Когда автономные действия защитника не являются чрезмерными

В «АГ» ранее был опубликован мой краткий комментарий к новости о взыскании адвокатом АП Ставропольского края Игорем Олейником вознаграждения за дни работы по обжалованию действий следователя, устранившего адвоката от участия в уголовном деле в качестве защитника по назначению. Теперь об этом подробнее.

На мой взгляд, заслуживает внимания не только сам факт положительного судебного решения по такому важному для всех адвокатов вопросу, как оплата действий, связанных с обжалованием решений следователя, нарушающих право на защиту, но и мотивировка судом своих выводов о необходимости удовлетворения апелляционной жалобы.

Очевидно, что законодательство в части оплаты труда защитника по назначению не подразумевает пространства для произвола должностных лиц соответствующего уполномоченного органа. Принцип состязательности в уголовном процессе предполагает полную процессуальную независимость стороны защиты, самостоятельность при выборе законных средств и методов защиты. Адвокат при осуществлении квалифицированной защиты не может быть ограничен лишь рамками процессуальных действий, определенных соответствующим должностным лицом, при этом не имеет юридического значения то обстоятельство, по чьей инициативе (стороны обвинения или защиты) были проведены конкретные действия, связанные с оказанием квалифицированной юридической помощи.

Безусловно, указанный адвокатом в заявлении о возмещении процессуальных издержек объем выполненной работы по конкретному уголовному делу может быть подвергнут критической оценке при вынесении следователем (дознавателем, судьей) постановления о возмещении процессуальных издержек. В основном занятость адвоката оценивается должностным лицом на предмет соответствия заявленного объема работы (дни занятости) размеру вознаграждения (условно назову это проверкой по количественному (арифметическому) признаку, цель которой – исключение возможных ошибок при подсчете адвокатом дней своей занятости с учетом размера оплаты за день работы). Такая проверка не вызывает нареканий у адвокатов, так как не вмешивается в вопросы обоснованности выполнения защитником тех или иных действий. Попытки же следователя вмешаться в суть защиты, ее качество, оценить необходимость проведения тех или иных действий в защиту доверителя обоснованно влекут у адвоката «аллергическую реакцию», поскольку такая проверка (условно, по качественному признаку) выходит за рамки полномочий следователя.

Однако уточню, что к действиям, выходящим за рамки полномочий следователя, не относится, например, оценка необходимости выполнения защитником конкретной работы в выходные и праздничные дни (т.е. с повышенной оплатой). Такая проверка сама по себе не вторгается в исключительную компетенцию защитника, не посягает на его независимость, а связана лишь с целесообразностью расходования бюджетных средств в повышенном размере. По схожей причине допустима и проверка общей (формальной) относимости действий защитника к предмету данного уголовного судопроизводства (находящегося в ведении лица, выносящего постановление об оплате), поскольку она проводится для отграничения от оказания иной юридической помощи (явно не связанной с осуществлением полномочий защитника по данному делу).

Еще раз подчеркну, что ревизионный подход в вопросе оплаты труда адвоката уместен лишь постольку, поскольку этим не ограничивается его свобода выбора в вопросе осуществления действий в интересах доверителя.

Полагаю, что в случаях, когда действия адвоката прямо не предусмотрены в качестве обязательных (стандартных) процедур при оказании квалифицированной юридической помощи (Законом об адвокатуре, КПЭА, Стандартом осуществления адвокатом защиты в уголовном судопроизводстве, УПК РФ), ему следует (по возможности) согласовать свои действия с доверителем на предмет их необходимости для осуществления защиты. Подобное согласование может являться одним из доказательств направленности действий адвоката исключительно на защиту интересов доверителя в случае как подачи заявления о выплате процессуальных издержек, так и последующих претензий доверителя по факту взыскания с него судебных издержек. АП Ставропольского края предлагает адвокатам именно такой алгоритм действий. Но это при нормальном развитии событий.

В случае же с Игорем Олейником защитник был вынужден действовать автономно, поскольку до получения уведомления об отказе от его помощи не успел даже встретиться с доверителем, назначение на защиту которого ему было передано адвокатской палатой. Убежденный (на основании в том числе практики предыдущих взаимоотношений с конкретным следователем) в том, что отказ не является добровольным, адвокат принял разумные меры для устранения сомнений, последовательно обратившись в палату (за разъяснениями) и в суд (на основании полученных разъяснений). Разумность указанных мер вкупе с обязанностью адвоката защищать доверителя всеми законными способами, а также с учетом процессуальной ущербности вынесенного следователем постановления (об удовлетворении заявления об отказе от адвоката), помноженной на не предоставленную защитнику возможность лично убедиться в добровольности волеизъявления подзащитного, – легли в основу решения суда апелляционной инстанции, удовлетворившего жалобу адвоката.

Применительно к данной ситуации отмечу, что следователи зачастую принимают немотивированные отказы от назначенных защитников, тут же, впрочем, вынося новое постановление о назначении адвоката (что объективно свидетельствует о нуждаемости лица в юридической помощи, но не объясняет решение следователя о принятии отказа от предыдущего защитника). В связи с этим по поручению президента АП СК в 2020 г. я обобщил случаи отказа от защитников по назначению, результатом чего стала аналитическая справка. Обобщение показало, что авторы постановлений (следователи и дознаватели органов внутренних дел, СКР и других органов расследования) не только систематически нарушают п. 4 ст. 7 УПК (о законности, обоснованности и мотивировке принятых постановлений), но и полностью игнорируют ч. 2 ст. 52 УПК о том, что отказ от защитника необязателен для дознавателя, следователя и суда.

Между тем Конституционный Суд РФ неоднократно подчеркивал¹, что особый характер отношений между подозреваемым (обвиняемым) и защитником должен исключать случаи принудительного сохранения правоприменительным органом указанных процессуальных отношений после надлежаще оформленного отказа обвиняемого от защитника. Если назначенный адвокат не устраивает подозреваемого (обвиняемого) ввиду низкой квалификации, занятой позиции по делу или другой причины, тот вправе отказаться от его помощи, что, однако, не должно отрицательно сказываться на процессуальном положении лица, привлекаемого к уголовной ответственности. В этом случае дознаватель, следователь, суд обязаны выяснить у подозреваемого или обвиняемого, чем вызван отказ от назначенного защитника, разъяснить сущность и юридические последствия такого отказа и при уважительности его причин предложить замену защитника. Обоснованность отказа от конкретного защитника должна оцениваться, исходя из указанных в ст. 72 УПК обстоятельств, исключающих его участие в деле, а также обязанностей адвоката, перечисленных в ст. 6 и 7 Закона об адвокатуре.

Таким образом, очевидно, что постановление о замене адвоката (об удовлетворении заявления об отказе от адвоката) должно быть мотивировано указанием конкретных причин, отвечающих названным КС признакам, а также ссылкой на установленные конкретные обстоятельства. В ином случае такое постановление не будет отвечать требованиям п. 4 ст. 7 УПК.

Хотя в рамках проведенной проверки не было выявлено отрицательной тенденции, свидетельствующей об устойчивом характере деятельности того или иного следственного органа либо конкретного должностного лица по привлечению к участию в судопроизводстве определенного круга «лояльных» адвокатов либо игнорирования того или иного адвоката в связи с его активной позицией, АП СК по результату обобщения обратила внимание руководства следственных подразделений края и адвокатов на необходимость исключения такой практики, поскольку сама по себе практика вынесения должностными лицами немотивированных постановлений оставляет возможность для манипулирования правом на защиту и нарушения прав как доверителей, так и адвокатов.

В этом же ракурсе было рассмотрено и обращение Игоря Олейника. Следователю было отказано в назначении нового защитника, а адвокату разъяснено, что имеющимся в распоряжении палаты немотивированным постановлением следователя, с учетом установленных в рамках рассмотрения запроса обстоятельств, его (защитника) полномочия не прекращены. Следовательно, он вправе принять меры по обжалованию действий и решений следователя, если убежден в их незаконности. Такие действия адвоката укладываются в законоположение, предусмотренное подп. 11 п. 1 ст. 53 УПК (о пределах процессуальных прав адвоката-защитника в уголовном судопроизводстве), и соответствуют требованиям п. 1 ст. 8 КПЭА, предписывающим при осуществлении профессиональной деятельности честно, разумно, добросовестно, квалифицированно, принципиально и своевременно исполнять свои обязанности, активно защищать права доверителя всеми не запрещенными законодательством способами, руководствуясь Конституцией РФ, законом и КПЭА.

Надо отдать должное адвокату, который проявил принципиальность и доказал свою правоту. И главное здесь не то, что он добился оплаты своего труда (хотя и это немаловажно). Более важен вывод суда, что такие автономные (без предварительного одобрения доверителя) действия адвоката по обжалованию действий следователя не были чрезмерными, поскольку направлены на исключение обоснованных сомнений о возможном нарушении прав защищаемого лица в условиях неочевидности, созданных по вине следователя, не предоставившего адвокату возможность личного общения с доверителем. Таким образом, суд подтвердил, что адвокат-защитник вправе предпринимать в интересах подзащитного необходимые действия до тех пор, пока не убедится в добровольности его волеизъявления об отказе от адвоката.

Хочется отметить, что апелляционное определение, исправив решение суда первой инстанции, полностью разделило позицию защитника, а опосредованно – и позицию адвокатской палаты, изложенную в разъяснениях адвокату. Отрадно, что в итоге судебного разбирательства взгляды адвокатского сообщества и суда на спорную ситуацию были приведены к «общему знаменателю». Надеюсь, данное законное и обоснованное решение суда станет примером, на который будут ориентироваться и адвокаты, и правоприменители в схожих ситуациях.