«Публикация председателя Комиссии по защите профессиональных прав адвокатов АП Краснодарского края Алексея Иванова была вынесена мной на обсуждение без созыва отдельного совещания. По итогам обсуждения я обратился с просьбой к соратникам письменно изложить свое мнение относительно вопросов, затронутых в статье. Позиция заместителя председателя нашей комиссии Александра Пиховкина показалась мне весьма интересной, близкой моему миропониманию и способной вызвать интерес у широкой аудитории уважаемых коллег. Я счел необходимым (разумеется, заручившись согласием автора) представить ее на сайте «АГ» в виде ответа на статью нашего краснодарского коллеги».
Роберт Зиновьев,
председатель Комиссии по защите прав адвокатов Совета АП г. Москвы
Статья нашего краснодарского коллеги Алексея Иванова посвящена проблеме, чрезвычайно важной для всех участников корпорации, – нарушениям прав адвокатов и законным способам противодействия им. Я имею удовольствие быть лично знакомым с автором статьи и знаю его как интересного, компетентного собеседника и коллегу. Это, полагаю, дает мне право дискутировать с ним без соблюдения излишней политкорректности. Ценность статьи Алексея Иванова очевидна и заключается в первую очередь именно в модерации обсуждения чувствительных вопросов. Приношу свои искренние извинения тем, кого я, возможно, задену своими откровенными соображениями.
«Адвокатура, – раскрывает тему выступления автор, – призвана защищать права и свободы граждан, в этом ее суть и призвание. И если с этой священной обязанностью мы справляемся, то защита своих прав оставляет желать лучшего».
В этом тезисе есть моменты, которые мне представляются спорными, а временами и неверными. Соглашаясь с автором в том, что защита прав и свобод граждан есть суть и призвание адвокатуры, позволю себе предположить, что рапорт об успешном осуществлении адвокатами этого призвания преждевременный.
В конце первого квартала сего года Верховный Суд РФ традиционно опубликовал на своем сайте ежегодные статистические показатели деятельности судов общей юрисдикции, из которых следует, что доля оправдательных приговоров в нашей стране продолжает снижаться, составляя ныне ничтожные 0,36%1. Из без малого 773 тыс. осужденных за истекший год лиц к более чем 545 тыс. применен особый порядок. 90 из 100 подсудимых в России признают свою вину по уголовным делам. Из этого количества дел 65 рассматриваются в особом порядке, и лишь в отношении оставшихся проводится судебное следствие2 в рамках того, что с известными оговорками можно называть состязательным процессом.
Что это означает? Это означает, что граждан, убежденных, будто попытка доказать свою невиновность приведет к ухудшению их процессуального положения и увеличению срока заключения, в нашей стране в 3,5 раза больше, чем тех, кто в этом сомневается.
В ежегодном всемирном индексе верховенства закона3 мы занимаем 92-е место из 113 возможных, пропустив вперед Кот-Д’Ивуар, Эквадор и Мадагаскар, обогнав на одну позицию Узбекистан, и на две – Либерию.
Разумеется, основная ответственность за это лежит не на адвокатах. Но и говорить при такой ситуации о том, что мы справляемся со своей «священной обязанностью», – по меньшей мере легкомысленно, если не неприлично.
Автор обозначил семь «организационных проблем» в сфере защиты прав адвокатов. Что ж, посчитаем и мы «приемлемым и уместным» кратко остановиться на каждой из них.
Итак, первая проблема – «недостаток должного информирования о создании и деятельности комиссий на сайтах адвокатских палат». Действительно, такая проблема существует. Например, раздел комиссии по защите прав адвокатов на сайте московской палаты содержит пока minimum mimimorum необходимых сведений. Тем не менее они позволяют получить представление о составе комиссии, содержании документов, регламентирующих ее деятельность, способах связи с ней. Профильные документы, разрабатываемые московской комиссией, охотно запрашиваются комиссиями других палат, не исключая и комиссии АПКК. Заходя на сайт Краснодарской краевой адвокатской палаты, я рассчитывал перенять передовой опыт «должного информирования о создании и деятельности» комиссии по защите прав адвокатов. К своему удивлению, я обнаружил полное отсутствие информации о том, что такие комиссии существуют на уровне региональной или хотя бы федеральной палаты, притом что в Краснодарском крае такая комиссия сформирована. При таком положении автор вправе ощутить известный «недостаток должного информирования», но и исправить этот недостаток вправе и в состоянии только сам автор.
Вторую проблему автор видит в том, что заявления адвокатов рассматриваются несвоевременно. Причина – «официальные сайты адвокатских палат далеко не всегда предусматривают возможность подачи электронных обращений». И потому «действующий порядок должен быть изменен и дополнен». Данная проблема также представляется мне отчасти надуманной, отчасти необоснованной. По опыту московской адвокатской палаты (которая в 2007 г. первой из региональных палат по инициативе Генри Резника и благодаря деятельному участию Роберта Зиновьева организовала при своем совете такой орган профессиональной самозащиты) могу сообщить, что комиссия ответственно подходит к своей деятельности, в том числе и в вопросе соблюдения срока ответов на заявления адвокатов. Эти сроки и порядок взаимодействия комиссии и коллеги-заявителя детально прописаны в соответствующем Положении. Данное Положение существенно обновлено 8 августа сего года, его полный текст размещен на все том же сайте Адвокатской палаты Москвы и находится в публичном доступе. Допускаю, что Положение несовершенно. Но мы открыты для диалога, и, если какая-либо из региональных комиссий сможет предложить что-то существенно лучшее, мы воспримем это с должным энтузиазмом.
Третье – о необходимости закрепления в уставах региональных адвокатских палат права советов палат формировать комиссии по защите прав адвокатов. Является ли это острой проблемой? Ограничивает ли деятельность комиссии отсутствие ее упоминания в уставе? Как верно отметил автор, защита прав адвокатов относится к компетенции советов адвокатских палат. Советы палат, в свою очередь, наделены правом формировать свои рабочие органы для достижения тех или иных целей. Что улучшит или хотя бы существенно изменит закрепление такого права в уставах? Полагаю, ровным счетом ничего.
У нас порядка 20 регионов, в которых численность адвокатов не превышает 200 человек. Более чем в 50 региональных палатах состоят около 500 адвокатов. В Адвокатской палате Ненецкого округа 13 адвокатов. В Чукотском автономном округе – 18, в Республике Алтай – 56. Справедливо ли упрекать коллег из Нарьян-Мара или Барнаула в том, что они умудряются жить без комиссий по защите прав адвокатов? Определенно нет. Оправданно ли стремление навязать нашим коллегам предложенные автором изменения в уставах? Ответ очевиден. При всей необходимости установления единообразия в вопросах, скажем, этики и стандартов адвокатской профессии иные вопросы, в том числе создания и деятельности комиссий по защите прав адвокатов, следует оставить на усмотрение региональных адвокатских объединений.
Четвертую проблему автор видит в «разнообразии и неопределенности юридической силы принимаемых комиссиями решений. Например, в одних случаях это заключения, в других – рекомендации, в третьих – обращения». К слову сказать, мне пока не приходилось видеть решения комиссий в форме обращений. Но допускаю, что такая форма ответа имеет право на жизнь. По собственному скромному опыту могу сказать, что ответы московской комиссии могут обозначаться и как заключения, и как рекомендации. Этому есть простое и разумное объяснение в духе А.И. Герцена и Н.Г. Чернышевского: в первом случае коллега обращается в комиссию с вопросом «кто виноват?», а во втором – с вопросом «что делать?». Было бы неверно навязывать свои рекомендации в случае, когда коллега просит дать оценку изложенным им обстоятельствам нарушения прав, и наоборот.
В отношении отсутствия у комиссий самостоятельного права вести переписку с правоохранительными органами полагаю, что если есть необходимость, то такое право вполне возможно закрепить в Положении о комиссии на региональном уровне. Но действительно ли в этом есть потребность? Осуществляя в рамках деятельности комиссии лишь подготовку документа, который подлежит утверждению советом или президентом палаты, я рассматриваю это как преимущество. Во-первых, мне всегда интересно знать мнение коллег, квалификация которых уж как минимум не уступает моей собственной. Во-вторых, для меня очевидно, что статус переписки, ведущейся с государством от лица совета или президента адвокатской палаты, несоизмеримо выше исходящей от комиссии. Соответственно, выше будет и коэффициент полезного действия от такой переписки.
Пятую из проблем, указанных автором, я вынужден оставить без внимания. Речь в ней идет об отсутствии контроля за исполнением решений комиссий. Возможно, проблема существует и «заслуживает отдельной дискуссии», но мне представляется неясным, какие именно решения, обязательные к исполнению государственным органом или адвокатом, вправе принимать комиссия по защите прав адвокатов.
Шестая проблема затрагивает вопрос аналитики деятельности комиссии. Автор приходит к выводу, что аналитическая работа по результатам деятельности комиссий невозможна без специального сайта. Полагаю, здесь смешиваются две различные задачи. Аналитика деятельности (и не только «положительных результатов») региональной комиссии может и должна проводиться вне зависимости от наличия или отсутствия у такой комиссии отдельного специализированного сайта. И в этом прежде всего заинтересована сама региональная комиссия. Другое дело – сведение таких результатов и их анализ в масштабах Федерации. Но прежде этого вполне достаточно обменяться опытом на уровне комиссий нескольких регионов, в которых такие комиссии действуют. Опубликованный так или иначе результат совместной аналитической оценки такого опыта будет достаточным паллиативным стимулом для присоединения к проекту комиссий из палат других регионов. И он предпочтительнее «постановки в ружье» в добровольно-принудительном порядке, от кого бы такой призыв ни исходил. Кроме того, данная проблема уже была затронута автором в первом и втором пунктах статьи, и посвящать ей еще один пункт было необязательно.
В качестве седьмого тезиса автор выдвигает необходимость «уяснить, что у нас происходит в сфере защиты прав адвокатов в масштабе всей страны». Вне всякого сомнения, это было бы и полезно, и интересно. Именно это мы подразумевали при обсуждении пункта шестого. Однако не могу разделить сожаление автора о том, что «пока комиссии в основном работают по собственному разумению, а нередко и наугад». Да, это так. Но ведь именно работа «по собственному разумению» в рамках единого правового поля является, по сути, становым хребтом нашей профессии. Именно благодаря возможности для каждого адвоката, адвокатского объединения, образования или органа иметь и проявлять «собственное разумение» мы и являемся не министерством защиты, а сообществом равноправных независимых правовых советников. Именно «действие по собственному разумению, а иногда и наугад» позволяет нашему обмену мнениями оставаться живой, интересной и искренней дискуссией. Поэтому «собственное разумение» необходимо ценить и всячески поощрять.
Риторически искусно закольцовывая выступление, автор возвращается к своему первоначальному посылу о том, что «защита прав адвокатов должна стать если и не основным, то точно одним из основных направлений деятельности адвокатов». Признавая важность такой защиты, по-прежнему не могу согласиться с данным утверждением. Оставим секциям самбо функцию самозащиты как основного направления деятельности. Главной задачей адвоката было и есть честное, разумное и добросовестное отстаивание прав и законных интересов доверителя всеми не запрещенными законодательством РФ средствами4. Такой, надеюсь, наша главная задача и останется.
1 5,4% оправдательных приговоров в 2014 г.; 4,6% – в 2015 г. (по материалам сайта http://www.vsrf.ru/).
2https://www.kommersant.ru/doc/3230384
3 https://worldjusticeproject.org/
4 Пункт 1 ч. 1 ст. 7 Федерального закона от 31 мая 2002 г. № 63-ФЗ «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации».
