16 декабря прошел очередной вебинар ФПА по совершенствованию профессионального мастерства, сообщает пресс-служба Федеральной палаты адвокатов.
Основания возвращения уголовного дела прокурору
С первой лекцией на тему «Возвращение уголовного дела прокурору при материально-правовых нарушениях (п. 1 и 6 ч. 1 ст. 237 УПК РФ)» выступил ученый-правовед, профессор, д.ю.н. Геннадий Есаков.
В начале выступления он подчеркнул, что ст. 237 УПК традиционно понимается как инструмент, срабатывающий только при процессуальных нарушениях, допущенных в ходе предварительного следствия. Однако, заметил лектор, это не так: очень часто возвращение уголовного дела прокурору имеет место при нарушениях материально-правовых норм.
Такого рода нарушения Геннадий Есаков подразделил на две группы и подробно остановился на конкретных примерах, взяв за основу практику Московского городского суда по «возвратам» в связи со ст. 159 УК РФ.
К первой группе были отнесены «возвраты» при упущениях обязательных материально-правовых составляющих в обвинительном заключении. Этот дефект обвинительного заключения состоит в отсутствии в нем описания: во-первых, обязательных признаков состава преступления, во-вторых, иных обязательных обстоятельств, подлежащих доказыванию, в особенности определяющих уголовный закон, подлежащий применению (время совершения преступления), или подсудность (место совершения преступления) и т.п. Возможно также дефектное описание способа совершения преступления, в частности неотражение существа обмана, неуказание физического лица, которое было обмануто, противоречия в описании способа совершения преступления и т.п.
Ко второй группе были отнесены «возвраты» при неверной квалификации деяния. Геннадий Есаков подробно остановился на отличии п. 1 от п. 6 ч. 1 ст. 237 УПК РФ и недавней практике Конституционного Суда РФ в связи с возвращением уголовного дела прокурору по мотиву неверной квалификации деяния с апелляционного этапа рассмотрения уголовного дела.
Так, в Определении КС РФ от 7 апреля 2022 г. № 824-О указывается, что в судебном заседании суда первой инстанции были установлены фактические обстоятельства, указывающие на наличие в действиях признаков состава другого преступления, но суд не дал им оценку, а в обвинительном заключении отсутствовало описание способа воздействия на свидетеля для дачи им показаний, нужных обвиняемым. Согласно правовой позиции КС, «требуется задействование процессуальных механизмов, которые позволяли бы предотвратить вынесение несправедливого, незаконного и необоснованного приговора, на предшествующих стадиях, когда существенно значимым обстоятельствам события, которое будет служить предметом исследования по уголовному делу, в обвинительном заключении, обвинительном акте или обвинительном постановлении дается неправильная уголовно-правовая оценка, очевидная для суда».
«Установление судом апелляционной инстанции обстоятельств, свидетельствующих о наличии иного, хотя и не более тяжкого преступления, если это преступление существенно отлично по объективным и субъективным признакам от ранее инкриминированного, предполагает – для обеспечения права на защиту – отмену ранее вынесенного и не вступившего в силу приговора и возвращение на основании ст. 237 УПК РФ уголовного дела прокурору для устранения препятствий его рассмотрения судом с обязательным указанием фактических обстоятельств, дающих основание для обвинения в совершении иного преступления», – заключает КС РФ и далее делает следующий вывод: «Суд апелляционной инстанции вправе – как при наличии представления прокурора или жалобы потерпевшего на приговор, так и по собственной инициативе – отменить приговор и вернуть уголовное дело прокурору, указав при этом обстоятельства, являющиеся основанием для квалификации того же деяния обвиняемого как иного преступления».
Таким образом, подытожил Геннадий Есаков, для переквалификации на иной, не более тяжкий, состав нужно задействовать п. 1 ч. 1 ст. 237 УПК РФ, а для переквалификации на более тяжкий состав – п. 6 ч. 1 ст. 237 УПК РФ, в том числе с учетом ограничений для апелляции и кассации по его применению.
С презентацией спикера можно ознакомиться здесь.
Практика применения норм о неустойке
Далее с лекцией о практических аспектах применения норм о неустойке выступил директор Центра мониторинга законодательства и правоприменения, доцент кафедры гражданского права МГЮА, к.ю.н. Олег Гринь.
Первым делом он напомнил о двойственной юридической природе неустойки как способа обеспечения обязательства (гл. 23 ГК РФ) и как меры гражданско-правовой ответственности. При этом спикер подчеркнул, что «карательный» смысл неустойки не присущ конструкции гражданско-правовой ответственности – ее функция именно компенсационно-восстановительная.
Лектор обратил внимание на серьезную поправку, внесенную в п. 3 ст. 329 ГК РФ, согласно которой при недействительности соглашения, из которого возникло основное обязательство, обеспеченными считаются связанные с последствиями такой недействительности обязанности по возврату имущества, полученного по основному обязательству. Изменилась и специфика природы неустойки, которую разъяснил Пленум Верховного Суда РФ в Постановлении от 24 марта 2016 г. № 7: «Недействительность соглашения, из которого возникло основное обязательство, по общему правилу влечет недействительность соглашений о мерах гражданско-правовой ответственности за нарушение этого обязательства, в том числе о неустойке». Таким образом, п. 3 ст. 329 ГК не применяется к неустойке, и если сделка, из которой возникло обязательство, признается недействительной, то и положение о неустойке, включенное в соглашение, считается недействительным. При этом, заметил Олег Гринь, ВС РФ расширил сферы применения неустойки.
Лектор рассказал о совмещении неустойки с другими правовыми конструкциями – в частности, товарной неустойкой, заранее оцененными убытками. На примерах из практики Верховного Суда РФ были подробно рассмотрены порядок исчисления неустойки, вопросы квалификации «скрытых неустоек», а также условие об исключительной неустойке. Также Олег Гринь подробно остановился на новых разъяснениях ВС РФ о применении неустойки в области защиты прав потребителей, связанных со взысканием неустойки, а также касающихся корректного определения периода начисления неустойки.
Особое внимание было уделено анализу наиболее проблемных вопросов, обусловленных применением новой редакции ст. 333 ГК РФ об уменьшении неустойки – как «предпринимательской», так и «общегражданской». На примерах из судебной практики были рассмотрены как процессуальные аспекты, так и материально-правовые критерии, которые подлежат применению судами по данной категории споров: требования к заявлению о применении ст. 333 ГК РФ, критерии уменьшения неустойки, позиции судов касательно взыскания неустойки по неденежным обязательствам.
Обязательства из замаскированного договором мошенничества и разграничение составов посредничества во взяточничестве и дачи взятки
С завершающей вебинар лекцией выступил профессор кафедры уголовного права и криминологии юридического факультета МГУ, член НКС при Верховном Суде РФ, главный редактор журнала «Уголовное право», д.ю.н. Павел Яни. Тема его выступления – «Мошенничество, прикрытое договором, и внедоговорное обязательство. Физическое посредничество во взяточничестве и дача взятки “за счет имущества” представляемого взяткодателем юридического лица».
В рамках первого вопроса лекции – мошенничество, прикрытое договором, и внедоговорное обязательство – Павел Яни обозначил две проблемы. Первая из них состоит в определении оснований для восстановления имущественного положения потерпевшего от мошенничества, совершенного лицом, представляющим себя (организацию, от лица которой он выступает) вводимому в заблуждение человеку в качестве стороны договора: под видом заключения и неисполнения этого договора в действительности совершается хищение. Лектор пояснил, что причиненный мошенничеством, в том числе когда оно замаскировано договором, прямой действительный ущерб подлежит возмещению на основании возникшего либо у виновного, либо у несущего за него материальную ответственность лица внедоговорного, деликтного обязательства.
Вторая проблема порождена случаями, когда, несмотря на вынесение обвинительного приговора в отношении руководителя организации за хищение под видом заключения кредитного договора, признанный потерпевшим банк обращается за рамками уголовной процедуры с требованием о взыскании не прямого действительного (положительного) ущерба, а задолженности по кредитному договору. При этом позиция потерпевшего основана на таком утверждении: заключенный с банком кредитный договор является действительной сделкой, порождающей соответствующие гражданско-правовые последствия в виде обязательства организации по возврату банку перечисленных на ее счет кредитных средств, уплаты процентов за пользование кредитом и штрафных санкций за нарушение сроков возврата кредита и уплаты процентов. Павел Яни пояснил, может ли кредитный договор, под прикрытием которого совершено мошенничество в отношении имущества банка, рассматриваться в качестве действительной сделки, порождающей соответствующие гражданско-правовые последствия.
Отдельное внимание спикер уделил вопросу – физическое посредничество во взяточничестве и дача взятки «за счет имущества» представляемого взяткодателем юридического лица. По его словам, проблема разграничения данных преступных деяний отчасти разрешена Пленумом Верховного Суда. Однако существенно осложняется в случае, когда в роли передающего незаконное вознаграждение лица выступает руководитель организации, действующий по указанию того, кто именуется «фактическим руководителем», «фактическим владельцем» данной организации, тогда как ценности должностному лицу передаются, во-первых, из средств организации и, во-вторых, за совершение действий (бездействия) по службе в пользу этой организации. Например, за прекращение проверки контролирующими органами, принятие должностным лицом иных законных или незаконных решений в интересах организации.
16 декабря запись вебинара будет доступна до 24.00 (по московскому времени). Повторы трансляции состоятся 17 и 18 декабря.