– Требуются ли какие-то изменения в системе адвокатуры на сегодняшний день?
– Проводить изменения в одной адвокатуре можно, но неэффективно. Она – часть судопроизводства, развивать и совершенствовать одну ее нельзя: адвокатура должна быть профессиональной и независимой, но если не будет такого же суда, не страдающего обвинительным уклоном, то адвокатура мало что изменит.
Все, что можно сделать в адвокатуре, мы делаем и будем делать, но хочется, конечно, влиять на судопроизводство. Хочется глобальных изменений в суде. Без перемен в судебной системе повышение роли адвокатуры невозможно.
– Что может сейчас делать адвокатура для развития права, исходя из ситуации, в которой мы находимся?
– Адвокатура понимает свои задачи. Она должна реализовывать их наиболее качественно. Адвокатура – это в первую очередь адвокаты. И прежде всего они действуют в правоприменении. Для каждого доверителя адвокат должен быть юридическим советником, который сделал все возможное для защиты его интересов, причем максимально эффективным способом.
– Процедура получения статуса адвоката обеспечивает приход туда хороших, качественных юристов?
– В целом обеспечивает. Я много лет была членом Квалификационной комиссии в АП Московской области, была гостем Квалификационной комиссии АП г. Москвы и могу сказать, что прием экзаменов в полной мере соответствует требованиям сегодняшнего времени. У меня есть статистика по всей стране, она разная. Например, по двум самым крупным палатам я могу сказать, что экзамен не сдают около трети претендентов. Экзамен двухступенчатый (тестирование и устная часть), много вопросов по разным отраслям. Он в первую очередь направлен на проверку готовности и способности будущего адвоката действовать в определенной процессуальной ситуации. Если в вузе мы проверяем знание норм, то по прошествии стажировки или в случае наличия стажа юриста на экзамене мы проверяем, может ли юрист или стажер применить эти знания на практике.
– У тех, кто не сдает, хромает правоприменение?
– Скорее, им не хватает понимания того, что мы проверяем в ходе экзамена. Мы проверяем, готов ли юрист один на один с доверителем решать поставленную юридическую задачу. Мы не проверяем, запомнил ли претендент норму, а проверяем, как он ее может применить. Наизусть заученная норма нам не нужна. Мы хотим видеть, может ли он оказать юридическую помощь в конкретной ситуации в интересах своего доверителя.
– Наверное, это сложно проверить именно на экзамене? Это должна быть ситуация, приближенная к реальной?
– Для проверки у нас соответствующим образом сформулированы вопросы: например, не просто «рассмотрение дел об установлении фактов», а «деятельность адвоката при рассмотрении дел об установлении фактов».
Мы ожидаем не того, что нам назовут норму закона, а того, что опишут действия адвоката. Этим и определяется сложность экзамена. Норму можно выучить, да и кодексами можно пользоваться во время экзамена. И самая большая ошибка претендента в том, что он списывает норму и начинает ее пересказывать. Экзамен идет единообразно по стране. Введена Комплексная информационная система адвокатуры России (КИС АР). Письменная часть экзамена проводится и проверяется на едином сервере. Сейчас мы ведем работу по совершенствованию процедуры сдачи устного экзамена.
– Возникает впечатление, что экзамен довольно трудный. Это наводит на мысль, что требуется специализация деятельности адвокатов, так как нет юристов, обладающих знаниями по всему спектру правовых вопросов.
– Конечно. Таких нет. Претендент на статус адвоката должен понимать принцип работы адвоката: в чем его задача, какого результата он добивается, что такое правовая позиция и как достичь ее реализации. Считаю, что на сегодняшнем этапе экзамен должен быть общим, потому что так же, как и когда мы приходим в университет, мы не знаем, кем будем и чем будем заниматься, и стажер адвоката не очень представляет, чем он будет заниматься в качестве адвоката. В крупных городах есть возможность заниматься узкоспециализированными вопросами, в небольших – нужно быть «терапевтами». Страна очень большая: есть палаты, где 8 человек, и Москва, где адвокатов с действующим статусом более 10 тысяч. Причем ты сразу не знаешь, получится у тебя в какой-то определенной сфере работать или нет. Претендент должен получить общий статус. Например, специализация адвокатов есть в Германии, но и в этом случае вначале адвокат получает общий статус, а для того, чтобы стать специализированным адвокатом, нужно провести дела по этой категории и выдержать дополнительный экзамен, и после него можно писать на визитке, к примеру, «адвокат по семейным делам». Нам в дальнейшем нужно задуматься о том, чтобы после приобретения общего статуса и профессионального опыта можно было бы подтверждать свои знания в узких направлениях практики. Но уже сейчас, когда ищут адвоката и просят рекомендации, то спрашивают специалистов по конкретным категориям дел.
– Какой смысл юристу становиться адвокатом?
– Адвокат имеет свой статус. В интересах доверителей государство гарантирует адвокату независимость, соблюдение адвокатской тайны. Например, адвоката нельзя допросить об обстоятельствах дела, в отличие от юриста. Статус адвоката дает принадлежность определенному сообществу, которое задает высокую планку качества юридической помощи. Это сообщество решает общую задачу оказания квалифицированной юридической помощи. Мне кажется, что очень здорово быть членом независимого профессионального сообщества, которое борется за свою независимость и каждого своего члена. К тому же статус адвоката дает исключительное право на защиту в уголовном процессе, а сейчас цивилистические процессы часто идут в ногу с уголовными.
– Есть ли у адвокатских палат возможность защитить адвоката?
– Такая возможность есть. Во-первых, мы учим адвокатов самозащите. Задача палаты сделать так, чтобы адвокат не просто знал свои права, а умел защищать прежде всего самого себя. Практически все палаты создали комиссии по защите профессиональных прав адвокатов, и они прежде всего организуют непосредственную защиту конкретных адвокатов, собирают и анализируют информацию о нарушениях прав адвокатов, готовят обращения в различные инстанции. В ФПА такой комиссией руководит Генри Маркович Резник. Например, по делу Юрьева он писал правовое заключение, впервые в стране президенты 47 адвокатских палат дали личные поручительства за него и многое другое. Но прежде всего мы учим адвоката понимать профессиональные риски, чтобы он их знал, умел обходить, потому что только сильная адвокатура способна кого-то эффективно защищать.
Но мы хотим совершенствовать и эту деятельность, и в ближайшее время пройдут занятия для членов комиссий региональных адвокатских палат (см. п. 1).
– В части повышения квалификации адвоката основную роль играют адвокатские палаты, от них зависит, чему они учат. Например, одной из форм повышения квалификации является подписка на «Адвокатскую газету». Достаточное ли это требование для повышения квалификации адвокатов?
– Считаю, что это хорошая практика, так как адвокат должен знать, что происходит в сообществе. Но главное – в газете обсуждаются острые профессиональные проблемы. Это своего рода учебник по актуальным проблемам. И надо отметить, что сейчас некоторые адвокаты, выписывающие газету, не пишут себе эти часы совершенствования профессионального мастерства в зачет. Мы проводим бесплатные вебинары для всех адвокатов страны ежемесячно. Мы учим и адвокатов, и стажеров, и членов квалификационных комиссий. Мы понимаем, кого чему учить, поэтому было бы желание учиться, возможность есть. Достаточно зайти на сайт ФПА и смотреть, какие курсы, вебинары, конференции, круглые столы или мастер-классы идут сегодня. По данным статистики, вебинары смотрели 16 тыс. адвокатов (согласно статистике вебинара, проходившего 17 февраля, с учетом повторов. – Прим. ред. сайта ФПА РФ). Это здорово!
– Как обстоят дела с ораторским искусством у адвокатов сегодня? Кажется, сейчас оно упало в сравнении с эпохой Судебных уставов, в том числе потому, что у нас суд присяжных играет незначительную роль, а тогда адвокат апеллировал не столько к суду, сколько к суду присяжных.
– Юридическая риторика – это говорить не красиво, а убедительно. И говорить в ситуации суда присяжных смогут многие, но этому тоже нужно учиться, поскольку надо понимать, какие механизмы и приемы мы задействуем. Говорить кратко в ситуации сегодняшнего суда еще сложнее – это определенное умение. Многие адвокаты начинают говорить со штампов: «Моему подзащитному предъявлено такое-то обвинение...» Их не слушают, это неинтересно. Нужно заинтересовать суд и показать, что ты говоришь нечто полезное. Рада, что риторика в том или ином варианте сейчас преподается. Мы проводим много риторических конкурсов. При этом одно дело написать, а другое – донести, и часто тот, кто занял первое место за эссе, занимает 150-е место в устном конкурсе. Это разные умения. Адвокату нужно уметь и то и другое.
– Участвует ли ФПА РФ в законотворческой работе? Часто ли вас привлекают?
– Да, мы можем высказывать свои позиции. Мы очень внимательно относимся к такой деятельности. Для этих целей у нас целый штат советников.
– Вас привлекают в основном по вопросам процессуального права?
– По всем вопросам, хотя к процессуальному праву мы относимся очень внимательно.
– Лоббирует ли ФПА РФ какие-то законодательные изменения по собственной инициативе или только когда спрашивают?
– Конечно. Например, есть определенные болевые точки, в устранении которых палата крайне заинтересована. Скажем, нет ответственности за воспрепятствование адвокатской деятельности. Мне кажется, если бы была административная и даже уголовная ответственность, то многие задумались бы. Когда касается наших непосредственных интересов, мы проявляем инициативу.
Источник – Журнал «Закон», № 2 за февраль 2023 г. (текст приведен в сокращении).
