Конституционный Суд вынес Определение от 26 апреля № 853-О об отказе в принятии к рассмотрению жалобы на ряд статей УПК, позволяющих суду, по мнению заявителя, проявлять обвинительный уклон, а также на нормы Закона об ОРД во взаимосвязи с положениями УПК, которые допускают уничтожение оригиналов фонограмм, полученных в ходе ОРМ, и Инструкцию по судебному делопроизводству в районном суде во взаимосвязи с нормами УПК, которые позволяют суду кассационной инстанции немотивированно отклонять доводы жалобы.
По мнению заявителя жалобы в КС – Любови Заболотской, осужденной за совершение преступления и отбывающей наказание, – ст. 240 «Непосредственность и устность», ст. 278 «Допрос свидетелей», ч. 3 ст. 281 «Оглашение показаний потерпевшего и свидетеля» и ст. 307 «Описательно-мотивировочная часть обвинительного приговора» УПК не соответствуют Конституции, так как позволяют судам проявлять обвинительный уклон и допрашивать в судебном заседании оперативных работников, а также по ходатайству стороны обвинения оглашать показания свидетелей, противоречащие показаниям, данным ими в судебном заседании, основывать на данных показаниях обвинительный приговор, отдавая им преимущество перед иными доказательствами, и тем самым воспроизводить в приговоре содержание обвинительного заключения.
Кроме того, по ее мнению, ст. 5 «Соблюдение прав и свобод человека и гражданина при осуществлении оперативно-розыскной деятельности» и ст. 6 «Оперативно-розыскные мероприятия» Закона об ОРД, а также ст. 186 «Контроль и запись переговоров» УПК допускают уничтожение оригиналов фонограмм, полученных при проведении ОРМ, позволяя тем самым фальсифицировать материалы уголовного дела.
Заявитель добавила, что п. 12.6 Инструкции по судебному делопроизводству в районном суде (утверждена Приказом Судебного департамента при Верховном Суде РФ
от 29 апреля 2003 г. № 36), а также п. 13 ч. 4 ст. 47 «Обвиняемый» и п. 7 ч. 1 ст. 53 «Полномочия защитника» УПК позволяют суду отказывать в выдаче копий протокола судебного заседания и иных материалов дела, а ст. 401.8 «Действия суда кассационной инстанции при поступлении уголовного дела с кассационными жалобой, представлением» Кодекса позволяет суду кассационной инстанции отклонять доводы жалобы, не приводя фактические и правовые мотивы отказа в удовлетворении заявленных требований. Осужденная подчеркнула, что оспариваемыми нормами нарушены ее права, гарантированные Конституцией.
Отказывая в принятии жалобы, КС заметил, что ст. 240 УПК закрепляет условие непосредственности и устности судебного разбирательства и предусматривает, что все доказательства подлежат непосредственному исследованию, за исключением случаев, предусмотренных разд. X Кодекса. Это направлено на объективное и всестороннее рассмотрение уголовного дела, непосредственное исследование доказательств судом и сторонами (определения от 27 февраля 2018 г. № 302-О, от 27 сентября 2019 г. № 2262-О и от 29 сентября 2020 г. № 1977-О).
Конституционный Суд напомнил, что ст. 278 УПК регулирует порядок допроса свидетелей в судебном заседании, а ч. 3 ст. 281 в изъятие из названных правил позволяет суду принять решение об оглашении показаний потерпевшего или свидетеля, данных в ходе предварительного расследования либо в суде, при наличии существенных противоречий. Это законоположение, отметил Суд, не предусматривает возможности оглашения показаний до допроса в суде потерпевшего или свидетеля, не исключает проверку достоверности показаний при выявлении в них расхождений, а также не ограничивает право стороны защиты допрашивать потерпевших и свидетелей в суде (определения от 16 апреля 2009 г. № 438-О-О и от 24 марта 2015 г. № 678-О).
Сославшись на ряд определений, КС отметил, что ч. 3 ст. 56 УПК, определяющая круг лиц, которые не могут быть допрошены в качестве свидетелей, не исключает возможность допроса следователя, проводившего предварительное расследование по делу, а также дознавателя либо иного сотрудника органа дознания, в том числе участвовавшего в проверке заявления или сообщения о преступлении в порядке ст. 144 УК, в качестве свидетелей об обстоятельствах производства отдельных следственных, иных процессуальных и проверочных действий, включая оперативно-разыскные. Вместе с тем положения уголовно-процессуального законодательства не могут рассматриваться как позволяющие суду допрашивать этих должностных лиц о содержании показаний, данных в ходе досудебного производства подозреваемым или обвиняемым (Определение от 6 февраля 2004 г. № 44-О), или как допускающие подмену результатов следственных и оперативно-разыскных действий, которые были необходимы на стадии досудебного производства, показаниями этих лиц (Определение от 25 ноября 2020 г. № 2617-О).
«Статья же 307 УПК Российской Федерации, регулируя содержание описательно-мотивировочной части обвинительного приговора, прямо требует от суда указать в ней в числе прочего доказательства, на которых основаны выводы суда в отношении подсудимого, и мотивы, по которым суд отверг другие доказательства», – подчеркнул КС.
Данные нормы, указал Суд, являются частью установленного УПК механизма доказывания по уголовному делу, в силу которого судья не является органом уголовного преследования, не выступает на стороне обвинения или защиты и оценивает доказательства по своему внутреннему убеждению, основанному на совокупности имеющихся в уголовном деле доказательств, руководствуясь при этом законом и совестью; никакие доказательства не имеют заранее установленной силы (ч. 3 ст. 15, ст. 17 Кодекса). Обвинительный приговор, подчеркивается в определении, не может быть основан на предположениях и выносится лишь при условии, что в ходе разбирательства виновность подсудимого подтверждена совокупностью исследованных судом доказательств (ч. 4 ст. 302), а неустранимые сомнения в виновности лица, возникающие при оценке доказательств с точки зрения допустимости и достоверности, в силу ч. 3 ст. 49 Конституции должны толковаться в пользу обвиняемого (ч. 3 ст. 14 УПК). Следовательно, посчитал КС, оспариваемые законоположения не могут расцениваться в качестве нарушающих конституционные права заявителя в обозначенном ей аспекте.
Конституционный Суд добавил, что ч. 7 ст. 5 Закона об ОРД прямо устанавливает, что полученные в ходе ОРМ материалы в отношении лиц, виновность которых в совершении преступления не доказана, хранятся год, а затем уничтожаются, если служебные интересы или правосудие не требуют иного; фонограммы и другие материалы, полученные в результате прослушивания телефонных и иных переговоров лиц, в отношении которых не было возбуждено уголовное дело, уничтожаются в течение 6 месяцев с момента прекращения прослушивания, о чем составляется протокол. При этом порядок доказывания по уголовным делам, включая процедуру получения, хранения, проверки и оценки доказательств, а также использование в доказывании результатов ОРД, устанавливается УПК. Кодекс определяет и основания для возбуждения (отказа в возбуждении) уголовного дела, а также прекращения уголовного дела или уголовного преследования, поэтому оспариваемые положения ст. 5 и 6 Закона об ОРД, применяемые в единстве с нормами УПК, неопределенности не содержат и не могут расцениваться как нарушающие конституционные права заявителя.
КС обратил внимание, что согласно п. 13 ч. 4 ст. 47 УПК обвиняемый вправе снимать за свой счет копии с материалов уголовного дела. Приведенной норме корреспондируют п. 12 ч. 4 той же статьи, закрепляющий право обвиняемого знакомиться по окончании предварительного расследования со всеми материалами дела и выписывать из него любые сведения в любом объеме, а также п. 7 ч. 1 ст. 53, предусматривающий аналогичные права для защитника. При этом проверка ведомственных нормативных актов, к которым относится Инструкция по судебному делопроизводству в районном суде, не относится к компетенции Конституционного Суда, указывается в определении. КС отметил, что оспариваемые ст. 186 и 401.8 УПК, согласно представленным материалам, в уголовном деле заявителя не применялись.
В комментарии «АГ» адвокат Ярославской областной коллегии адвокатов «Лиго-9» Михаил Каплин отметил актуальность проблемы оглашения показаний свидетеля в суде: «Нередко в протоколе допроса свидетеля содержатся, мягко говоря, не совсем его показания. Спектр возможной “неадекватности” протокола колеблется от неточного изложения слов свидетеля, вызванного манерой следователя записывать показания не “по возможности дословно”, как того требует ч. 2 ст. 190 УПК, а с использованием “проверенных” казенных формулировок, или ошибками в восприятии информации, до намеренного искажения показаний, в том числе с помощью давления на свидетеля. При этом, желая поскорее закончить некомфортную ситуацию допроса, свидетель может не настаивать на исправлении протокола или вовсе его не перечитывать».
С одной стороны, заметил адвокат, в этом случае имеется возможность непосредственного исследования показаний свидетеля в судебном заседании и выяснения его истинных показаний, а также причин ошибочности оглашенного протокола. С другой, суды, как правило, доверяют показаниям, полученным в ходе предварительного расследования (по принципу «первое слово дороже второго»), и основывают на них приговор. Нередко для этого есть объективные основания: со временем информация забывается или искажается; кроме того, возможно незаконное воздействие заинтересованных лиц на свидетеля с целью изменения им показаний. При этом уголовно-процессуальный закон не указывает на преимущества оглашенных показаний перед данными в суде – это вопрос судебной практики и конкретного дела, в связи с чем ст. 281 УПК не может быть признана противоречащей Конституции, посчитал Михаил Каплин.
«Что касается встречающегося на практике допроса следователей и оперативных работников, то КС четко сформулировал позицию, согласно которой такой допрос возможен, но только об обстоятельствах производства конкретных следственных или иных процессуальных действий, ОРМ. При этом допрос указанных лиц не должен подменять собой результаты соответствующих действий и мероприятий. На практике такой допрос также производится по инициативе стороны защиты с целью установления нарушений закона и обоснования недопустимости соответствующих доказательств стороны обвинения», – подчеркнул он.
По мнению адвоката АП Ростовской области Георгия Сухова, защитникам нередко приходится наблюдать, как в ходе судебного следствия суд выполняет не свойственную ему функцию восполнения недостатков собранных следствием и признанных прокурором достаточными доказательств вины подсудимого, забывая о том, что призван быть независимым и беспристрастным арбитром в уголовно-правовом конфликте сторон обвинения и защиты.
«Конечно, сами по себе положения УПК, допускающие допрос в судебном заседании следователя, сотрудников органов дознания, а также возможность оглашения показаний потерпевшего или свидетеля, данных в ходе предварительного следствия, не могут рассматриваться как инструмент реализации обвинительного уклона. И в определении КС обратился к своей сложившейся практике, согласно которой данные положения УПК нельзя понимать как возможность оглашения показаний явившегося в судебное заседание потерпевшего или свидетеля до его допроса в суде. Нельзя понимать эти положения Кодекса и как возможность допрашивать следователя или оперативников не по обстоятельствам производства следственных и оперативных мероприятий, а по содержанию показаний, данных допрашиваемыми в ходе предварительного расследования лицами», – отметил он. Георгий Сухов добавил, что в этом смысле Конституционный Суд не нашел оснований для принятия жалобы, поскольку не усмотрел, каким образом рассматриваемые нормы могут нарушить конституционные права заявителя.
«Беда в том, что реальная (и массовая!) правоприменительная практика порой настолько далека от истинного конституционно-правового смысла положений УПК, выявленного КС, что по смыслу, придаваемому им этой самой практикой, они могут противоречить конституционным нормам», – резюмировал адвокат.
