10 февраля 2014 г. Л. был назначен на должность исполняющего обязанности генерального директора завода, который, помимо прочего, выполнял государственные оборонные заказы. Позже он стал его генеральным директором, при этом во время всей своей деятельности Л. самостоятельно вел бухгалтерский учет.
В связи с невыплатой налогов и сборов на 20 февраля 2014 г. у завода образовалась задолженность на сумму более 86 млн руб., в связи с чем ФНС направила руководителю требование об уплате налогов. Поскольку оно не было исполнено, налоговый орган вынес решение о принудительном взыскании налогов за счет средств, находящихся на счетах предприятия-налогоплательщика. Так как долг рос, к моменту вынесения решения на счета были обращены взыскания на сумму более 256 млн руб.
В связи с неуплатой задолженности ФНС приостановила все расходные операции по расчетным счетам Общества, за исключением обязанности по уплате налоговых платежей. Когда это произошло, директор предприятия решил использовать счет индивидуального предпринимателя, который не знал о задолженности по налоговым платежам. При этом между ИП и заводом ранее уже был заключен договор-поручение, на основании которого Общество (доверитель) поручает ИП (поверенному) расходовать денежные средства, поступившие на расчетный счет поверенного, согласно указаниям доверителя. В договоре были указаны и иные обязательства.
В 2016 г. в отношении Л. было возбуждено уголовное дело по ч. 1 ст. 199.1 УК РФ (неисполнение обязанностей налогового агента) и по ст. 199.2 УК РФ (сокрытие денежных средств и имущества организации, за счет которых должно производится взыскание налогов и сборов).
По версии обвинения, будучи руководителем предприятия, имеющего налоговую недоимку, Л. осуществлял расчеты, минуя налоговую картотеку, выставленную на расчетный счет предприятия, через счет третьего лица, в том числе расчеты с работниками по заработной плате, при этом подоходный налог с физических лиц не перечислялся в бюджет в полном объеме.
В суде сторона обвинения отметила, что Л., принимая должность генерального директора, знал о наличии задолженности. Также сторона обвинения сообщила, что с 20 февраля 2014 г. по 31 декабря 2015 г. на счет ИП было перечислено более 109 млн руб., которые расходовались на цели, не связанные с выплатой зарплаты, уплатой налогов и других обязательных платежей. Прокурор посчитал, что Л., являясь директором завода, умышленно создал ситуацию отсутствия денежных средств на расчетных счетах компании, за счет которых должно было быть проведено взыскание недоимки по налогам.
Кроме того, он отметил, что в нарушение ст. 57 Конституции Л. в личных интересах уклонялся от исполнения обязанностей налогового агента по перечислению НДФЛ. Личный интерес выражался в том, что обвиняемый, являясь руководителем организации, целью которой является извлечение прибыли, был непосредственно заинтересован в ее получении в большом объеме и пополнении оборотных средств.
По мнению стороны обвинения, личный интерес также выражался в желании остаться на занимаемой должности и в желании получать высокое материальное вознаграждение. Выгоду же Л. стремился извлечь путем использования удержанных у налогоплательщиков сумм НДФЛ в целях обеспечения производственной деятельности завода и осуществления уставной деятельности. Сторона обвинения указала, что обвиняемый не желал изыскивать на эти цели деньги законным путем и стремился таким образом приукрасить действительное положение дел в руководимой компании.
Также прокурор указал, что директор завода, превышая должностные полномочия, заключил с собой как с работником соглашение об увеличении зарплаты. Кроме того, он давал подчиненным распоряжения о том, чтобы налоги в бюджет не перечислялись.
Как рассказал «АГ» один из защитников Л., партнер АБ «Ковалёв, Рязанцев и партнеры» Александр Рязанцев, согласно диспозиции ст. 199.1 УК РФ, действия по неисполнению обязанностей налогового агента являются преступными, если установлено, что они совершены из личного интереса. Сторона защиты со стадии предварительного расследования последовательно поддерживала позицию о том, что Л. не имел умысла на уклонение от погашения налоговой недоимки, в том числе и умысла на неисполнение обязанностей налогового агента.
В суде Л. пояснил, что все расчеты предприятия производились через расчетный счет ИП для восстановления платежеспособности завода, в том числе в целях погашения налоговой недоимки и обеспечения исполнения гособоронзаказа. В частности, он отметил, что средства на уплату налогов можно было взыскать только за счет средств на оплату сырья, электроэнергии, газа, однако, по его словам, это вскоре привело бы к остановке завода, срыву гособоронзаказа, полной и безвозвратной утрате возможностей восстановления платежеспособности и погашения задолженности по налогам и сборам.
Также Л. указал, что не пытался «приукрасить» ситуацию, а напротив, с первых месяцев работы обращался в разные инстанции с описанием ситуации. Он пояснил, что личных интересов в неуплате налогов не было, а выплат, кроме зарплаты, он не получал, при этом она была ниже, чем для работника, занимающего аналогичную должность. Кроме того, он пояснил, что сама должность является выборной, и добавил, что не преследовал цели получения высокого материального вознаграждения и увеличения зарплаты, которая возрастала для всех работников предприятия с учетом инфляционного роста стоимости потребительских товаров и услуг.
Относительно обвинения в сокрытии средств Л. сообщил, что счет ИП уже использовался предприятием к моменту его вступления в должность и фигурировал во всей отчетности налогового органа. По его словам, его отсутствие привело бы к остановке предприятия.
Решая вопрос о виновности подсудимого в преступлении, предусмотренном ст. 199.2 УК РФ, суд посчитал: доводы стороны защиты о том, что у Л. не имелось умысла на совершение преступления, поскольку расчетным счетом ИП пользовались до его назначения на должность, и о том, что у налогового органа была информация о счете, несостоятельны.
Суд отметил, что поскольку Л. пользовался третьим расчетным счетом для проведения финансовых операций и деятельности предприятия, то избранный им способ, который позволял скрывать деньги, указывает на умышленные действия. Кроме того, доводы о том, что неиспользование расчетного счета ИП привело бы к банкротству, суд назвал несостоятельными, указав, что деятельность Общества не может быть более значимой, чем государственный интерес.
Относительно обвинения по ч. 1 ст. 199.1 УК РФ суд пришел к выводу, что оно не доказано. В частности, суд указал, что за период нахождения Л. в должности генерального директора предприятием частично был перечислен НДФЛ, что подтверждается актом налоговой проверки. Отмечается, что сторона обвинения не смогла опровергнуть доводы Л. о том, что он действовал исключительно в целях сохранения работоспособности предприятия.
Кроме того, суд отметил, что согласно заключенному договору между Советом общества и Л. установлен фиксированный размер зарплаты, который не зависит от финансово-хозяйственной деятельности. Доводы о том, что полученные деньги были направлены на нужды предприятия без личной заинтересованности обвиняемого, в суде не опровергнуты. Суд пояснил: поскольку Л. как генеральному директору предоставлено право при повышении зарплаты работникам корректировать оклад, то не имеется оснований полагать, что он превысил свои полномочия. Кроме того, доводы о том, что обвиняемый увеличивал зарплату в связи с индексацией, опровергнуты не были.
Таким образом, суд признал Л. виновным в совершении преступления по ч. 1 ст. 199.2 УК РФ и назначил наказание в виде штрафа в размере 200 тыс. руб., однако освободил от наказания в связи с истечением срока давности. По ч. 1 ст. 199.1 УК РФ обвиняемый был признан невиновным, за ним было признано право на реабилитацию.
Адвокат Александр Рязанцев пояснил «АГ», что для правоприменителей, не только адвокатов, но и следователей, прокуроров, судей, квалифицирующий признак корыстной и иной личной заинтересованности, закрепленный в ряде составов Особенной части УК РФ, всегда имеет определенную сложность ввиду размытости границ официального толкования видов его выражений в фактических обстоятельствах. Это, в свою очередь, безусловно, дает богатую почву для безответственного «усмотрительского» подхода, что и было в данном случае.
«Думаю, что указанное решение внесло посильную лепту в устранение этой сложности, поскольку по его результатам можно сформулировать ряд позиций, на которые должны обращать внимание адвокаты, которые осуществляют защиту по уголовным делам, где данный квалифицирующий признак является существенным», – пояснил Александр Рязанцев.
Также он пояснил, что прокуратурой была предпринята попытка обжаловать оправдательный приговор, однако апелляционное представление было подано с пропуском процессуального срока на обжалование, в восстановлении которого было отказано.
