Конституционный Суд опубликовал Определение № 799-О/2023 по жалобе адвоката и ее доверителя на несоответствие Конституции п. 7 и 25 ч. 1 ст. 13 Закона о полиции и ряда приказов МВД России.
Ранее суд общей юрисдикции отказался принять к рассмотрению административный иск Артура Оганесова и гражданина К. об оспаривании отказа начальника столичного ОМВД России по району Аэропорт в допуске 12 июля 2019 г. их защитника – адвоката АП г. Москвы Марии Эйсмонт на территорию вышеуказанного отдела для оказания им квалифицированной юрпомощи в связи с задержанием за совершение административного правонарушения, предусмотренного ч. 6.1 ст. 20.2 КоАП РФ. В определении суда, в частности, отмечалось, что административными истцами фактически обжалуются действия по составлению протоколов по делам об административных правонарушениях; вышестоящие судебные инстанции поддержали такой судебный акт.
В январе 2021 г. суд первой инстанции на новом круге рассмотрения дела отказал в удовлетворении административного иска адвоката Марии Эйсмонт касательно ее недопуска к задержанным гражданам. Впоследствии вышестоящие инстанции поддержали выводы нижестоящего суда и отметили, что действия начальника ОВД по введению плана «Крепость» соответствовали требованиям закона, а право на защиту Артура Оганесова, граждан К. и А. при производстве по делам об административных правонарушениях нарушено не было, поскольку Мария Эйсмонт была допущена в качестве защитника при рассмотрении дел об административных правонарушениях. Апелляция добавила, что из материалов дел об административных правонарушениях в отношении Артура Оганесова, граждан К. и А. не усматривается факт заявления ими каких-либо ходатайств об оказании юрпомощи защитника, а ссылка в протоколе об административном правонарушении о недопуске адвоката таким ходатайством не является. Верховный Суд не стал рассматривать кассационную жалобу адвоката.
В жалобе в Конституционный Суд Артур Оганесов и Мария Эйсмонт оспорили конституционность п. 7 и 25 ч. 1 ст. 13 Закона о полиции, согласно которым полиции для выполнения возложенных на нее обязанностей предоставляются права в целях защиты жизни, здоровья и имущества граждан не допускать их на отдельные участки местности и объекты либо обязывать оставаться на соответствующих участках местности и объектах или покинуть их; обеспечивать безопасность и антитеррористическую защищенность, в том числе с применением техсредств, зданий, сооружений, помещений и иных объектов федерального органа исполнительной власти в сфере внутренних дел, его территориальных органов, организаций и подразделений; требовать от граждан соблюдения пропускного и внутриобъектового режимов на охраняемых полицией объектах. Помимо этого оспаривалась конституционность ряда приказов МВД России: от 12 апреля 2013 г. № 200дсп «О мерах по совершенствованию деятельности дежурных частей территориальных органов МВД России»; от 19 декабря 2013 г. № 990дсп «О совершенствовании охраны и обороны зданий территориальных органов МВД России» и от 31 декабря 2014 г. № 1152 «Об обеспечении безопасности объектов органов внутренних дел РФ от преступных посягательств».
Изучив доводы жалобы, КС отказался принимать ее к рассмотрению со ссылкой на то, что разрешение поставленных в ней вопросов не подведомственно ему и сам документ не отвечает требованиям федерального конституционного закона о Конституционном Суде, в соответствии с которыми жалоба признается допустимой.
Суд напомнил, что проверка ведомственных НПА федеральных органов исполнительной власти (в том числе оспариваемых приказов МВД России), не относится к его компетенции. Он также отметил, что представленными вместе с жалобой судебными актами по делу с участием Артура Оганесова не подтверждаются как применение п. 7 и 25 ч. 1 ст. 13 Закона о полиции, так и исчерпание заявителем внутригосударственных средств судебной защиты по этому делу. При этом с момента принятия последнего из представленных судебных актов по делу с участием этого гражданина (кассационное определение от 25 января 2021 г.) прошло более одного года.
Со ссылкой на Постановление № 21-П от 26 мая 2022 г. Суд также напомнил: Закон о полиции императивно устанавливает, что любое ограничение полицией прав, свобод и законных интересов граждан, а также прав и законных интересов общественных объединений и должностных лиц возможно только по основаниям и в порядке, предусмотренным федеральным законом. В свою очередь, право адвоката на осуществление деятельности по оказанию квалифицированной юрпомощи и реализации правомочий, предоставленных ему в этих целях законом, в рамках производства по делу об административном правонарушении обусловлено установленным законом порядком привлечения его к участию в таком деле.
«Согласно представленным материалам, суды по делу с участием Марии Эйсмонт установили, что доверителями Марии Эйсмонт при составлении протоколов по делам об административных правонарушениях не были заявлены ходатайства о предоставлении им возможности воспользоваться помощью защитника (адвоката) (об отложении составления протокола для обращения за помощью защитника (адвоката), причем при рассмотрении дел об административных правонарушениях она была допущена судом к участию в делах в качестве защитника», – заметил КС, который вновь напомнил, что он не уполномочен устанавливать и переоценивать ранее установленные судами фактические обстоятельства.
В комментарии «АГ» юрист Института права и публичной политики (организация признана иноагентом. – Прим. ред.), готовившего жалобу в КС РФ, Иван Брикульский отметил, что жалоба затрагивала две основные проблемы плана «Крепость»: фактическое ограничение права на получение квалифицированной юридической помощи и право адвоката на профессию в результате введения вышеуказанного плана. «При этом право на получение юридической помощи – это абсолютное право, которое не подлежит ограничению ни при каких условиях – это следует из ч. 3 ст. 56 Конституции, в том числе на основании закона и тем более на основании ведомственного акта. Именно ведомственные акты МВД, опираясь на неопределенность Закона о полиции, вводили специальный режим безопасности, не допускающий адвоката к задержанному. Более того, право на получение юридической помощи не существует в вакууме, т.е. оно a priori не может быть реализовано без тех, кто такую помощь оказывает, т.е. адвокатов, в противном случае абсолютный характер лишается своего смысла», – подчеркнул он.
По мнению Ивана Брикульского, Конституционный Суд в определении вовсе обходит проблему того, что абсолютное право было нарушено. «Во-первых, он говорит, что речь шла не совсем про ограничения, а лишь про порядок реализации права, который был установлен для дел об административном правонарушении: т.е. проблема заключается вовсе не в ограничении, а в порядке реализации. По мнению КС, заявители сами не ходатайствовали о привлечении адвоката, тем самым встав на формальную позицию судов общей юрисдикции, т.е. не воспользовались этим правом, а значит, нарушение их прав не доказано. Из определения косвенным образом также следует, что права адвоката в этих случаях могут быть ограничены на основании закона, как того допускает ч. 3 ст. 55 Конституции. Во-вторых, Суд отказался проверять один из самых важных предметов нормоконтроля – конституционность приказов МВД “для служебного пользования”, вводивших план “Крепость”. Несмотря на обоснование допустимости такого рассмотрения в самой жалобе, а также практику самого КС по рассмотрению подзаконных актов в связке с законом, который допускает широкое усмотрение административных органов и принятие таких актов, подход КС был слишком формальным. Он отказался рассматривать лишь на том основании, что приказы “дсп” не могут быть предметом нормоконтроля в КС, а сами по себе положения закона не нарушают прав», – заметил юрист.
Иван Брикульский считает, что в судебном акте КС таится очень большая «конституционно-правовая подножка». «Пусть Конституционный Суд не пишет об этом прямо, но из его решения следует, что абсолютный характер права на помощь адвоката может быть ограничен под предлогом безопасности всего лишь ведомственным актом. Иными словами, это фактическое разрешение ведомствам в сфере безопасности принимать такие акты, которые затруднят реализацию не только права на доступ адвоката, но и фактически ряда других неограничиваемых прав, т.е. такая практика может быть распространена и на другие специальные режимы. Также это разрешение и законодателю, который может установить такой порядок реализации права, который будет лишать это право его содержания», – подчеркнул он.
Председатель президиума КА «Лапинский и партнеры» Владислав Лапинский полагает, что КС РФ не привел ничего нового в определении, а лишь повторил и обобщил все ранее звучавшие в его решениях позиции. «В частности, Суд напомнил ранее озвученную позицию, что право входа адвоката – защитника по административному делу в отдел полиции (даже при наличии ордера и удостоверения) не является бесспорным, так как обязательность участия адвоката-защитника при производстве по административному делу не указана законодателем в КоАП РФ, но является производной от воли и желания лица, привлекаемого к административной ответственности. Однако стоит быть благодарным КС РФ, так как он четко определил предмет доказывания при введении полицией плана “Крепость” и недопуске адвокатов к задержанным. Необходимо доказывать, что задержанный ходатайствовал о возможности получить адвокатскую помощь и требовал дождаться возможности входа адвоката-защитника в отдел для реальной возможности получения такой помощи. Это нелегко, но возможно! И тогда введение плана “Крепость” как воспрепятствование входу адвокатов в отдел станет для полиции попросту бессмысленным, ведь они будут вынуждены приостанавливать процессуальные действия на время “Крепости”. А суды не смогут считать “Крепость” законным препятствием для получения задержанными профессиональной юридической поддержки при составлении протоколов», – подчеркнул он.
Адвокат АП Ленинградской области Алексей Калугин негативно оценил определение КС. «К сожалению, мы будем и дальше сталкиваться с произвольным введением планов “Крепость” и наблюдать нарушение конституционных прав наших доверителей. Суды общей юрисдикции продолжат оправдывать недопуски адвокатов в отделы полиции отсутствием ходатайства от их подзащитных и ссылаться на отсутствие какого-либо нарушения закона в связи с последующим участием защитника в судебном разбирательстве. Такая практика на уровне высших судов уже никого не удивляет, я скорее бы удивился, если было бы наоборот», – заметил он.
Вице-президент Федеральной палаты адвокатов, президент АП Воронежской области Олег Баулин отметил, что обращение коллеги в КС – далеко не первая безуспешная попытка получить судебный ответ на вопрос о балансе конституционного права на получение юридической помощи и права органов внутренних дел устанавливать различные комплексы ограничений и запретов для обеспечения безопасности и антитеррористической защищенности. «Для юриста очевидно, что готовить такого рода обращения необходимо тщательно, с тем чтобы не возникало процессуальных вопросов, в том числе об исчерпании иных средств защиты и соблюдении сроков направления жалоб. И тем не менее вряд ли помогла бы и процессуальная безукоризненность обращения – прямого ответа старательно избегают, и названные правомочия в судебной реальности продолжают существовать как параллельные прямые, не пересекаясь. Было бы глупо утверждать, что полиции не требуется право устанавливать экстраординарные ограничения – такое правомочие было необходимым всегда, и уж тем более необходимо в настоящее время. Правда, желательно было бы узнать, как квалифицировать ситуации, когда право на ограничения очевидно реализуется со своеобразной целью: не допустить адвокатов к доверителям, чтобы не мешали работать. Увы», – прокомментировал он.
Олег Баулин задался вопросом: если право на установление ограничений является безусловным, тогда к чему рассматривать вопрос о том, заявляли ли доверители в установленном процессуальном порядке о намерении воспользоваться помощью представителя либо защитника? «И стоит ли каждый раз упорно обходить молчанием вопрос о том, что у адвоката есть самостоятельное, законодательно закрепленное, не зависящее от заявлений не особенно грамотных в юридическом плане доверителей право беспрепятственно встречаться с ними наедине, в условиях, обеспечивающих конфиденциальность, являющееся гарантией реализации конституционного права на получение юридической помощи. В итоге очередная попытка оказалась безрезультатной, и многолетний вопрос о том, является ли право полиции на установление запретов и ограничений настолько абсолютным, что прекращает действие конституционного права на юридическую помощь, по-прежнему остается без ответа», – резюмировал он.
Редакция «АГ» связалась с адвокатом Марией Эйсмонт, но она отказалась от дачи комментария.
