Доказывание

ДОКАЗЫВАНИЕ

в практической деятельности адвоката-защитника

Мир познаваем… Любое преступление, если оно действительно имело место, неизбежно оставляет следы, под которыми следует понимать способные к фиксации объективные отображения преступных деяний в материальной среде или памяти людей.

Крайне неубедительным (с позиций принципа состязательности) представляется правило, сформулированное в части 2 статьи 86 УПК РФ, согласно которому защитники вправе собирать и представлять не любую доказательственную информацию, имеющую существенное значение для дела, а лишь «письменные документы и предметы для приобщения их к уголовному делу в качестве доказательств». Из грамматического толкования указанной нормы следует, что собирать иную доказательственную информацию (помимо письменных документов и предметов) защитники не вправе.

Неубедительными выглядят и предписываемые законом формы собирания доказательств защитником, участвующим в деле. Законодатель устанавливает, что защитник вправе собирать доказательства путем получения предметов, документов и иных сведений, при этом в законе отсутствуют какие-либо указания на то, каким образом (?) и кто именно (?) будет представлять защитнику предметы, документы и иные сведения (?!)

Принципы уголовного судопроизводства, такие как состязательность сторон и обеспечение подозреваемому, обвиняемому и подсудимому права на защиту позволяют прийти к обоснованному выводу о том, что участники уголовного судопроизводства со стороны защиты вправе «защищаться всеми незапрещенными настоящим Кодексом способами и средствами».

Ограничительное толкование правила, сформулированного в части 2 статьи 86 УПК РФ, согласно которому якобы защитник вправе собирать доказательства только путём: «1) получения предметов, документов и иных сведений; 2) опроса лиц с их согласия; 3) истребования справок, характеристик, иных документов от различных органов, является ошибочным и способно причинить существенный вред принципам осуществления правосудия, предполагающим представление в распоряжение судебной власти максимально возможного объема разнообразной доказательственной информации, необходимой для всестороннего исследования обстоятельств предполагаемого преступления и вынесения по делу законного и обоснованного решения.

Причиной, дающей основание к подобному толкованию, следует признать очевидный непрофессионализм законодателя, не сумевшего соединить в тексте закона очевидную необходимость состязательного подхода в вопросе сбора сторонами процесса максимального объема доказательственной информации с разумной потребностью некоторого обоснованного ограничения возможностей защиты в этом важном вопросе.

Странным выглядит содержащееся в законе утверждение о том, что «защитник вправе собирать доказательства путем опроса лиц с их согласия». Проведенный защитником опрос лиц, обладающих доказательственной информацией, не означает, что защитник собрал некие доказательства. По итогам произведенного опроса в распоряжение защитника может попасть всего лишь информация, которая, по его мнению, обладает доказательственным потенциалом. Превращение полученной в ходе опроса доказательственной информации в допустимое доказательство по делу зависит от должностных лиц правоприменительной системы, которым надлежит проверить представленную защитником информацию с позиций её относимости, допустимости прежде чем придать представляемой защитником информации статус доказательства. При этом доказательственная информация, выявленная защитником в ходе опроса, должна обрести одну из форм допустимых доказательств. Как правило, такой формой является допрос носителя выявленной информации в качестве свидетеля, хотя не могут быть исключены и некоторые другие допустимые процессуальные формы привнесения в дело доказательственной информации, полученной адвокатом-защитником в результате произведённого им опроса носителей такой информации.

Дальнейшее толкование уголовно-процессуального закона в части регулирования процесса сбора доказательственной информации участниками процесса позволяет прийти к выводу о том, что законодатель регулирует собирание доказательств лишь «в ходе уголовного судопроизводства», регулятивное воздействие которого, как известно, начинается с момента получения компетентными правоприменительными органами сообщения о совершенном или готовящемся преступлении.

С момента совершения преступления до формального начала уголовного судопроизводства по факту его совершения может пройти значительный отрезок времени, находящийся вне регулятивного воздействия уголовно-процессуального закона. На указанном временном отрезке лицо, совершившее преступление, вправе (в том числе и с помощью адвоката) заниматься отысканием и вне процессуальным закреплением доказательственной информации, которая в последующем, после возбуждения уголовного дела и представления этой информации в распоряжение правоприменительных органов, может стать допустимым доказательством, если специально уполномоченные на то должностные лица государства преобразуют эту информацию в формальные доказательства «путём производства следственных и иных процессуальных действий».

Необходимо уяснить, что само понятие «доказательство» появляется, как прямо указывает законодатель, лишь «в ходе уголовного судопроизводства», а до возбуждения уголовного дела можно говорить лишь о доказательственной информации, оставленной преступными деяниями в виде разнообразных следовых проявлений. Собирание доказательств дознавателем, следователем, прокурором и судом есть ни что иное как целенаправленная деятельность специально уполномоченных государством субъектов по отысканию этих следовых проявлений и превращению их в допустимые доказательства «путем производства следственных и иных процессуальных действий», предусмотренных уголовно-процессуальным кодексом.

Как показывает опыт, далеко не каждая доказательственная информация, отразившая в объективном мире важные качества совершённого преступного деяния, превращается после возбуждения уголовного дела в допустимые доказательства. Проявленная следователем невнимательность в ходе осмотра места происшествия может привести к оставлению без внимания важных сведений (доказательственной информации), имеющих существенное значение для интересов защитительной деятельности. Посещение защитником места происшествия после завершения уполномоченными лицами следственных действий может привести к обнаружению такой доказательственной информации.

Пример из адвокатской практики. В зимнее время в пригородном парке небольшого городка П. группа рабочих в ночное время возвращалась домой. Тропа, проложенная в глубоком снегу, извивалась, огибая заснеженные деревья и кусты. Выйдя из-за очередного поворота рабочие увидели на снегу на удалении около 50-ти метров двух дерущихся мужчин, один из которых (Рыжов), оказавшись сверху, нанес своему противнику (Козлову) два удара ножом, после чего, увидев группу приближающихся людей, вскочил и стал убегать от них, но был задержан и доставлен в милицию. От полученных повреждений Козлов умер. Задержанный Рыжов пояснил, что он в ночное время шёл домой через парк, имея при себе большую сумму денег, (что подтверждалось проведенным обыском при его задержании). Неожиданно на него было совершено вооруженное нападение со стороны незнакомого ему мужчины, который потребовал отдать ему деньги. Он, зная о том, что в это время через парк часто проходят люди и, рассчитывая на их возможную помощь, отказался выполнить требование отдать деньги. Тогда напавший на него мужчина, вынув нож, нанес ему сверху вниз удар, от которого ему удалось увернуться. Обхватив нападавшего, ему удалось повалить его на землю, где между ними стала происходить борьба, в ходе которой ему удалось вырвать у нападавшего нож и дважды нанести удары в верхнюю часть его грудной клетки. Именно нанесение этих ударов наблюдали появившиеся из-за поворота рабочие. Убегая от них, он выбросил нож, который принадлежал не ему, а напавшему на него мужчине.

В ходе осмотра места происшествия из-за высокого снежного покрова обнаружить нож не удалось. Через три месяца вступивший в дело защитник вышел на место происшествия и неожиданно для себя обнаружил упомянутый нож висящим на ветке одного из деревьев. Нож, выброшенный убегающим от преследователей Рыжовым, упал на снежный наст, покрывающий ветви деревьев. С приходом весны снег растаял и нож, зацепившись имеющейся у него верёвочной петлей за ветку дерева, провисел на ней до появления в парке защитника.

Принадлежность ножа погибшему Козлову изначально являлась важной доказательственной информацией, подтверждающей версию Рыжова о совершенном на него разбойном нападении со стороны Козлова. В описанной ситуации обнаруженный нож (после совершения уполномоченными должностными лицами предусмотренных законом следственных действий) безусловно должен быть отнесён к категории вещественных доказательств и войти в систему доказательств, оправдывающих Рыжова. В ходе дальнейшего расследования дела был выявлен свидетель, совместно с которым Козлов за полгода до происшествия в слесарной мастерской предприятия, где они работали, изготовил из одного куска метала два одинаковых ножа. Находившийся у свидетеля нож был приобщен к делу и после проведения сравнительной металловедческой экспертизы, подтвердившей факт изготовления обоих ножей из одного куска стали, версия Рыжова нашла полное подтверждение.

Юрий НОВОЛОДСКИЙ,
вице-президент АП Санкт-Петербурга

ОТ РЕДАКЦИИ: По просьбе автора текст дается в оригинале, без корректорской и редакторской правок.

Полный текст статьи читайте в печатной версии «АГ» № 6 за 2015 г.