К сожалению, в нашей стране судебная практика и система работы следственных органов складываются так, что вопрос доказывания размера вреда нередко игнорируется: следователи подходят к нему, мягко говоря, «спустя рукава». Следственные органы, а впоследствии суд не уделяют должного внимания отграничению административного правонарушения от преступления, что приводит к огромному числу осужденных по статье УК РФ, в то время как на самом деле данные лица совершили административное правонарушение.
Рассмотрим хищение и мелкое хищение, производным от которых является мошенничество. Это две формы одного противоправного деяния, объективная сторона которых идентична. Если проанализировать хищение по УК и по КоАП РФ, увидим, что нормы ст. 158 УК и ст. 7.27 КоАП практически тождественны. Единственное, что определяет градацию, – размер вреда.
Законодатель обращает внимание, что уголовная ответственность для лиц, совершивших противоправное безвозмездное изъятие и (или) обращение чужого имущества в пользу виновного или других лиц, наступает только тогда, когда стоимость похищенного имущества превышает 2500 руб. Если стоимость похищенного менее 2500 руб., деяние подпадает под признаки административного правонарушения, предусмотренного ст. 7.27 КоАП. При этом неважно, насколько существенным является вред для потерпевшего.
В результате множество подсудимых оказываются необоснованно осужденными за мошенничество (ч. 1 ст. 159 УК) или кражу (ст. 158 УК), в то время как должны были быть привлечены к административной ответственности. При этом осужденные зачастую бывают довольны, если наказание назначено условно или в виде штрафа, а сам факт уголовной ответственности на фоне свободы вместо отбывания наказания в исправительном учреждении их уже не так беспокоит. Однако зачем нужна уголовная ответственность там, где по факту ее не должно быть?
С аналогичной ситуацией я столкнулась в Твери, где более трех лет оказывала юридическую помощь подзащитному, обвиняемому в совершении преступления по ч. 2 ст. 159 УК и попавшему в жернова «палочной» системы.
По версии следствия, мой подзащитный путем злоупотребления доверием потерпевшего похитил у него подержанный мобильный телефон, который тот демонстрировал в целях продажи.
В ходе следствия потерпевший оценил телефон в 6000 руб. – как новый телефон данной модели. Важно отметить, что в соответствии с законодательством ущерб оценивается, исходя не из рыночной стоимости нового телефона, а с учетом состояния и износа устройства, находящегося в пользовании. Если хищение мобильного телефона произошло, к примеру, в магазине, ущерб оценивается не суммой «упущенной прибыли», указанной на ценнике, а суммой по документам отгрузки (накладным), – то есть закупочной ценой, которая, как правило, на порядок ниже отпускной.
Предъявляя обвинение, следователь опирался исключительно на показания потерпевшего, проигнорировав тем самым Постановление Пленума Верховного Cуда РФ от 30 ноября 2017 г. № 48 «О судебной практике по делам о мошенничестве, присвоении и растрате» (п. 30, далее – Постановление № 48), которым даны разъяснения не только судам, но и правоохранительным органам относительно доказывания обстоятельств, имеющих существенное юридическое значение для градации составов преступления. Было вынесено отдельное определение по трем смежным составам, хотя в Постановлении № 48 четко определено, что корректную квалификацию обеспечивает именно размер вреда. В отсутствие сведений о реальной стоимости имущества размер вреда должен доказываться заключением экспертов либо специалиста. «Автоматически» следователь проигнорировал и норму п. 4 ч. 1 ст. 73 УПК РФ, где указано, что размер вреда является обстоятельством, подлежащим доказыванию.
Соответственно, если речь идет о мобильном телефоне, бывшем в употреблении, сведений о его реальной стоимости без заключения эксперта или специалиста быть не может, поскольку отсутствует информация о степени его износа, рабочем (нерабочем) состоянии, функционировании всех систем.
Поскольку следователь не допросил моего подзащитного на предмет наличия умысла (а именно: он решил взять телефон и, не оплатив, скрыться, осознавая, что устройство стоит столько, сколько указал продавец), а акцентировал внимание только на описании деяния, я усмотрела возможность переквалификации преступления на менее тяжкое.
Мы примирились с потерпевшим, которому была выплачена сумма, явно превышающая стоимость подержанного телефона, указанную в деле со слов потерпевшего. В разговоре выяснилось, что телефон имел много царапин и сколов, зависал, в связи с чем его реальная стоимость не превышала 1500 руб. При этом потерпевший купил себе новый смартфон по причине плохой работоспособности старого, который хотел продать подороже.
Я попросила потерпевшего разъяснить данный нюанс следствию – было написано заявление, что выручить изначально указанную следователю сумму за неполноценный телефон потерпевший хотел без торга, однако торг подразумевался, поскольку, если присмотреться внимательнее, становится понятно, что телефон не стоил столько, сколько просил продавец. В заявлении потерпевший указал реальную стоимость, за которую был готов продать телефон, а также что в комплекте предлагались гарнитура и блок питания. Кроме того, он отметил, что приобрел новый дорогостоящий телефон взамен прежнего.
В судебном заседании первой инстанции прокурор демонстрировал скриншоты популярных торговых площадок с объявлениями о продаже самых дорогих телефонов подобных моделей. Однако это не имело смысла, поскольку заключения эксперта или специалиста в деле так и не появилось. Именно на это обстоятельство я опиралась в судебном заседании, подкрепив свою позицию упомянутыми разъяснениями потерпевшего о реальной стоимости телефона. Суд принял доводы защиты к сведению.
Таким образом, в первой инстанции мне удалось добиться переквалификации деяния с ч. 2 ст. 159 на ч. 1 данной статьи.
Однако в данном случае речь шла не о преступлении вовсе, поскольку реальная стоимость телефона составляла менее 2500 руб. В соответствии с законодательством в таком случае противоправное действие подпадает под признаки административного правонарушения.
К сожалению, сразу переквалифицировать деяние с ч. 2 ст. 159 УК на ст. 7.27.1 КоАП не представлялось возможным, учитывая, что суды зачастую стараются не выносить оправдательные приговоры.
Следующим шагом стало доказывание оснований для такой переквалификации.
Учитывая, что действия подзащитного относятся к составу административного правонарушения, а судом не установлена истинная стоимость телефона, похищенного у потерпевшего, который по этому поводу давал противоречивые и непоследовательные показания, утверждая, что на момент продажи телефон был в неисправном состоянии и не мог стоить тех сумм, о которых он говорил ранее, я подала апелляционную жалобу. Суд апелляционной инстанции, рассмотрев доводы жалобы, удовлетворил ее, и дело было возвращено на рассмотрение первой инстанции в ином составе суда.
Однако первая инстанция оставила приговор без изменения.
Суд упрямо игнорировал явное нарушение УПК – отсутствие обязательного доказывания размера вреда, нанесенного потерпевшему, – что предусмотрено п. 4 ч. 1 ст. 73 Кодекса, и так и не назначил экспертизу для определения реальной стоимости похищенного телефона, как рекомендовано в п. 30 Постановления № 48, поскольку показания потерпевшего о стоимости телефона были противоречивы. Остался без внимания и тот факт, что в заседании потерпевший утверждал, что телефон продавался в комплекте с гарнитурой (наушниками) и блоком питания, которые впоследствии были проданы за 3080 руб.
Я подала еще одну апелляционную жалобу, где вновь привела доказательства нарушения уголовно-процессуального закона, повлиявшие на исход дела, поскольку от установленного размера хищения зависит оценка совершенного мошенничества как уголовно наказуемого деяния, в отличие от мелкого хищения, влекущего административную ответственность.
Суд апелляционной инстанции, сославшись на то, что оснований не доверять показаниям потерпевшего в части причиненного ему материального ущерба не имелось, так как они последовательны, логичны и непротиворечивы, признал приговор законным и обоснованным. При этом не получили оценки суда доводы осужденного со ссылкой на показания потерпевшего с расчетом цены искового заявления к моему подзащитному о том, что телефон продавался в комплекте с учетом торга за 4500 руб., из которых 3080 руб. составляла стоимость гарнитуры и зарядного устройства. При этом стоимость похищенного телефона потерпевший определил в 1420 руб. Согласившись с исковыми требованиями, суд указал, что возмещению подлежит реальный ущерб, причиненный истцу и составляющий 1420 руб.
Однако доводы апелляционной жалобы о противоречивых выводах суда относительно размера вреда, причиненного потерпевшему, не нашли отражения в апелляционном постановлении, как и мотивы, по которым суд не согласился с доводами защиты. Судебный акт был обжалован в кассацию, которая направила дело на новое апелляционное рассмотрение в тот же суд, но в ином составе.
В итоге апелляционным постановлением Заволжского районного суда г. Твери приговор мирового судьи участка № 65 Тверской области в отношении моего доверителя был отменен, и уголовное дело направлено мировому судье судебного участка № 64 Тверской области на новое судебное разбирательство со стадии подготовки к заседанию.
Наконец суд услышал наши доводы и усмотрел явные нарушения норм УПК, повлиявшие на исход дела. Остается надеяться, что при новом рассмотрении в первой инстанции справедливость будет восстановлена.
