Не суйте нос в чужой вопрос

НЕ СУЙТЕ НОС В ЧУЖОЙ ВОПРОС

В недавнем деле «Рябов против России» Европейский Суд высказался против государственного вмешательства в отношения сторон по договору – соглашению об оказании юридической помощи для представления интересов заявителя в Европейском Суде. Позиция Суда однозначна: даже если государству кажется, что интересы одной из сторон договора (заявителя) ущемляются, оно может только поделиться своими опасениями с Европейским Судом, но не вправе оказывать давление на стороны, мешая осуществлению правосудия.

В октябре 2005 г. адвокаты заявителя Рябова представили возражения на меморандум правительства и требования о справедливой компенсации. Они приложили, в частности, соглашение об оказании юридической помощи, в соответствии с которым приняли на себя обязательство представлять заявителя в Европейском Суде за определенную сумму «в соответствии с доверенностью на представительство».

В этот момент Правительство РФ неожиданно занервничало якобы по поводу недостаточного соблюдения интересов последнего. Оно, в частности, донесло Европейскому Суду, что вышеуказанные документы «не имеют юридической силы и подготовлены с нарушением основных правил», поскольку не были подписаны заявителем или лицом, уполномоченным подписывать от его имени.

Сила действия равна силе противодействия

Не ограничившись этим, уполномоченный РФ при Европейском Суде по правам человека г-н Лаптев направил директору Федеральной регистрационной службы при Минюсте следующий запрос: «…Прошу высказаться относительно законности действий адвоката, которая составила от имени своего клиента и, по-видимому, без его ведома соглашение об оказании юридической помощи, которое возлагает на г-на Рябова также без его ведома обязательство выплатить крупную денежную сумму».

Судя по всему, указанный орган принял запрос г-на Лаптева гораздо ближе к сердцу, чем он того заслуживал. Через несколько дней исполняющий обязанности первого заместителя директора Департамента экономической безопасности МВД направил письмо в адвокатское образование, где трудится представитель Рябова. Он признался, что уполномоченный просил проверить правомерность действий адвоката по включению в налогооблагаемую базу дохода по соглашению об оказании юридической помощи, в связи с чем требовал представить в пятидневный срок копию соглашения об оказании юридической помощи, копию доверенности, выданной г-ном Рябовым, и копии всех имеющихся документов, касающихся выполнения этого соглашения и платежей за его выполнение. Адвокаты не стали тянуть резину и ответили, что запрошенные документы относятся к конфиденциальным отношениям с клиентом и не могут быть представлены милиции, пока официально не будет возбуждено уголовное дело.

Не остался без внимания органов и сам заявитель, которого посетил в изоляторе сотрудник МВД с предложением ответить на следующие вопросы: как познакомился с адвокатами, кто дал их адрес, где и как было составлено соглашение об оказании юридической помощи и т.п. Заявитель не умел так хорошо формулировать, как адвокаты, поэтому просто послал сотрудника и прочих любопытствующих лиц куда подальше. С другой стороны, заявитель выдал новую доверенность своим представителям. В сопроводительном письме он просил Европейский Суд не верить утверждениям правительства о том, что предыдущая доверенность была фальшивой. Он указал, что никогда не обращался ни в какие государственные органы в связи с качеством работы своих адвокатов.

Через несколько дней к травле адвоката подключились новые силы. Начальник Отдела контроля и надзора в сфере адвокатуры и нотариата направил копию печально знаменитого соглашения об оказании юридической помощи президенту Адвокатской палаты г. Москвы, предписав ему провести расследование ситуации и доложить Минюсту в кратчайшие сроки. В своем ответе президент палаты сообщил, что деятельность адвоката в рамках соглашения об оказании юридической помощи одобрена заявителем, так что беспокоиться по этому поводу не следует. Он подчеркнул также, что финансовые аспекты соглашения об оказании юридической помощи являются конфиденциальными сведениями отношений между адвокатом и клиентом.

Пожалела кошка мышку

Тем временем козни уполномоченного начали надоедать Европейскому Суду, и он запросил комментарии у правительства. Вместо них г-н Лаптев заявил ходатайство о приостановлении процедуры рассмотрения дела, с тем чтобы заявитель мог пригласить другого представителя, и даже предложил свою помощь в этом. Однако тут Лаптеву испортил игру сам осужденный, представив Суду следующее безответственное заявление: «Я категорически отказываюсь вводить в дело других адвокатов, особенно рекомендованных г-ном Лаптевым».

Как можно видеть из постановления ЕСПЧ по делу Рябова, если бы уполномоченный Лаптев сидел тихо и не имел привычки раздражаться по пустякам, то Российской Федерации было бы от этого только лучше. Комизм ситуации заключается в том, что в части п. 3 ст. 6 Конвенции (невозможность допроса свидетельницы и автора медицинской экспертизы) Суд посчитал, что Рябов утратил статус жертвы нарушения, поскольку «Президиум ВС, а затем Верховный Суд при кассационном рассмотрении признали, что право заявителя допросить свидетелей, гарантированное национальным законодательством и Конвенцией, было нарушено, и приговор был отменен». О компенсации за то, что человека продержали несколько лет в тюрьме на основании постыдных обвинений (насколько можно понять из материалов дела, посягательство на честь малолетней вообще ничем не подтверждается), в постановлении тоже ничего не говорится. Однако Россия в очередной раз попала на черную доску Европейского Суда, и за это она должна сказать спасибо в том числе своему бывшему уполномоченному, ныне щедро делящемуся богатым опытом в Академии правосудия.

С процессуальными возражениями правительства Суд разобрался довольно быстро, указав г-ну Лаптеву и его возможным правопреемникам, что ни Конвенция, ни Регламент Суда не требуют какого-либо удостоверения воли заявителя, в том числе и руководителем пенитенциарного заведения. От имени заявителя доверенность подписал его представитель, что не возбраняется правилами. А вот на преследование адвоката правительству РФ указали: Суд, к сожалению, усмотрел в действиях должностных лиц нарушение ст. 34 Конвенции, запрещающей препятствовать праву подачи жалобы.

Однако правительство продолжало стоять на своем, доказывая, что адвокат явно злоупотребила своим статусом представителя заявителя и незаконно попыталась получить «особый статус для себя и для организации, где работает», стремясь к иммунитету от налоговых и других проверок, проводимых в полном соответствии с российским законодательством. Вопреки очевидности, отрицалось также, что «уполномоченный пытался инициировать расследование, поскольку ни он, ни органы, к которым он обращался, не имеют право возбуждать уголовное дело» (как будто в нашем государстве мало органов, которые его имеют).

В постановлении ЕСПЧ дается обоснование недопустимости давления на адвоката. Стоит отметить и замечание Суда о том, что «властям государства-ответчика не подобает вступать в прямой контакт с заявителем под предлогом того, что “подложные документы представлялись в других делах”». Если у правительства есть основания полагать, что в конкретном деле было нарушено право на подачу индивидуальной жалобы, то ему следовало бы предупредить об этом Суд и информировать его о своих опасениях.

Между нами, сторонами

Само собой разумеется, Суд посчитал неприемлемой с точки зрения зашиты права на индивидуальную жалобу попытку МВД получить конфиденциальные материалы от учреждения, сотрудником которого являлась адвокат. Запрос не содержал ссылки ни на какое-либо ведущееся уголовное расследование либо следствие или на какое-то судебное решение, санкционирующее такие действия. Проверка проводилась на явно ложных юридических основаниях.

Кроме того, особую озабоченность у Суда вызвало то, что заявителя в изоляторе посетил официальный представитель, который пытался получить от него письменные показания относительно его представительства в Страсбурге. Очевидно, что заданные вопросы не ограничивались финансами, а касались всех аспектов его отношений с адвокатами, в том числе и обстоятельств, при которых он впервые встретился с ними. По мнению Суда, такое посещение было в высшей степени неуместным и могло легко быть истолковано заявителем как попытка запугать его. Что же касается юридических дефектов соглашений, даже если они имелись, то они затрагивали отношения сторон (inter partes) и не требовали вмешательства полиции.

Учитывая вышеизложенное, Суд нашел, что действия, предпринятые Правительством России, не основывались на праве или фактах, что они были конкретно нацелены на представителя заявителя и были рассчитаны на то, чтобы воспрепятствовать ее эффективному участию в разбирательстве в Страсбурге. Поэтому они должны рассматриваться как вмешательство в осуществление права заявителя на подачу индивидуальной жалобы и как несовместимые с обязательствами государства-ответчика по ст. 34 Конвенции.

К сожалению, заявитель требовал справедливой компенсации только в связи со своей жалобой на основании ст. 6 Конвенции. Поскольку эта жалоба признана неприемлемой и заявитель был освобожден от оплаты юридической помощи за представительство в Суде, Суд ничего не взыскал в его пользу, поэтому вред, причиненный Российской Федерации активностью различных ее органов, остается исключительно нематериальным, касается ее репутации как правового государства и не влечет финансовых потерь. Хотелось бы верить, что любопытство государства-ответчика относительно подробностей взаимоотношений адвоката с его клиентом теперь уйдет в прошлое или станет, по крайней мере, не таким откровенным.

Ян ГУСЕВ

"АГ" №9, 2008