Правосудие не только должно вершиться,
Должно быть явно и несомненно видно, что оно совершается
Лорд Хьюарт, 1924
Адвокат Анастасия Саморукова в статье «Новый “прием” для закрытия судебных заседаний» подняла серьезную проблему ограничения конституционного принципа открытости судебного разбирательства по инициативе стороны обвинения в ходе рассмотрения вопросов об избрании и продлении меры пресечения. По своему опыту знаю, что открытое разбирательство, на которое допущены публика и пресса, дисциплинирует участников процесса, позволяет стороне защиты в полном объеме развернуть систему аргументации, направленную на достижение стоящих перед ней задач. В ряде случаев защите удается продемонстрировать общественности нелепость подозрения, являющегося необходимым условием для возбуждения ходатайства об избрании меры пресечения, а также чрезмерность испрашиваемой следователем меры пресечения.
Поэтому неслучайно недобросовестные правоприменители создают фактические и юридические препятствия в реализации закрепленного в ст. 123 Конституции РФ принципа открытости разбирательства. Примером препятствий фактического характера является удаление публики из здания суда после 18 часов, но до рассмотрения соответствующего ходатайства, под предлогом окончания рабочего времени суда, как это неоднократно происходило в Невском районном суде Санкт-Петербурга по так называемому делу саентологов. Анастасия Саморукова описывает, пожалуй, еще более «опасный» случай, когда закрытие судебного разбирательства осуществляется со ссылкой на положения уголовно-процессуального законодательства.
Действительно, норма п. 1 ч. 2 ст. 241 УПК РФ указывает на возможность проведения закрытого судебного разбирательства в случае, когда разбирательство дела в открытом судебном заседании может привести к разглашению охраняемой законом тайны. Данные предварительного расследования в соответствии со ст. 161 УПК РФ имеют статус охраняемой законом тайны, что, как следует из приведенного Анастасией Саморуковой примера, и явилось формальной причиной удовлетворения судом просьбы стороны обвинения о проведении в закрытом режиме судебных заседаний по ходатайству следователя об избрании (продлении) меры пресечения.
К сожалению, такая возможность прямо предусмотрена и в разъяснении п. 28 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 19 декабря 2013 г. № 41 «О практике применения судами законодательства о мерах пресечения в виде заключения под стражу, домашнего ареста и залога»: «рассмотрение ходатайств об избрании в качестве меры пресечения заключения под стражу и о продлении срока содержания под стражей проводится в открытом судебном заседании. Исключение составляют … случаи, указанные в части 2 статьи 241 УПК РФ, например, если открытое разбирательство уголовного дела в суде может привести к разглашению государственной или иной охраняемой федеральным законом тайны, в том числе тайны следствия, на что должно быть указано в ходатайстве».
Отмечу, что позиция Европейского Суда по правам человека, хотя и не отличается полной однозначностью, скорее благоприятствует аналогичному прочтению закона. В Постановлении от 15 ноября 2005 г. по делу «Рейнпрехт против Австрии» по жалобе 67175/01 рассмотрена жалоба заявителя, утверждавшего, что продление срока содержания под стражей в закрытом судебном заседании нарушает п. 4 ст. 5 Конвенции о защите прав человека и основных свобод (далее – Европейская конвенция).
Отвергая аргументы заявителя, ЕСПЧ указал, что разбирательство по такому вопросу не во всех случаях должно обеспечивать те же гарантии, что и при рассмотрении уголовного дела по существу, как они гарантированы ст. 6 Европейской конвенции, при условии, что соблюдены принципы состязательности и равноправия сторон: хотя некоторые права, применимые в рамках п. 4 ст. 5 Европейской конвенции, например право на помощь адвоката и доступ к материалам дела, пересекаются с правами, гарантированными ст. 6 Конвенции, Суд не может найти связь между двумя положениями (Конвенции) в отношении уголовных дел, которая обосновывала бы вывод о том, что п. 4 ст. 5 Конвенции требует проведения открытых судебных слушаний по вопросу законности заключения под стражу.
Данное решение не утратило значения, так как ссылки на него и выраженный в нем подход можно найти и в более поздних постановлениях ЕСПЧ (от 19 октября 2017 г. по делу «Напорт против Польши» по жалобе № 77850/12; Постановление Большой палаты ЕСПЧ от 19 февраля 2009 г. по делу «А. и другие против Соединенного Королевства» по жалобе № 3455/05).
Вместе с тем в § 41 рассматриваемого постановления содержится следующая оговорка: «Суд полагает, что параграф 4 статьи 5 Конвенции, требуя проведения слушания по вопросу проверки законности содержания под стражей, не гарантирует, по общему правилу, чтобы такое слушание было публичным. Это не исключает возможности, что публичное слушание требуется при определенных обстоятельствах. Однако в настоящем деле таких обстоятельств не представлено».
Из этой оговорки вытекает первая практическая рекомендация: в случае заявления следователем (прокурором) ходатайства о закрытии судебного заседания по рассмотрению вопроса о мере пресечения защитнику следует сослаться на обстоятельства, обосновывающие необходимость именно открытого судебного заседания. К числу таких обстоятельств могут относиться повышенный общественный интерес к делу и, как следствие, вытекающая из закрепленного в ст. 123 Конституции РФ принципа открытости разбирательства необходимость общественного контроля.
Стоит отметить, что осторожная позиция ЕСПЧ не должна вводить нас в заблуждение, ведь общеевропейский подход к вопросам меры пресечения гораздо мягче, чем в России. Наша страна «лидирует» по числу признанных нарушений ст. 5 Европейской конвенции (116 (!) нарушений при 19 нарушениях находящейся на втором месте Турции).
Так, согласно статистике Судебного департамента Верховного Суда РФ за 2017 г., удовлетворяется 89,7% ходатайств следователя об избрании меры пресечения в виде заключения под стражу и 97,7% ходатайств о продлении срока содержания под стражей. Открытость судебного заседания служит, по крайней мере, фактором, сдерживающим рост этой печальной статистики.
Второй практический совет об аргументации в пользу открытого характера судебного разбирательства по вопросу меры пресечения базируется на содержании национального уголовно-процессуального закона. В соответствии со ст. 161 УПК РФ не является разглашением данных предварительного расследования изложение сведений по уголовному делу в ходатайствах, заявлениях и иных процессуальных документах по этому делу. Учитывая, что решение об избрании (продлении) меры пресечения принимается судом на основании ходатайства следователя, изучение в открытом судебном заседании этого ходатайства, а равно приобщенных к нему материалов, само по себе не может считаться необоснованным разглашением тайны предварительного расследования.
В связи с этим защитнику следует также рассмотреть возможность подачи в суд альтернативного ходатайства с просьбой избрать подзащитному иную, более мягкую меру пресечения (залог, домашний арест, отдельные ограничения). Поскольку на такое ходатайство в силу ч. 6 ст. 161 не распространяются требования об охране тайны следствия, следует настаивать на его рассмотрении в открытом судебном заседании.
Третья практическая рекомендация вытекает из ч. 2.1 ст. 241 УПК РФ: в определении или постановлении суда о проведении закрытого разбирательства должны быть указаны конкретные фактические обстоятельства, на основании которых суд принял данное решение. Это означает, что защитнику при обсуждении соответствующего ходатайства следователя (прокурора) следует поставить вопрос о том, какие именно конкретные фактические обстоятельства составляют тайну предварительного расследования, охрану которой обеспечит закрытие судебного заседания, в каких конкретно материалах и документах она выражена, какой конкретно ущерб интересам расследования нанесет открытый характер заседания. Необходимо также выяснить, какие иные меры по защите тайны и интересов расследования приняты стороной обвинения: принимались ли к свидетелям и их близким лицам меры государственной защиты, отбирались ли у свидетелей и иных участников судопроизводства подписки о неразглашении тайны предварительного расследования. Целесообразно обратить внимание и на то, не раскрывалась ли информация о расследовании в пресс-релизах, на сайтах соответствующих правоохранительных органов, что свидетельствует о реальном отсутствии какой-либо тайны расследования либо о фактическом отказе стороны обвинения от режима указанной тайны. Данные обстоятельства важны, так как из содержания ч. 2.1 ст. 241 УПК РФ следует, что ссылка стороны обвинения исключительно на сам факт проведения предварительного расследования для обоснования закрытого характера судебного разбирательства явно не достаточна и может рассматриваться как злоупотребление процессуальным правом.
Четвертая практическая рекомендация следует из содержания ч. 3 ст. 241 УПК РФ и разъяснений п. 5 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 13 декабря 2015 г. № 35 «Об открытости и гласности судопроизводства и о доступе к информации о деятельности судов», которые предусматривают возможность принятия судом решения о проведении разбирательства в закрытом судебном заседании в отношении не только всего разбирательства, но и его части. В связи с этим защитнику стоит рассмотреть возможность при обсуждении соответствующего ходатайства сделать заявление о том, что если суд примет решение закрыть судебное заседание, то такое решение следует принять исключительно в той части разбирательства, в ходе которой будут оглашаться конкретные материалы, составляющие, по мнению заявителя ходатайства, тайну предварительного расследования.
Представляется, что предложенные меры помогут в борьбе за открытое правосудие и будут способствовать практической реализации конституционного принципа открытости судебного разбирательства и его отраслевого выражения – принципа гласности – который, в отличие от УПК РСФСР 1960 г., в действующем УПК РФ симптоматично занял более скромное место, перекочевав из общих принципов уголовного судопроизводства в раздел «Общие условия судебного разбирательства».
