, нельзя не поддержать указания Пленума ВС РФ о недопустимости предрешать виновность свидетеля во лжи, когда суд в приговоре отверг его показания, ведь очевидец мог добросовестно заблуждаться, а суд вполне способен оказаться заложником формальных правил при оценке совокупности доказательств (презумпций, фикций, стандартов доказывания).
Исходя из п. 24 документа предусмотренные ст. 307 УК РФ деяния признаются уголовно наказуемыми при условии их совершения лицом, которое было предупреждено об уголовной ответственности по вышеуказанной норме согласно процессуальному законодательству в рамках соответствующего вида судопроизводства. При этом ответственность по такой статье исключается, когда показания свидетеля, потерпевшего, заключение или показания эксперта, показания специалиста были получены с нарушением установленного законом порядка, влекущего признание недопустимым указанного доказательства.
Геннадий Есаков назвал интересным такой пункт, исключающий ответственность по ст. 307 УК РФ даже при заведомой ложности показаний в случае, если соответствующее доказательство признано недопустимым: «Альтернативным вариантом решения могла бы стать квалификация таких действий как покушения на негодный объект».
В п. 25 указано, что предусмотренное ст. 307 УК РФ преступление является оконченным, в частности в отношении заведомо ложных показаний в ходе предварительного расследования – с момента составления дознавателем, следователем протокола следственного действия в соответствии со ст. 166 УПК РФ и подписания его допрашиваемым лицом (либо удостоверения факта отказа от подписания или невозможности подписания протокола следственного действия); в отношении заведомо ложных показаний в судебном заседании – с момента окончания допроса; заведомо ложного заключения эксперта – с момента представления заключения дознавателю, следователю или суду.
