15 ноября 2023 г. Президиум Верховного Суда РФ утвердил Обобщение судебной практики по корпоративным спорам о предоставлении информации хозяйственными обществами (далее – Обобщение). На мой взгляд, это долгожданный документ для юристов, специализирующихся на корпоративных спорах, поскольку объединяет разъяснения относительно разрешения основных вопросов, касающихся права участника (акционера) на доступ к информации о деятельности хозяйственного общества.
Во-первых, примечательно, что Обобщение в основном сформировано на базе правоприменительной практики окружных арбитражных судов. В этом смысле это довольно необычный формат, который, на мой взгляд, с политико-правовой точки зрения является правильным, поскольку подчеркивает особую правоприменительную роль судов кассационной инстанции, а не просто является обзором судебной практики, основанным лишь на позициях Судебной коллегии по экономическим спорам ВС.
Во-вторых, являясь именно обобщением практики, документ не содержит новых позиций, которые существенно повлияли бы на развитие правоприменительной практики, за исключением трех разъяснений, требующих, как представляется, особого внимания.
Первое из них содержится в п. 7 Обобщения. Право на получение информации (документов и сведений) о деятельности общества, о принятых решениях и совершенных обществом сделках имеет лицо, обладающее статусом участника (акционера) этого общества. Однако Верховный Суд в Обобщении указал на наличие такого права не только у участников обществ, но и у контролирующих лиц и бенефициарных владельцев, имеющих возможность влиять на деятельность общества и контролировать его через сложную корпоративную структуру (к примеру, когда бенефициарный владелец является участником компании, которая, в свою очередь, является участником общества). Обоснование наличия у бенефициара права на получение указанной информации Суд объясняет возможностью привлечения к ответственности в виде взыскания убытков лиц, имеющих фактическую возможность определять действия юрлица. Кроме того, ВС фактически признал право таких бенефициаров на предъявление множественного косвенного иска, что до настоящего времени не допускалось ни материальными нормами, ни правоприменительной практикой. И это первый, очень серьезный шаг на пути расширения перечня лиц, хотя формально не являющихся участниками, но тем не менее обладающих подобными корпоративными правами, который сделан на уровне Верховного Суда.
Еще один важный вывод, содержащийся в том же пункте Обобщения, – возможность взыскания убытков с бенефициарных владельцев юрлиц. На мой взгляд, это продолжение тренда, озвученного в п. 30 Обзора судебной практики разрешения споров о несостоятельности (банкротстве) за 2022 г., утвержденного Президиумом ВС 26 апреля 2023 г., в соответствии с которым отсутствие корпоративных связей между потерпевшим и причинителями вреда не освобождает последних от гражданско-правовой ответственности в виде взыскания с них убытков.
Другое важное разъяснение представлено в п. 11 Обобщения, в котором ВС сделал вывод о том, что понятие «документ бухгалтерского учета» в Законе об акционерных обществах применяется в более широком смысле по сравнению с понятием «первичный учетный документ», используемым в Законе о бухгалтерском учете.
Как пояснил Суд, бухгалтерские документы – это любые документы, имеющие существенное значение для правильного ведения бухгалтерского учета, в том числе к ним относятся гражданско-правовые договоры и выписки из банков, которые в неразрывной связи с первичными учетными документами формируют бухучет. С учетом изложенного ВС сделал вывод об отсутствии у акционера, владеющего менее 25% голосующих акций общества, права на доступ к указанной информации. При этом ВС сослался на определения Судебной коллегии по экономическим спорам за 2017–2018 гг.
Тем не менее приведенная в Обобщении позиция расходится с разъяснениями, которые были даны в более позднем Определении Судебной коллегии по экономическим спорам ВС от 3 сентября 2020 г. по делу № 305-ЭС20-4519, А40-144859/2019. В определении прямо указано, что информация о заключенных договорах, в том числе о выданных займах и кредитах, о задолженности, а также выписки с банковского счета не относятся к числу документов, которые составляются в ходе бухгалтерского учета. В связи с этим истец вправе запросить указанные документы, даже владея менее 25% голосующих акций, при условии наличия разумной деловой цели в получении соответствующей информации. Тем более не в полной мере последовательной видится представленная в Обобщении позиция Суда относительно отсутствия у такого акционера права на ознакомление с содержанием гражданско-правовых договоров общества, в том числе получение пусть не текста договора, а лишь основной информации о его условиях.
Указанный вывод существенно ограничивает права миноритариев, в том числе их право на судебную защиту, поскольку общество в лице органов управления или лиц, фактически контролирующих его, мотивируя подобным образом отказ в предоставлении информации по сделке, может скрывать экстраординарные сделки, оспаривание которых значительно затрудняется.
Третья позиция связана с порядком определения суммы астрента, присуждаемого судом на случай неисполнения ответчиком судебного акта об обязании предоставить документы. Ранее указанный вопрос довольно развернуто был рассмотрен в Постановлении Пленума ВАС РФ от 4 апреля 2014 г. № 22 «О некоторых вопросах присуждения взыскателю денежных средств за неисполнение судебного акта», которое впоследствии был отменено Постановлением Пленума ВС от 24 марта 2016 г. № 7 «О применении судами некоторых положений Гражданского кодекса Российской Федерации об ответственности за нарушение обязательств» (далее – Постановление Пленума ВС № 7).
В Постановлении Пленума ВС № 7 вопрос о порядке определения суммы астрента был освещен, на мой взгляд, не так развернуто, как в отмененном постановлении Пленума ВАС, – сделана лишь ссылка на необходимость учета «каучуковых» принципов справедливости, соразмерности и недопустимости извлечения должником выгоды из незаконного или недобросовестного поведения. Однако в п. 17 Обобщения приведены конкретные обстоятельства, подлежащие судебной оценке при определении суммы астрента: объем испрашиваемой документации, наличие препятствий для передачи документов (степень затруднительности исполнения судебного акта), соразмерность неустойки финансовому бремени ответчика, важность для истца истребуемых документов, частичное предоставление документов ответчиком до вынесения решения, степень сопротивления ответчика добровольному исполнению обязательства. Полагаю, указанное разъяснение ВС должно скорректировать судебную практику, исключив отдельные перегибы дискреции судов, в том числе в банкротных спорах.
Помимо приведенных позиций довольно спорными представляются разъяснения ВС относительно ограничения права вышедшего (исключенного) из ООО участника на получение информации от общества для целей исчисления действительной стоимости принадлежавшей ему доли лишь в объеме бухгалтерской (финансовой) отчетности за последний отчетный период, предшествующий дате перехода доли к обществу.
Во-первых, указанная информация является общедоступной: она публикуется на Государственном информационном ресурсе бухгалтерской (финансовой) отчетности. Во-вторых, создается коллизия между разъяснениями, представленными в п. 4 Обобщения и п. 16 Постановления Пленума ВС и Пленума ВАС от 9 декабря 1999 г. № 90/14 «О некоторых вопросах применения Федерального закона “Об обществах с ограниченной ответственностью”», который указывает на возможность для участника, не согласного с размером действительной доли, требовать определения ее суммы по результатам проведенной экспертизы и судебной оценки представленных сторонами доказательств, предусмотренных арбитражным процессуальным законодательством. При такой логике получается, что информация о сделках, повлекших уменьшение активов общества, будет недоступна вышедшему (исключенному) из общества участнику. Соответственно, перед выходом участнику целесообразно озаботиться получением полной информации, чтобы иметь возможность в дальнейшем мотивированно возражать относительно действительной стоимости доли, которую исчислило общество.
Также хотелось бы обратить внимание на п. 19 Обобщения, в котором приводятся разъяснения относительно исполнимости судебного акта об обязании предоставить информацию и документы. Как следует из абз. 4 данного пункта, «Не может быть отказано в удовлетворении иска об исполнении обязательства в натуре в случае, когда надлежащая защита нарушенного гражданского права истца возможна только путем понуждения ответчика к исполнению в натуре и не будет обеспечена взысканием с ответчика убытков за неисполнение обязательства…».
Если толковать «от обратного», ответчик вправе выдвигать возражения на истребование у него документов, мотивируя, во-первых, их отсутствием в распоряжении ответчика и, во-вторых, наличием у истца права требовать взыскания убытков. С учетом того что вопрос об обязании передать документы и сведения рассматривается не только в корпоративных спорах, но и в делах о банкротстве, данный вывод, на мой взгляд, является развитием презумпции, в силу которой непередача документов есть причина невозможности полного погашения требований кредиторов. То есть при решении вопроса о понуждении исполнить обязанность передать информацию и документы суд – при наличии со стороны ответчика возражений относительно их наличия и отсутствия возможности их восстановления – обязан в том числе исследовать вопрос, возможно ли восстановить нарушенное право истца путем взыскания убытков.
Подводя итог, отмечу: Обобщение, безусловно, требовалось давно, и очень важно, что Верховный Суд начал обращать внимание на корпоративные споры. На мой взгляд, не все из приведенных разъяснений отвечают целям корпоративного регулирования (в частности, как ранее указывалось, о запрете миноритарным акционерам на получение информации о сделках). В то же время они вносят определенную долю предсказуемости в разрешение указанной категории споров.
