Мина замедленного действия

МИНА ЗАМЕДЛЕННОГО ДЕЙСТВИЯ

От какого правового инструмента мы рискуем отказаться

16 июня 2011 г. в Государственную Думу ФС РФ был внесен законопроект № 564346-5 «О внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации (об уточнении порядка обращения в Конституционный Суд Российской Федерации с запросом о проверке конституционности нормативных актов и порядка обращения в межгосударственные органы по защите прав и свобод человека)».
В настоящей статье ставится цель раскрыть правовые проблемы, которые встанут перед российским обществом в том случае, если этот законопроект будет принят.

Немного теории и истории
Конвенция о защите прав человека и основных свобод (далее – Конвенция), принятая странами – участницами Совета Европы в 1950 г., была и остается столпом и стандартом защиты прав человека в Европе уже более полувека.

5 мая 1998 г. Россия стала полноправным участником Совета Европы, а в силу ч. 4 ст. 15 Конституции РФ Конвенция стала составной частью российской правовой системы, актом прямого действия, подлежащим применению в случае коллизии с нормами законов РФ. Кроме того, Федеральным законом от 30 марта 1998 г. № 54-ФЗ Россия признала ipso facto и без специального соглашения юрисдикцию Страсбургского суда.

Следует принять во внимание и некоторые положения европейской доктрины, на которых строится конвенционный механизм защиты прав человека. Во-первых, Конвенция была создана для того, чтобы обеспечить создание и поддержание «общеевропейского правопорядка, основанного на принципе уважения прав человека». Сама система Конвенции автономна от национальных правовых систем, ЕСПЧ не связан выводами национальных судов о законности или незаконности тех или иных действий, решений, актов. Вместе с тем, ЕСПЧ не является «четвертой инстанцией» по отношению к национальным судам: в нем нельзя «обжаловать» решения российских судов на предмет их законности, обоснованности и соответствия фактическим обстоятельствам дела, поводом для обращения в ЕСПЧ будут действия органов власти, повлекшие предполагаемые нарушения Конвенции и не устраненные после исчерпания эффективных национальных средств правовой защиты. Во-вторых, Конвенция, будучи по форме актом международного права, является «конституционным инструментом» (см. например, постановление ЕСПЧ от 23 марта 1995 г. по делу Loizidou v. Turkey), а значит, гарантирует и защищает основы статуса личности, вытекающие из конституции государства. И наконец, Конвенция является «живым организмом» (см., например, постановление ЕСПЧ от 25 апреля 1978 г. по делу Tyrer v. The United Kingdom; постановление от 8 июля 2004 г. по делу Vo v. France и др.), который растет, меняется и эволюционирует в условиях конкретных социальных обстоятельств европейского сообщества, а «формой жизни» конвенционного «организма» являются как раз акты ЕСПЧ. Если бы эти акты не имели прецедентного значения, Конвенция была бы не более чем декларацией.

Важным этапом в конвенционном механизме является воплощение в жизнь принятых ЕСПЧ постановлений.

Необходимо отметить, что в адрес России сыплется непрекращающийся град нареканий со стороны органов Совета Европы, они связаны в основном с катастрофическим нежеланием исполнять решения ЕСПЧ о допущенных нарушениях Конвенции (см., например, резолюцию Парламентской ассамблеи Совета Европы (ПАСЕ) от 26 января 2011 г., а также рекомендацию ПАСЕ от того же числа), в которой Россия признана страной, допускающей «вызывающие серьезное беспокойство задержки исполнения постановлений Суда». России рекомендовано представить стратегию по исполнению актов ЕСПЧ.