14 марта Верховный Суд вынес Кассационное определение по делу № 5-УД23-13-К2, которым переквалифицировал деяние осужденного с п. «б» ч. 2 ст. 264 УК на ч. 1 ст. 264 УК, заменив реальный срок лишения свободы ограничением свободы и тем самым освободив его из-под стражи. Защитник осужденного, адвокат АП Московской области Андрей Николаев рассказал «АГ» о нюансах дела.
Обстоятельства дела
28 декабря 2019 г. произошло ДТП, в результате которого на нерегулируемом пешеходном переходе был сбит пешеход Г., получивший открытую черепно-мозговую травму, ушибы, переломы и другие травмы. Следствие посчитало виновником происшествия сотрудника ОМВД России по Басманному району г. Москвы Максима Сафронова, который, по версии правоохранителей, совершив наезд на пешехода, использовал свое должностное положение и связи в УВД по ЦАО ГУ МВД России по г. Москве и других правоохранительных органах, создав для себя условия, позволившие скрыть факт управления им автомобилем в момент ДТП, и скрылся с места преступления. Ему было предъявлено обвинение по п. «б» ч. 2 ст. 264 УК РФ.
В ходе предварительного следствия Максим Сафронов настаивал на иной версии произошедшего. Он рассказал, что проезжал с другом по ул. Покровка и увидел автомобиль своего отца, рядом с которым лежал Г. Отец Сафронова сообщил, что сбил человека. После этого, по словам Максима Сафронова, он вызвал сотрудников полиции, которым рассказал о произошедшем. Максим Сафронов также указывал, что так как его отец отошел в сторону к моменту прибытия сотрудников ГИБДД, он позвонил ему, но выяснилось, что тот оставил телефон дома. Когда отец вернулся, Сафронов поехал домой за документами на машину.
По словам обвиняемого, уголовное дело в его отношении было возбуждено потому, что сотрудники ФСБ требовали от него дачи ложных показаний в отношении его начальника, которые он давать отказался.
Суд не принял признательные показания отца обвиняемого
В ходе рассмотрения дела в Басманном районном суде г. Москвы Максим Сафронов вину не признавал. Сторона защиты указывала на неверное медицинское заключение и определение на основании него тяжести причиненного потерпевшему вреда здоровью и представила заключение специалистов, которые провели собственное исследование. Один из них заметил в суде, что материалы уголовного дела содержат множество противоречий, несуществующих терминов, а также являются поверхностным исследованием, результаты которого не дают возможности определить тяжесть причиненного вреда здоровью Г. Он также указал, что необходимо провести комплексную автотехническую и медицинскую экспертизу.
Потерпевший Г. рассказал, что пришел в себя на следующий день в больнице. К нему приходили двое мужчин – отец и сын, чьи имена он не запомнил. Мужчина постарше сказал, что это он совершил наезд. Они предложили возместить причиненный ущерб, но не сошлись в сумме.
Свидетели стороны обвинения из числа сотрудников ГИБДД указывали, что на виновника ДТП им указали очевидцы происшествия. В то же время иные свидетели подтверждали слова Максима Софронова о том, что он в тот день не был за рулем. Свидетель Р. – бывший дежурный по выезду на ДТП – сообщил в суде, что место происшествия на схеме ДТП указано со слов очевидцев, при этом в ходе предварительного следствия он утверждал, что на место ему указал Максим Сафронов. Свидетель пояснил, что так сказать ему велело начальство, а он опасался негативных последствий на службе.
Рассмотрев материалы дела, суд пришел к выводу о виновности Максима Сафронова. Он посчитал, что звонок обвиняемого отцу свидетельствует о том, что он был один. Кроме того, очевидцы указали именно на него как на лицо, виновное в происшествии. Суд признал несостоятельными доводы друга Максима Сафронова, с которым тот был на месте ДТП, показания отца о составлении в отношении него административного материала, а также матери подсудимого, сообщившей, что ее сын позвонил на оставленный ее супругом дома телефон, пытаясь его разыскать, и сообщил ей о том, что его отец сбил человека, поскольку все эти лица заинтересованы в исходе дела.
Обратив внимание на показания специалиста со стороны защиты, суд заметил, что тот дал оценку доказательствам и высказал свое мнение о юридической квалификации, тем самым вышел за пределы своих полномочий, предусмотренных ст. 58 УПК. Суд назвал заключение специалистов частным мнением, высказанным на основании тех документов, которые им представила сторона защиты. К тому же они не были предупреждены об уголовной ответственности за дачу заведомо ложного заключения.
Суд посчитал, что квалифицирующий признак «оставление места совершения преступления» также нашел свое подтверждение в ходе судебного следствия, поскольку подсудимый, сообщив сотрудникам полиции ложные сведения о совершении ДТП иным лицом, не выполнил обязанности, предусмотренные п. 2.6 ПДД РФ. Это, заметила первая инстанция, расценивается как оставление места ДТП подсудимым, который тем самым лишил сотрудников полиции возможности выполнить требования применения мер обеспечения производства по делам об административных правонарушениях, предусмотренные гл. 27 КоАП, и своевременно привлечь к ответственности надлежащее виновное лицо.
Суд признал Максима Сафронова виновным по п. «б» ч. 2 ст. 264 УК и приговорил к пяти годам лишения свободы с отбыванием наказания в исправительной колонии общего режима с лишением права заниматься деятельностью, связанной с управлением ТС, сроком на два года с применением зачета в срок лишения свободы время нахождения в СИЗО. Гражданский иск потерпевшего суд удовлетворил частично: взыскал около 38 тыс. руб. в качестве компенсации материального вреда и 300 тыс. руб. в счет возмещения морального вреда, а также 140 тыс. руб. в качестве компенсации процессуальных издержек.
Апелляция не согласилась, что суд допустил подмену понятий «скрылся с места ДТП» и «скрыл участие в ДТП»
В апелляционной жалобе в Московский городской суд Андрей Николаев указывал, что вопреки доводам первой инстанции никто из свидетелей, допрошенных в судебном заседании, не указал на Сафронова как на лицо, управлявшее автомобилем в момент наезда на потерпевшего. Показания свидетелей, по мнению которых обвиняемый мог быть водителем, носят производный характер, при этом ни один из свидетелей не смог назвать источник своей информированности.
Адвокат указал: в судебном заседании свидетель Ш. сообщил, что сбитый пешеход лежал на переходе, что не соответствует схеме ДТП, составленной свидетелем Р., отметившим на схеме место падения потерпевшего в 32 метрах от пешеходного перехода. При этом сам свидетель Р., занимавший должность инспектора ДПС и оформлявший ДТП, как в течение предварительного следствия, так и в процессе допроса на судебном заседании неоднократно менял показания. Андрей Николаев заметил, что суд не отнесся критически к показаниям свидетеля Р., а также к материалам административного производства, составленного им на месте ДТП, включая и саму схему ДТП, хотя именно в связи с фальсификацией этих материалов тот был привлечен к уголовной ответственности по ч. 1 ст. 286 и ч. 2 ст. 292 УК РФ.
Также Андрей Николаев указал, что заявленное стороной защиты ходатайство о назначении комплексной медико-автотехнической экспертизы осталось без удовлетворения, хотя объективные данные об обстоятельствах ДТП могли быть получены только экспертным путем, поскольку комплекс противоречивых фактов – схема ДТП, составленная сотрудником ГИБДД, привлеченным к уголовной ответственности; противоречивые показания свидетелей; исчезнувшие из материалов дела фотоснимки автомобиля, притом что в ходе осмотра уже в рамках предварительного следствия наличие повреждений установить не удалось, – все эти факты свидетельствуют о том, что в нарушение п. 1 ст. 389.16 УПК выводы суда не подтверждаются доказательствами, рассмотренными в судебном заседании, посчитал адвокат.
Защитник заметил, что заключение специалистов, приобщенное по ходатайству стороны защиты к материалам уголовного дела, получено в рамках полномочий защитника, указанных в п. 3 ч. 1 ст. 53 УПК, а потому входит в круг доказательств по уголовному делу согласно ч. 1 и 3 ст. 80 УПК РФ и, соответственно, обладает всеми признаками допустимости и относимости. Он добавил, что уголовно-процессуальным законом не предусматривается возможность предупреждения специалиста об ответственности по ст. 307 УК РФ, адвокат вообще не обладает полномочиями предупреждать кого-либо об уголовной ответственности, и, наконец, допрошенный в судебном заседании специалист Т. был предупрежден об уголовной ответственности по ст. 307 УК РФ перед допросом.
«Суд, считая доказанным факт того, что наезд был совершен на Г. на пешеходном переходе, фактически исходил только из показаний Сафронова А.В., несмотря на то, что, по мнению того же суда, его на месте ДТП не было», – указывалось в жалобе. Адвокат обратил внимание, что суд допустил подмену понятий «скрылся с места ДТП» и «скрыл участие в ДТП», при этом не приведя ни одного доказательства, каким образом Максим Сафронов мог использовать «имеющиеся у него связи» в правоохранительных органах для якобы сокрытия своего участия в ДТП.
Таким образом, заключил защитник, суд незаконно расширил легальное толкование понятия «оставление места ДТП», приведенное в п. 20 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 25 июня 2019 г. № 20. Считается, что водитель оставил место ДТП, участником которого являлся, если он: оставил место ДТП до того, как сотрудники полиции оформили ДТП; оставил место ДТП до заполнения бланка извещения о ДТП (европротокола); не вернулся к месту ДТП после того, как доставил пострадавшего на своем автомобиле в лечебное учреждение, – в экстренном случае при невозможности отправить пострадавшего на попутном автомобиле.
«Стороне защиты, несмотря на неоднократно заявляемые ходатайства, было отказано в предоставлении протоколов судебных заседаний на том основании, что сторона защиты может ознакомиться с ними только после приговора суда, т.е. тогда, когда будет утрачен смысл такого ознакомления и упущен срок принесения на них замечаний», – подчеркивал Андрей Николаев.
Адвокат указал, что гражданский иск предъявлен ненадлежащему ответчику и, кроме того, расходы на судебные издержки завышены, поскольку фактически интересы потерпевшего представлял только один представитель, что подтверждается имеющимися в деле ходатайствами, поданными от его имени, подписями в протоколах следственных действий и участия в судебном заседании. Он попросил отменить приговор, а дело направить на новое судебное разбирательство в суд первой инстанции со стадии подготовки к судебному заседанию.
Изучив материалы дела, Мосгорсуд оставил приговор в силе, исправив неточность в указании размера материального вреда.
Кассация направила дело на пересмотр из-за расходов на адвокатов
Андрей Николаев подал жалобу во Второй кассационный суд общей юрисдикции, однако тот посчитал, что все доказательства судом проверены с соблюдением требований ст. 87 УПК, а в описательно-мотивировочной части приговора им дана надлежащая оценка в соответствии со ст. 17 и 88 УПК. В приговоре содержатся мотивы, по которым одни доказательства приняты во внимание, а противоречащие фактическим обстоятельствам другие доказательства, в том числе осужденного и свидетелей защиты о невиновности, отвергнуты.
Доводы о неверной квалификации суд назвал необоснованными. Кассация сослалась на Постановление КС от 25 апреля № 17-П/2018, указав, что закон, закрепляя обязанность лица, управляющего транспортным средством, под угрозой наказания оставаться на месте ДТП, связывает данную обязанность с интересами всех участников дорожного движения и необходимостью обеспечения выполнения ими взаимных обязательств, порождаемых фактом дорожно-транспортного происшествия; это обусловлено в том числе характером отношений, складывающихся между водителем, управляющим транспортным средством как источником повышенной опасности, и другими участниками дорожного движения и не противоречит требованию Конституции, согласно которому осуществление прав и свобод человека и гражданина не должно нарушать права и свободы других лиц; вводя ответственность за оставление водителем места ДТП, государство реализует свою конституционную обязанность защищать достоинство человека, его права и свободы, включая право на жизнь и здоровье, обеспечивать права потерпевших от преступлений. При этом КС отметил, что оставление водителем места ДТП, участником которого он стал, означает неисполнение им обязанностей, установленных для случаев нарушения правил дорожного движения.
Вместе с тем Второй КСОЮ посчитал, что дело подлежит направлению в первую инстанцию в связи с неточностями при определении расходов на судебные издержки. Так, процессуальными издержками являются не сами суммы, выплаченные потерпевшим своему представителю в виде вознаграждения, а суммы, выплачиваемые потерпевшему на покрытие этих расходов из средств федерального бюджета.
При таких обстоятельствах расходы потерпевшего, связанные с выплатой вознаграждения представителю за участие в уголовном судопроизводстве, в случае признания их судом необходимыми и оправданными, подтвержденными соответствующими документами, выплачиваются потерпевшему в размере, определенном судом, из федерального бюджета, и лишь после этого данные расходы федерального бюджета приобретают статус процессуальных издержек, предусмотренных п. 1.1 ч. 2 ст. 131 УПК РФ.
Соответственно, указала кассация, предусмотренный ч. 1 ст. 132 УПК вопрос о взыскании этих процессуальных издержек с осужденного либо о возмещении их за счет средств федерального бюджета может быть разрешен судом лишь после возникновения указанных издержек. Таким образом, кассация направила дело в этой части на новое рассмотрение в первую инстанцию.
ВС переквалифицировал деяние и освободил осужденного из-под стражи
Андрей Николаев подал жалобу в Верховный Суд, в которой повторил свои прежние доводы. Рассмотрев дело, ВС посчитал, что сторона защиты не была лишена возможности с учетом суждений, высказанных привлеченным ею специалистом, приводить суду доводы, опровергающие оспариваемые заключения судебных экспертиз, и обосновывать ходатайства о производстве дополнительной комплексной медико-автотехнической экспертизы.
Верховный Суд отметил, что, квалифицируя действия осужденного по признаку оставления им места совершения ДТП, суд мотивировал свои выводы тем, что Максим Сафронов, сообщив сотрудникам полиции ложные сведения о совершении ДТП иным лицом, не выполнил обязанности, предусмотренные п. 2.6 ПДД. Согласно положениям этого пункта Правил, если в результате дорожно-транспортного происшествия погибли или ранены люди, водитель, причастный к нему, обязан: принять меры для оказания первой помощи пострадавшим, вызвать скорую медицинскую помощь и полицию; в экстренных случаях отправить пострадавших на попутном, а если это невозможно, доставить на своем транспортном средстве в ближайшую медицинскую организацию, сообщить свою фамилию, регистрационный знак транспортного средства (с предъявлением документа, удостоверяющего личность, или водительского удостоверения и регистрационного документа на транспортное средство) и возвратиться к месту происшествия; освободить проезжую часть, если движение других транспортных средств невозможно, предварительно зафиксировав, в том числе средствами фотосъемки или видеозаписи, положение транспортных средств по отношению друг к другу и объектам дорожной инфраструктуры, следы и предметы, относящиеся к происшествию, и принять все возможные меры к их сохранению и организации объезда места происшествия; записать фамилии и адреса очевидцев и ожидать прибытия сотрудников полиции.
Суд указал, что по смыслу закона и с учетом приведенных выше обязанностей водителя, причастного к ДТП, в п. «б» ч. 2 ст. 264 УК РФ под оставлением места совершения преступления следует считать оставление водителем места ДТП, участником которого он являлся, если он оставил указанное место до того, как сотрудники полиции оформили ДТП, или оставил это место до заполнения бланка извещения о ДТП, или не вернулся к месту ДТП после того, как доставил пострадавшего на своем автомобиле в лечебное учреждение в экстренном случае при невозможности отправить пострадавшего на попутном автомобиле.
Вместе с тем неисполнение водителем, причастным к ДТП, предусмотренных п. 2.6 ПДД обязанностей само по себе не может рассматриваться как оставление места ДТП, если такой водитель находился на месте и никуда не убывал. «Однако указанные выше обстоятельства, позволяющие считать, что осужденный Сафронов М.А. оставил место ДТП, в приговоре не установлены», – заметил Верховный Суд и добавил: из показаний свидетелей следует, что после совершения ДТП осужденный оставался на месте ДТП. Более того, Максим Сафронов находился на месте происшествия до прибытия сотрудников ГИБДД и оформления ими необходимых материалов.
Кроме того, добавил ВС, расценивая отрицание осужденным своей причастности к происшествию как оставление места ДТП, суд не принял во внимание, что отрицание лицом своей вины является формой реализации его права на защиту, т.е. предусмотренного ст. 51 Конституции права любого гражданина не свидетельствовать против самого себя. Таким образом, выводы суда о том, что отрицание осужденным своей причастности к ДТП, а также невыполнение им обязанностей, предусмотренных п. 2.6 ПДД РФ, следует расценивать как оставление места происшествия при фактическом нахождении осужденного там, основаны на неправильном толковании уголовного закона, резюмировал Верховный Суд. Он переквалифицировал содеянное Максимом Сафроновым с п. «б» ч. 2 ст. 264 УК на ч. 1 ст. 264 УК и назначил наказание в виде ограничения свободы на срок два года.
ВС отметил, что нарушение лицом, управляющим автомобилем, правил дорожного движения, повлекшее по неосторожности причинение тяжкого вреда здоровью человека, предусмотренное ч. 1 ст. 264 УК РФ, совершено 28 декабря 2019 г. Срок давности уголовного преследования за данное преступление, являющееся преступлением небольшой тяжести, составляет два года и истек до рассмотрения уголовного дела в суде апелляционной инстанции, т.е. до вступления приговора в законную силу 19 мая 2022 г. В связи с этим ВС освободил Максима Сафронова из-под стражи.
Верховный Суд обратил внимание лишь на явно вопиющее нарушение при квалификации деяния
Андрей Николаев отметил, что не может быть полностью удовлетворен результатами своей работы, хотя у доверителя и его родных иное мнение по этому поводу: «Это вполне понятно: человек, находящийся более двух лет под стражей, не только вышел на свободу, но и освобожден от отбытия наказания».
Адвокат пояснил, что его неудовлетворенность связана не только с тем, что далеко не все доводы были услышаны Верховным Судом, но и с тем, что в результате рассмотрения этого дела может сложиться практика, делающая бесполезным использование адвокатами такого действенного приема защиты, как обращение к специалисту для получения ответов на вопросы, требующие специальных познаний. «Хотя я и сам являюсь противником различных “рецензий специалистов” на заключения экспертиз, назначаемых в ходе предварительного следствия или суда, поскольку само слово “рецензия” направлена на оценку сделанного экспертом заключения, что вправе сделать следователь или суд, но и исключать заключение специалиста, в котором даются разъяснения по вопросам, входящим в его компетенцию, как это было сделано в ходе рассмотрения данного дела всеми инстанциями, включая Верховный Суд, по моему мнению, равносильно признанию, что у нас, во всяком случае, в уголовном судопроизводстве, перестает действовать принцип состязательности, и, соответственно, становится “мертвой”, в частности, п. 3 ч. 1 ст. 53 УПК РФ», – указал защитник. По его мнению, нетрудно догадаться, к чему приведет такая практика, учитывая качество многих проводимых судебных экспертиз, которое ниже всякой критики.
Андрей Николаев обратил внимание на доказательства, якобы установленные вступившим в законную силу приговором суда. «О чем вообще может идти речь, если по уголовному делу, связанному с ДТП, не назначалась автотехническая экспертиза, что еще совсем недавно привело бы к возврату его прокурору, а в заявленном мной ходатайстве о проведении комплексной медико-автотехнической экспертизы было отказано? О каких доказательствах можно говорить, если даже со всей достоверностью не установлено место наезда, а сотрудник ГИБДД, оформлявший ДТП, кстати, сейчас осужденный именно в связи с этим делом, договорился до того, что место наезда ему указал гражданин в костюме Деда Мороза, и это все, что известно о нем?» – задается вопросами адвокат.
Он указал, что Верховный Суд обратил внимание лишь на явно вопиющее нарушение при квалификации деяния, превратившее его из преступления небольшой тяжести, по которому наказание с большой степенью вероятности не было бы связано с лишением свободы, в преступление средней тяжести, по которому подзащитный находился под стражей более двух лет.
Эксперты «АГ» оценили подход Верховного Суда к вопросу оставления места ДТП
Комментируя выводы ВС, адвокат практики уголовного права и процесса «Инфралекс» Мартин Зарбабян отметил, что квалифицирующий признак «оставление места происшествия» был внесен законодателем вследствие Постановления КС от 25 апреля № 17-П/2018, который обратил внимание на необходимость закрепления ответственности за нарушения правил дорожного движения, повлекшие предусмотренные ст. 264 УК последствия, совершенные лицом, скрывшимся с места дорожно-транспортного происшествия.
Адвокат полагает, что Верховный Суд в данном решении применительно к рассмотрению уголовных дел достаточно обстоятельно изложил свою позицию по вопросу об оставлении места дорожно-транспортного происшествия, которая последовательно вот уже многие годы встречается в различных решениях по делам об административных правонарушениях. К примеру, в Постановлении от 24 июня 2016 г. № 78-АД16-31 ВС резюмировал, что так как на момент приезда сотрудников полиции водитель находился на месте происшествия, а обстоятельства происшествия были установлены с его участием, то нет оснований для вывода об оставлении места дорожно-транспортного происшествия. Аналогичный вывод сделан и в комментируемом определении, но уже относительно вменяемого преступления, а не правонарушения.
При этом понятие, которое дано в анализируемом решении такому действию, как оставление водителем места дорожно-транспортного происшествия, практически идентично тому, что было указано Верховным Судом в п. 20 Постановления Пленума ВС от 25 июня 2019 г. № 20 «О некоторых вопросах, возникающих в судебной практике при рассмотрении дел об административных правонарушениях, предусмотренных главой 12 КоАП» по вопросу административного правонарушения, предусмотренного ч. 2 ст. 12.27 КоАП. «Можно сказать, что в целом позиция ВС, изложенная в данном определении, является логическим результатом рецепции выводов, направленных на обеспечение единообразия судебной практики и интерпретацию уголовного закона», – указал он.
Вместе с тем наряду с общеизвестными и очевидными положениями, которые приведены в определении, Верховный Суд, по мнению Мартина Зарбабяна, обоснованно критически оценивает довод судов нижестоящих инстанций о тождественности отрицания своей причастности к дорожно-транспортному происшествию и оставлению места этого происшествия. «Поразительно, что в правоприменительной практике обнаруживаются случаи, когда между реализацией права на защиту в форме непризнания вины (причастности) и умышленным оставлением места происшествия ставится знак равенства. Это во многом, полагаю, характеризует существующее, но очевидно ошибочное отношение правоприменителя к факту непризнания водителем своей вины, при наличии каких-либо данных, предполагающих обоснованность такого подозрения. В связи с чем считаю, что выводы, к которым пришла высшая судебная инстанция в указанном решении, будут востребованы и часто применимы в судебной практике, поскольку являются полезными с точки зрения уяснения сущности такого квалифицирующего признака, как оставление места ДТП, при совершении преступления, предусмотренного ст. 264 УК», – резюмировал адвокат.
Адвокат АП Московской области Степан Корбут посчитал, что данный судебный акт – это результат настойчивой, упорной и продолжительной работы стороны защиты, ведь по прошествии более двух лет с момента совершения деяния удалось добиться смягчения его квалификации и освобождения осужденного из-под стражи. «При этом положительным моментом для всего адвокатского сообщества является выявление Верховным Судом неправильного толкования уголовного закона предыдущими судами. Так, Суд обратил внимание, что отрицание лицом своей вины является предусмотренной ст. 51 Конституции формой реализации его права на защиту и не может расцениваться судами как доказательство причастности к вменяемому преступному деянию, что и явилось причиной переквалификации этого деяния на преступление небольшой тяжести, применения сроков давности привлечения к уголовной ответственности и освобождения осужденного. То есть ключевые доводы кассационной жалобы защитника были приняты судом и нашли свое отражение в указанном определении, что и привело к освобождению осужденного», – указал он.
Старший партнер, руководитель практики уголовно-правовой защиты бизнеса АБ LOYS Алексей Захаров назвал определение ВС хорошим прецедентом. «Правовая позиция Верховного Суда проста и понятна: оставление места ДТП заключается в убытии водителя, совершившего ДТП, с указанного места или невозвращении к этому месту после доставления пострадавшего на автомобиле в лечебное учреждение. При решении вопроса о том, оставило лицо место совершения ДТП или нет, важно лишь его физическое присутствие или отсутствие на месте на момент приезда сотрудников ГИБДД и оформления ДТП. Такой подход устраняет текущую неопределенность, позволяет избежать обвинения в оставлении места ДТП лицам, покинувшим его, но вернувшимся до момента оформления ДТП. Это позволяет учесть психологические особенности, индивидуальную, зачастую спонтанную реакцию участника аварии, порой неосознанно стремящегося скрыться с места ДТП. Осознав произошедшее, успокоившись, он имеет возможность вернуться на место ДТП и избежать обвинений в оставлении места ДТП. В этой ситуации выигрывают все: и правоохранители, получающие возможность тщательнее выяснить все обстоятельства, и виновник, получающий определенные гарантии в случае возврата на место ДТП. Такой подход является правильным, в отличие от ранее существовавшей позиции, когда факт возвращения лица на место ДТП не имел юридического значения», – полагает адвокат.
По мнению Алексея Захарова, Верховным Судом сформулировано еще одно важное правило о том, что отрицание лицом своей причастности к ДТП, а также невыполнение им обязанностей, предусмотренных п. 2.6 ПДД РФ, не следует расценивать как оставление места ДТП при его фактическом нахождении на месте ДТП. Такой подход должен сокращать ошибочную практику расширительного толкования понятия «оставление места ДТП», когда под этим начинают понимать невыполнение водителем обязанностей как участника ДТП. При этом суд справедливо напомнил, что отрицание лицом своей причастности к ДТП является его законным способом защиты не свидетельствовать против себя, предусмотренным ст. 51 Конституции, а значит, не может порождать никаких негативных последствий.
Адвокат АП г. Москвы Ирина Язева отметила: нельзя приравнивать отрицание лицом своей причастности к ДТП к оставлению им места ДТП. Оставление места ДТП в силу закона и здравой логики может быть выражено в определенных действиях, которые перечислил еще раз ВС РФ, – это физическое убытие с места ДТП или невозвращение к месту ДТП после доставления пострадавшего на автомобиле в лечебное учреждение. «Согласно обстоятельствам дела осужденный с места дорожно-транспортного происшествия не уезжал, оставался на месте происшествия до прибытия сотрудников ГИБДД. Можно лишь догадываться, почему нижестоящие суды квалифицировали действия осужденного по п. “б” ч. 2 ст. 264 УК», – указала она.
