Истории о требовании соглашения с доверителем в целях допуска в качестве защитника к участию в уголовном деле пересказываются адвокатами как комичные опусы и воспринимаются коллегами именно в этом ключе. Со временем подобных историй становится все меньше, и они уже кажутся экзотикой. Тем удивительнее случай, произошедший с адвокатам Асадом Джабировым.
Казалось бы, все давно понятно и урегулировано в УПК РФ: для вступления в уголовное дело в качестве защитника достаточно предъявления удостоверения и ордера адвоката. Соглашение об оказании юридической помощи имеет к этой процедуре лишь то отношение, что его реквизиты (дата и номер регистрации соглашения) указываются в соответствующих строках ордера, форму которого утвердил Минюст России.
Оценка следователем соглашения об оказании юридической помощи не только не имеет никакого правового значения и не влечет никаких последствий, но даже не имеет права на существование.
Соглашение с доверителем является гражданско-правовым договором, о чем прямо указано в Законе об адвокатской деятельности и адвокатуре. Вполне допустимо при этом, если такое соглашение заключается за пределами России, что не препятствует адвокату участвовать в любых видах судопроизводства или реализовывать в полной мере полномочия, предоставленные ему законодательством об адвокатуре и соответствующими процессуальными кодексами.
Возможно, у следствия и есть желание, чтобы соглашение регулировалось нормами УПК РФ, но у законодателя на этот счет иное мнение, и регулирует он вопросы договора об оказании юридической помощи нормами гражданского законодательства. Безусловно, на содержание соглашения оказывают большое влияние нормы профессиональной этики адвоката. А нормы УПК РФ могут иметь к нему касательство лишь в части определения предмета соглашения. Например, установление стадий уголовного процесса, на которых работает адвокат по данному делу. Но не более того.
Нет сомнения, что обсуждаемая позиция следователя будет признана незаконной, если она станет предметом судебного контроля в стадии предварительного расследования. Жаль, что подобные случаи хоть и редко, но все же возникают. Причина, видимо, в том, что такие демонстративно умышленные нарушения процессуального закона со стороны органа расследования остаются безнаказанными, что формирует режим фактического поощрения подобных действий.
Казалось бы, все давно понятно и урегулировано в УПК РФ: для вступления в уголовное дело в качестве защитника достаточно предъявления удостоверения и ордера адвоката. Соглашение об оказании юридической помощи имеет к этой процедуре лишь то отношение, что его реквизиты (дата и номер регистрации соглашения) указываются в соответствующих строках ордера, форму которого утвердил Минюст России.
Оценка следователем соглашения об оказании юридической помощи не только не имеет никакого правового значения и не влечет никаких последствий, но даже не имеет права на существование.
Соглашение с доверителем является гражданско-правовым договором, о чем прямо указано в Законе об адвокатской деятельности и адвокатуре. Вполне допустимо при этом, если такое соглашение заключается за пределами России, что не препятствует адвокату участвовать в любых видах судопроизводства или реализовывать в полной мере полномочия, предоставленные ему законодательством об адвокатуре и соответствующими процессуальными кодексами.
Возможно, у следствия и есть желание, чтобы соглашение регулировалось нормами УПК РФ, но у законодателя на этот счет иное мнение, и регулирует он вопросы договора об оказании юридической помощи нормами гражданского законодательства. Безусловно, на содержание соглашения оказывают большое влияние нормы профессиональной этики адвоката. А нормы УПК РФ могут иметь к нему касательство лишь в части определения предмета соглашения. Например, установление стадий уголовного процесса, на которых работает адвокат по данному делу. Но не более того.
Нет сомнения, что обсуждаемая позиция следователя будет признана незаконной, если она станет предметом судебного контроля в стадии предварительного расследования. Жаль, что подобные случаи хоть и редко, но все же возникают. Причина, видимо, в том, что такие демонстративно умышленные нарушения процессуального закона со стороны органа расследования остаются безнаказанными, что формирует режим фактического поощрения подобных действий.
