Проблема допустимости искусственного прерывания беременности вызывает острые дискуссии в обществе и не имеет единообразного решения. При этом кардинально противоположные подходы к правовому регулированию данного вопроса наблюдаются даже в пределах одного государства.
Так, 22 января 2019 г. губернатор штата Нью-Йорк США Эндрю Куомо подписал закон, разрешающий проведение абортов вплоть до родов. «Нью-Йоркский акт репродуктивного здоровья» допускает искусственное прерывание беременности даже после 24 недель, обосновывая это защитой женского здоровья и правом женщины прервать жизнь плода, который может родиться с той или иной болезнью. В то же время несколькими месяцами позднее губернатор штата Алабама Кей Айви подписал закон «О защите человеческой жизни в Алабаме», вводящий практически полный запрет на аборты. Согласно данному закону теперь искусственно прерывать беременность разрешено только при наличии серьезной угрозы здоровью женщины или плода. Аргументы сторонников запрета абортов сводятся преимущественно к праву на жизнь, гарантированному общепризнанными принципами и нормами международного права1. Нарушение закона карается длительными сроками лишения свободы, аналогичными срокам за преднамеренное убийство.
Примечательно, что правомерность каждого из этих подходов была подтверждена в 2022 г., когда Верховный Суд США вынес решение по делу «Доббс против Jackson Women's Health Organization», фактически наделив штаты полномочиями на установление запрета прерывания беременности на их территории и отменив тем самым решение, вынесенное в 1973 г. и на федеральном уровне гарантировавшее право на аборт.
Некоторые страны продвинулись в этом вопросе еще дальше, закрепив охрану человеческой жизни еще до рождения на уровне национального законодательства (например, о признании права на жизнь еще не рожденного ребенка указано в ч. 3 ст. 40 Конституции Ирландии. Уголовным кодексом ФРГ (§ 219) установлено, что еще не родившийся ребенок в любой период беременности матери имеет право на жизнь, в связи с чем прерывание беременности допускается в исключительных случаях2).
В России – в отличие, например, от Ирландии – право еще не рожденного ребенка на жизнь не находится под законодательной защитой: аборты официально разрешены и регламентированы Федеральным законом от 21 ноября 2011 г. № 323-ФЗ «Об основах охраны здоровья граждан в Российской Федерации», а также рядом подзаконных нормативных правовых актов3.
В то же время на сайте Московского патриархата опубликован проект документа о неприкосновенности жизни человека с момента зачатия. Относительно права на жизнь не рожденного пока ребенка проект предусматривает введение законодательного запрета на аборт.
Несколько лет данная инициатива не вызывала особого интереса, однако во второй половине 2023 г. вопрос вновь обрел актуальность: необходимость принятия соответствующего закона обсуждалась на федеральном уровне4, а на региональном наблюдались случаи принятия законов, запрещающих пропаганду искусственного прерывания беременности.
В такой ситуации, полагаю, есть основания для рассмотрения в правовой плоскости вопроса о возможности запрета абортов.
Обосновывая необходимость законодательного запрета искусственного прерывания беременности, проект документа о неприкосновенности жизни человека с момента зачатия ссылается прежде всего на Ветхий Завет, в котором говорится о существовании человека с момента зачатия5. Несмотря на то что Ветхий Завет не относится к источникам права либо к научной литературе, стоит признать, что данная точка зрения подтверждается последними исследованиями в области биологии.
Так, по мнению зав. кафедрой эмбриологии биологического факультета МГУ им. М.В. Ломоносова профессора Владимира Голиченкова и профессора кафедры эмбриологии Дмитрия Попова, жизнь человека как биологического индивидуума начинается с момента слияния ядер мужской и женской половых клеток и образования единого ядра, содержащего неповторимый генетический материал. На всем протяжении внутриутробного развития новый человеческий организм не может считаться частью тела матери. Его нельзя уподобить органу или части органа материнского организма. Следовательно, по мнению В. Голиченкова и Д. Попова, аборт на любом сроке беременности является намеренным прекращением жизни человека как биологического индивидуума.
Схожие мнения встречаются на уровне международных судебных инстанций. В частности, в постановлении Европейского Суда по правам человека по делу «Во (Vo) против Франции» (жалоба № 53924/00) несколько судей высказывались о применении ст. 2 Конвенции о защите прав человека и основных свобод, гарантирующей право каждого лица на жизнь в отношении жизни не рожденного пока ребенка. Так, судья Г. Ресс в Особом мнении отмечала, что понятие «жизнь» относится ко всей человеческой жизни, которая начинается с момента зачатия – т.е. с момента, когда развивается независимая жизнь, и заканчивается смертью. Рождение является лишь этапом этого развития6. В Особом мнении судьи А. Муларони высказана точка зрения о необходимости развития ст. 2 Конвенции: «с тем, чтобы позволить реагировать на значительные современные опасности, грозящие человеческой жизни»7.
Учитывая изложенное, не исключено, что вопрос о моменте начала жизни и ее законодательной защиты еще до рождения получит более прочное законодательное закрепление, в том числе на международном уровне, в связи с чем следует признать, что проект документа о неприкосновенности жизни заслуживает внимания.
Вместе с тем необходимо констатировать, что с правовой точки зрения подобная законодательная инициатива на текущий момент скорее всего обречена на неудачу в силу следующих обстоятельств.
Конституция РФ, признавая право на жизнь (ст. 20) в качестве одного из основных и неотчуждаемых прав человека, одновременно говорит о принадлежности данного права каждому только с момента рождения (ч. 2 ст. 17). Согласно законодательству РФ моментом рождения ребенка является момент отделения плода от организма матери посредством родов при наличии признаков живорождения (дыхание, сердцебиение, пульсация пуповины или произвольные движения мускулатуры независимо от того, перерезана пуповина или нет и отделилась ли плацента)8. Таким образом, право на жизнь не рожденного пока ребенка – даже в случае признания обоснованности такого права – входит в прямое противоречие с ч. 2 ст. 17 и ч. 1 ст. 20 Конституции. Соответственно, изменения необходимо вносить в первую очередь в Основной Закон.
Необходимо учесть, что ст. 17 и 20 Конституции, гарантирующие право на жизнь и момент признания и защиты данного права, входят в гл. 2 «Права и свободы человека и гражданина», внесение изменений в которую – далеко не простая задача.
Так, согласно ст. 135 Основного Закона предложение о пересмотре положений его гл. 1, 2 и 9 должно быть поддержано 3/5 голосов от общего числа членов Совета Федерации и депутатов Госдумы, после чего созывается Конституционное Собрание, которое либо подтверждает неизменность Конституции, либо разрабатывает проект новой Конституции, принимаемый Конституционным Собранием 2/3 голосов от общего числа его членов или подлежащий вынесению на всенародное голосование.
В связи с тем что Федеральный конституционный закон о Конституционном Собрании до настоящего времени не принят, пересмотр положений гл. 2 Основного Закона (в том числе определение иного момента начала жизни и его законодательная защита) невозможен. То есть до внесения изменений в действующую Конституцию в части определения иного момента возникновения права на жизнь человека принимать закон, ограничивающий право на аборты, неправомерно, а любые дискуссии о необходимости его принятия останутся дискуссиями.
Единственное, о чем есть смысл говорить в рассматриваемой плоскости – возможность установления в качестве обязательного условия для проведения аборта наличия согласия отца не рожденного пока ребенка на проведение процедуры9. Подобные законодательные ограничения действуют в ряде стран (например, в Японии10), и, стоит признать, такой подход не лишен оснований.
В силу сложности и многофакторности вопросов подобного рода они, безусловно, требуют отдельного обсуждения, поэтому ограничусь тезисным обоснованием своей позиции.
По причине равенства прав обоих родителей в отношении детей не только мать, но и отец должен иметь возможность выразить собственное мнение по вопросу о прерывании беременности, и оно должно непременно быть учтено. В то же время предоставление такого рода прав неизбежно повлечет злоупотребления, когда отсутствие такого согласия будет обусловлено не желанием сохранить ребенка, а иными, в том числе корыстными, мотивами, в связи с чем подходить к урегулированию столь непростой проблемы необходимо крайне осторожно.
Впрочем, взвешивая все «за» и «против» в вопросе ограничения права на искусственное прерывание беременности, одновременно стоит задуматься и над тем, так ли необходим законодательный запрет для того, чтобы снизить количество абортов? Вполне очевидно, что никакие запреты не смогут стать непреодолимой преградой для желающих искусственно прервать беременность – аборты просто станут проводить нелегально. Кроме того, желающие избавиться от беременности будут пытаться сделать это «на дому» с помощью медикаментозных способов. Последствия, к которым может привести подобная «самодеятельность», думаю, предугадать несложно.
Если согласиться с изложенным в двух предыдущих абзацах (хотя бы частично), возможно, следует искать иные пути решения проблемы, не прибегая к установлению запретов и наказанию нарушителей, а, например, путем разработки мер, стимулирующих к добровольному отказу женщин от искусственного прерывания беременности.
В связи с этим хотелось бы предложить альтернативу.
Первый зампред комитета Госдумы по контролю Дмитрий Гусев, ссылаясь на исследования Общественной палаты, среди основных причин отказа женщин рожать назвал отсутствие денежных средств, жилья и страх за будущее детей. По его словам, «Люди боятся, что дети не смогут поступить в вузы, получить высшее образование и хорошо оплачиваемую профессию». В то же время депутат обратил внимание, что Москва – регион с самым высоким уровнем жизни – входит в двадцатку худших по количеству абортов. Из этого можно заключить: путем предоставления гарантий финансовой помощи женщинам – как в период беременности, так и в процессе воспитания ребенка – можно существенно сократить количество абортов, проводящихся по немедицинским основаниям, не устанавливая при этом законодательных запретов и санкций. В качестве одной из таких мер могло бы стать, к примеру, установление минимального размера алиментов на содержание несовершеннолетних детей, который гарантированно позволил бы обеспечить ребенка средствами к существованию.
Такие предложения уже звучали, но соответствующий законопроект, внесенный в Госдуму еще в 2009 г., был отклонен, а новых инициатив до настоящего времени не наблюдается.
Позитивную роль в снижении количества абортов мог, как представляется, сыграть отклоненный Госдумой законопроект № 794229-7 «О мерах государственной поддержки многодетных семей в Российской Федерации», в пояснительной записке к которому прямо указывалась его направленность на улучшение общей демографической ситуации в стране, повышение рождаемости, законодательное признание в качестве общественно полезной деятельности, связанной с воспитанием детей, в семьях с тремя и более детьми.
При этом указание в исследовании Общественной палаты на высокие показатели по искусственному прерыванию беременности в регионах с высокими показателями уровня жизни, на мой взгляд, свидетельствует о том, что на одних финансовых гарантиях зацикливаться не стоит – принимаемые меры должны носить комплексный характер. Например, мерами, способствующими отказу от искусственного прерывания беременности, могут стать разработка и внедрение в России закона, вводящего механизм «анонимных родов»11, длительное время применяемого во Франции. Положительным моментом внедрения подобного механизма может стать и то, что зачастую желание женщины прервать беременность связано с проблемами в ее личной жизни (например, если партнер против рождения ребенка). Вместе с тем с течением времени подобные проблемы могут быть решены, и – при наличии законодательно установленного механизма поворота решения – вероятно, что многие матери, ранее отказавшиеся от своих детей, впоследствии захотят это исправить.
Еще одна мера – предложение члена Комитета по охране здоровья РФ Вероники Власовой, заключающееся в возможности проведения аборта только после обязательного проведения ультразвукового исследования и демонстрации матери сердцебиения плода.
Даже приведенный и далеко не полный перечень предложений свидетельствует о том, что способы решения проблемы существуют, а потому ограничиваться радикальными мерами в виде запретов и установления ответственности за их нарушения, на мой взгляд, бессмысленно.
Подводя итог, можно сделать следующие выводы.
Учитывая стремительное развитие науки и недавние ее открытия, вполне возможно, что общество в ближайшем будущем пересмотрит позицию о моменте начала человеческой жизни. Однако, чтобы признать право на жизнь за нерожденным ребенком, необходимо внесение изменений в ст. 17 и 20 Конституции РФ, что в силу названных причин пока невозможно. В связи с этим дискуссия о необходимости законодательного запрета абортов на территории России в ближайшем будущем носит скорее теоретический характер, не имея при этом практического значения.
Одновременно сторонникам законодательного запрета абортов стоит задуматься о принятии мер не запретительного, а стимулирующего характера, которые могли бы содействовать убеждению женщин, желающих искусственно прервать беременность, к добровольному отказу от такого намерения.
1 См., например, ст. 6 Международного пакта о гражданских и политических правах (принят 16 декабря 1966 г. Резолюцией 2200 (XXI) на 1496-ом пленарном заседании Генеральной Ассамблеи ООН).
2 Уголовный кодекс ФРГ / пер. с нем. А.В. Серебренниковой. М. 2000. С. 130.
3 См., например, Приказ Минздрава России от 1 ноября 2012 г. № 572н «Об утверждении Порядка оказания медицинской помощи по профилю “акушерство и гинекология (за исключением использования вспомогательных репродуктивных технологий”».
4 В связи с этим стоит также упомянуть переданный на рассмотрение Госдумы в декабре 2023 г. законопроект № 510787-8 «О внесении изменения в статью 56 Федерального закона “Об основах охраны здоровья граждан в Российской Федерации”», которым предлагается разрешить искусственное прерывание беременности исключительно в медицинских организациях государственной и муниципальной системы здравоохранения. Согласно пояснительной записке к законопроекту одной из его целей является улучшение демографической ситуации в стране.
5 См., например, Бытие 25:22.
6 См. Особое мнение судьи Г. Ресс, выраженное в Постановлении ЕСПЧ от 8 июля 2004 г. по делу «Во (Vo) против Франции» (жалоба № 53924/00).
7 См. Особое мнение судьи А. Муларони, к которому присоединилась судья В. Стражничка, высказанное в указанном постановлении.
Стоит, однако, отметить, что ЕСПЧ, несмотря на приведенные мнения отдельных судей, в большинстве своем придерживается точки зрения о том, что нерожденный ребенок не рассматривается как «лицо», непосредственно пользующееся гарантиями ст. 2 Конвенции, и что его «право» на «жизнь» имплицитно ограничено правами и интересами матери.
8 Часть 1 ст. 53 Федерального закона от 21 ноября 2011 г. № 323-ФЗ «Об основах охраны здоровья граждан в Российской Федерации»; п. 1 и 3 Приложения № 1 к Приказу Министерства здравоохранения и социального развития РФ от 27 декабря 2011 г. № 1687н.
9 Соответствующие предложения встречаются и в России.
10 In Japan abortion is legal – but most women need their husband’s consent.
11 Предусмотренный французским правом механизм, позволяющий женщине родить и оставить новорожденного без раскрытия ее личности и ответственности за оставление ребенка.
