По сообщению РАПСИ, такое заявление адвокат сделал после оглашения решения Верховного Суда РФ по делу, в котором Егор Мыльников, представляя интересы своего доверителя Сергея Кондратьева, добивался признания частично недействующим пункта 1.16 приказа Генеральной прокуратуры РФ «Об организации работы по реализации полномочий прокурора при заключении с подозреваемыми (обвиняемыми) досудебных соглашений о сотрудничестве по уголовным делам».
Верховный Суд не стал отменять положение этого приказа в части, регламентирующей порядок расторжения досудебных соглашений, хотя адвокат убеждал, что оспариваемая норма нарушает права обвиняемых (подозреваемых), в том числе право на защиту, право представлять доказательства, а также принцип состязательности уголовного процесса.
В частности, речь шла о том, что в соответствии с УПК досудебное соглашение заключается при участии адвоката, а расторгается прокурором в отсутствие защитника. А открытый перечень оснований для расторжения прокурором досудебного соглашения о сотрудничестве, по словам Мыльникова, нарушает общий принцип определенности нормы права.
Представители Генпрокуратуры возражали и приводили свои аргументы, считая, что приказ был принят в соответствии с нормами УПК, которые не предусматривают участие адвоката в процессе расторжения досудебного соглашения о сотрудничестве.
Мыльников с аргументами ответчика не согласился. Он также приводил примеры, когда суды отказывали в обжаловании постановления прокурора о расторжении досудебного соглашения по формальным основаниям. Прокурор, получая письма от следователя «о несообщении обвиняемым некоторых сведений о преступной роли третьего лица», даже не задумывался о том, что в отношении этого «третьего лица» отсутствовал вступивший в силу обвинительный приговор. И потому формулировка «преступная роль» нарушает презумпцию невиновности.
Адвокат АП г. Москвы Тимур Хутов считает, что оспариваемый приказ Генеральной прокуратуры проистекает из норм уголовно-процессуального законодательства (в частности ч. 5 ст. 317.4 УПК РФ) и, следовательно, эти нормы находят в нем отражение.
По мнению адвоката, досудебное соглашение о сотрудничестве является классической сделкой: с одной стороны выступает обвинение в лице прокурора, с другой стороны – защита в лице обвиняемого и его адвоката.
«При этом, по моему мнению, положения УПК в данном случае защитнику отводят роль консультанта для подзащитного. Поскольку прокурор является профессиональным участником уголовного процесса, а обвиняемый – нет, закон установил необходимость привлечения защитника в качестве профессионального участника уголовного процесса на стороны обвиняемого, с целью установления своего рода равноправия. Поэтому получается, что одна сторона (прокурор) вправе расторгнуть сделку, – объяснил он. – При этом непосредственно уголовно-процессуальное законодательство наделяет прокурора правом вершить судьбу досудебного соглашения. Обвиняемый может только ходатайствовать о заключении, но он не может решить, будет оно заключено или нет. Это в соответствии со ст. 317.2 УПК РФ решает прокурор. Подчеркиваю, в силу закона. С другой стороны, обвиняемый своими действиями может отказаться от выполнения условий соглашения – не давать показаний, сообщать уже известные сведения и т.д. Но опять же, будет досудебное соглашение расторгнуто или нет – также решает прокурор. В силу закона».
Тимур Хутов отметил, что, к сожалению, практика часто идет подобным путем: сторона обвинения, получая необходимые сведения, уже не заинтересована в «послаблении» наказания для обвиняемого, поэтому по формальным основаниям в одностороннем порядке может признать соглашение не исполненным и расторгнуть.
«Я полагаю, что данная ситуация нуждается не в дополнительном разъяснении высшими судебным инстанциями, а в более четком и прозрачном законодательном регулировании. Необходимо четко прописать, что является нарушением досудебного соглашения и обязать прокурора обосновать это имеющими место реальными, фактическими доказательствами, а не голословными утверждениями», – резюмировал адвокат.
