10 июня, как сообщалось ранее, Президиум Верховного Суда утвердил Обзор судебной практики № 1 за 2020 г. Эксперты «АГ» прокомментировали наиболее значимые, с их точки зрения, позиции Судебной коллегии по гражданским делам.
Эстоппель и банкротные стандарты доказывания в договорных спорах
В п. 2 обзора ВС отметил, что покупатель не вправе отказаться от оплаты товара, поставленного без необходимой документации, если он не заявил об отказе от такого товара по правилам ст. 464 ГК РФ в связи с невозможностью или затруднительностью использования товара без соответствующих документов (Определение № 117-КГ 19-22).
Адвокат московской коллегии адвокатов «Вердиктъ», арбитр Хельсинского Международного коммерческого арбитража Юнис Дигмар считает, что это разъяснение развивает институты эстоппеля и добросовестности, поскольку в данном случае Верховный Суд ставит право покупателя на отказ от договора и оплаты стоимости товара по нему в зависимость от момента заявления соответствующего отказа. «Пропуск покупателем разумного срока на отказ либо заявление об отказе после получения требования продавца об оплате товара лишает покупателя права ссылаться на факт получения товара без необходимой документации и, соответственно, права на отказ от товара. Уверен, что таким образом Суд нацеливает нижестоящие инстанции на поддержание стабильности гражданского оборота и применение указанной позиции по аналогии к правоотношениям со схожими фактическими обстоятельствами», – указал адвокат.
В п. 3 отмечается, что при разрешении требований о взыскании по договору суд должен оценить обстоятельства, свидетельствующие о ничтожности сделки (Определение № 46-КГ19-17). «Разъяснение относительно необходимости проверки действительности и реальности сделки, даже если стороны ее не оспаривают, заслуживает отдельного внимания, поскольку оно, по сути, направлено на формирование единообразной практики судов общей юрисдикции, а не на исправление допущенных ими ошибок, дошедших до высшей судебной инстанции», – убежден Юнис Дигмар.
В данном деле, отметил он, определение ВС было вынесено по кассационной жалобе временного управляющего организации, которая до введения процедуры наблюдения в отношении нее заключила с кредитором-физлицом мировое соглашение, утвержденное в апелляционной инстанции. При этом апелляция отменила решение первой инстанции об отказе в удовлетворении требований этого кредитора, получившего в соответствии с договором цессии от другого лица право требования оплаты по договору поставки.
Верховный Суд, отменяя апелляционное определение и направляя дело на новое рассмотрение, указал на необходимость при разрешении споров о взыскании по договору устанавливать наличие либо отсутствие фактических отношений по сделке, ее заключенность и действительность. «Это разъяснение фактически означает плавное перетекание повышенного стандарта доказывания из плоскости банкротных дел в сферу гражданско-правовых споров, хотя сама высшая судебная инстанция и отрицает данный факт в своем обзоре», – отметил Юнис Дигмар.
По его мнению, эта позиция направлена на исключение возможности недобросовестных кредиторов перенести рассмотрение спора о взыскании из арбитражных судов, где действительность сделки все-таки является предметом судебного анализа с учетом позиций ВАС РФ и Судебной коллегии по экономическим спорам ВС РФ, в общую юрисдикцию, где до сих пор основанием для взыскания является лишь формальное наличие документов.
«Безусловно, сейчас районные и городские суды в связи с участившимися отменами вышестоящими судами их решений о взыскании по жалобам арбитражных управляющих начинают все активнее применять повышенные требования к участниками споров в части представления ими доказательств, свидетельствующих о реальности сделки. Однако это не повсеместная практика», – рассказал адвокат.
В п. 3 обзора, добавил он, судам предписано проверять не только заключенность и реальность сделки: равнозначность встречного предоставления, возможность кредитора осуществить такое предоставление, отнесение сделки к обычным хозяйственным операциям или, наоборот, выход за их рамки, поведение сторон после заключения сделки, в том числе по получению исполнения. ВС нацеливает нижестоящие инстанции и на проверку действительности договора (выяснять, какова цель получения исполнения и не нарушает ли такое исполнение права иных лиц), и на анализ финансового состояния ответчика-должника (наличие задолженности перед бюджетом, иными кредиторами, ее суммы; наличие неоконченных исполнительных производств, предбанкротное состояние).
«Очевиден отход от формализма. Уверен, что это требование времени и современных стандартов отправления правосудия. Более всего радует то, что данная позиция сформирована Судебной коллегией по гражданским делам, а не коллегией по экономическим спорам. Это разъяснение должно учитываться при рассмотрении абсолютно всех споров, возникающих из неисполнения или ненадлежащего исполнения договоров. Оно не привязано к вопросам банкротства, хотя определение вынесено по жалобе временного управляющего», – подчеркнул Юнис Дигмар.
Адвокат МКА «Центрюрсервис» Илья Прокофьев, напротив, выразил озабоченность тем, что судебная практика по делам о банкротстве постепенно распространяется на гражданские споры вне этой процедуры. «При таком подходе не соблюдается правило о том, что об оспаривании сделки должна заявить одна из ее сторон либо заинтересованное лицо. В рассматриваемом случае таким заинтересованным лицом фактически выступил суд, который по своему усмотрению установил мнимость сделки, нарушающей, по его мнению, права третьих лиц», – подчеркнул эксперт. Вполне закономерным является то, что этими заинтересованными лицами в данном случае являются государственные органы, на защиту прав которых встал суд, добавил он.
«Можно с большой долей уверенности сказать, что если бы косвенно заинтересованными лицами в данном споре были физические лица или организации без участия государства, то итоговое решение по делу было бы другим. Предполагаю, что, к сожалению, с учетом позиции ВС вскоре все споры, касающиеся гражданско-правовых сделок, будут проверяться на предмет ничтожности договора с целью не допустить ущемления интересов государства. Даже если это выходит за рамки исковых требований и вызывает большие сомнения», – уверен Илья Прокофьев.
Споры о наследстве
В силу указания п. 5 обзора для признания договора дарения денежных средств заключенным в устной форме необходимо установить реальность передачи денег, а также волю дарителя на передачу средств именно в дар (Определение № 9-КГ19-11).
«В данном пункте, с одной стороны, рассмотрен довольно типичный случай, когда наследник пытается доказать факт перехода к нему права собственности на имущество наследодателя еще при его жизни. Разумеется, на основании одних только свидетельских показаний или иных косвенных доказательств без каких-либо письменных и бесспорно подтверждающих факт сделки доказательств, подтвердить ее наличие невозможно. В этой части позиция ВС не нова», – заметил Илья Прокофьев.
Однако, добавил он, вызывает сомнения вывод Суда в отношении позиции истца, который, как следует из материалов дела, подтверждал наличие имущества (денежных средств, снятых наследодателем со вклада за несколько месяцев до смерти) у наследодателя только на основании свидетельских показаний. «На мой взгляд, Верховному Суду следовало бы указать на недостаточность свидетельских показаний. Истцу же, чтобы доказать действительное наличие наследственного имущества, нужно было ранее зафиксировать факт их нахождения в квартире наследодателя при помощи акта (описи) нотариуса, поскольку одних только свидетельских показаний явно мало», – считает адвокат.
В п. 6 Суду пришлось напомнить нижестоящим инстанциям, что внуки наследодателя, наследующие по праву представления, относятся к наследникам первой очереди (Определение № 64-КГ19-3). «Вывод ВС, изложенный в заголовке пункта, вызывает удивление: в обзор вошел спор, касающийся довольно очевидных норм права, того, что прямо прописано в законе», – указал Илья Прокофьев.
Он отметил постоянное выявление Верховным Судом ошибок и нарушений, регулярно допускаемых иными судами при рассмотрении споров о наследстве: «Почему-то именно по данной категории дел ошибки судов являются наиболее существенными и даже иногда вызывающими недоумение. Это может быть связано как с недостаточной квалификацией судей по наследственному праву, так и с повышенной сложностью и нередкой запутанностью данных споров», – предположил эксперт.
Родители не обязаны содержать своих совершеннолетних детей-студентов
В п. 8 Верховный Суд подчеркнул, что алиментные обязательства, выполненные в полном объеме, прекращаются с достижением ребенком 18 лет.
Руководитель судебной практики АБ «Гриц и партнеры» Ольга Трохачева отметила, что в попавшем в обзор деле № 18-КГ19-87 женщина была назначена опекуном для своей внучки, так как родителей девочки лишили родительских прав. Когда внучке исполнилось 18 лет, она поступила в вуз на платной основе. Бабушка оплатила первый семестр, а на оплату второго и последующих семестров потребовала деньги с отца. Суды первой и апелляционной инстанций решили, что отец должен компенсировать половину от стоимости обучения, но Судебная коллегия ВС по гражданским делам решила иначе.
Юрист напомнила, что родитель может быть привлечен судом к участию в расходах на совершеннолетнего ребенка только в двух случаях: если ребенок нетрудоспособный или нуждается в помощи. «Семейным законодательством не предусматривается обязанность родителей содержать совершеннолетних трудоспособных детей, даже если они обучаются очно в вузе», – подчеркнула она.
Адвокат АП г. Москвы Анна Минушкина рассказала, что вопрос взыскания алиментов на совершеннолетних трудоспособных детей, обучающихся по очной форме обучения в вузе, давно обсуждается. «Так, в Госдуму еще в 2015 г. был внесен законопроект о внесении изменений в Семейный кодекс в части наделения лиц в возрасте от 18 до 24 лет, обучающихся по очной форме, правом на алименты от родителей. Однако законопроект был отозван, а указанный вопрос так и остался на стадии обсуждения», – пояснила она.
С предложением обязать родителей содержать своих несовершеннолетних детей-студентов очной формы обучения выступал и Минюст, но в закон соответствующая норма не попала, поэтому суды разрешают такие дела по-разному, добавила адвокат. «Пунктом 8 обзора ВС однозначно поставил точку в этом вопросе, подтвердив, что содержание родителями своих совершеннолетних трудоспособных детей, обучающихся в образовательных учреждениях по очной форме, – жест доброй воли», – заключила Анна Минушкина.
В п. 10 ВС напомнил, что доходы от предпринимательской деятельности относятся к общему имуществу супругов. При этом фактическое перечисление денежных средств на счет одного из супругов после расторжения брака не изменяет режим общего имущества супругов и не лишает бывшего супруга права на получение части этих средств при их разделе, подчеркнул Суд (Определение №78-КГ19-41).
Адвокат АП г. Москвы Алина Емельянова отметила, что нижестоящие суды, сославшись на получение денежных средств ответчиком уже после прекращения брачных отношений, решили, что такие средства разделу в качестве общего имущества супругов не подлежат. Однако тот факт, что денежные средства были получены после прекращения брачных отношений, без учета других обстоятельств не может являться основанием для отказа в требовании об их разделе в порядке ст. 34 СК РФ, подчеркнула эксперт. «Правовое значение в данном случае имеет время возникновения права на получение указанных денежных средств. Из обстоятельств дела следует, что это оплата работ и услуг, выполненных и оказанных ответчиком в период брака», – пояснила она.
Адвокат АП Саратовской области Михаил Осипов заметил, что ВС ориентирует нижестоящие суды определять совокупный размер дохода одного из супругов от предпринимательской деятельности с учетом затрат, понесенных им в процессе осуществления такой деятельности. При этом п. 2 ст. 34 Семейного кодекса о необходимости учета расходов не упоминает, подчеркнул эксперт.
Согласившись с позицией ВС, адвокат добавил, что в СК РФ следовало бы четко прописать: под предпринимательским доходом понимается доход, уменьшенный на величину затрат (на сумму расходов, необходимых на получение самого дохода). «Это позволит не имеющему юридического образования человеку сразу понять, на что он может претендовать», – считает Михаил Осипов.
ВС РФ не в первый раз затрагивает вопрос раздела «бизнеса» супругов, заметила Анна Минушкина. Так, в другом своем определении Суд отмечал, что при разводе разделу подлежат не бизнес в целом, а доход от осуществления предпринимательской деятельности и имущество, приобретенное супругом-бизнесменом в период брака, напомнила она. «В обзоре ВС РФ дал еще больше конкретики в данном вопросе, указав, что доход от предпринимательской деятельности подлежит разделу независимо от того, на счет какого супруга были перечислены денежные средства», – заключила она.
Процессуальные вопросы
В п. 17 обзора затронут вопрос о восстановлении срока на апелляционное обжалование. Так, срок должен быть восстановлен, если изготовленное с нарушением срока мотивированное решение попало к сторонам поздно, из-за чего срок на обжалование был пропущен или существенно сократился (Определение № 38-КГ19-12).
Алина Емельянова обратила внимание на позицию апелляционной инстанции, с которой не согласился Верховный Суд: Тульский областной суд указал, что доказательств, подтверждающих несоблюдение первой инстанцией требований закона о составлении мотивированного решения не имеется, а несвоевременное получение мотивированного решения не является уважительной причиной несвоевременной подачи апелляционной жалобы.
С учетом повсеместного нарушения судами сроков изготовления мотивированного акта стороне необходимо собирать доказательства невозможности получения решения в установленный законом срок, пояснила адвокат. «Например, неоднократно обращаться с соответствующими заявлениями лично или через специальные сервисы электронного документооборота судов. Это необходимо для исключения отказа в восстановлении срока обжалования по мотиву несвоевременного получения решения суда, ведь дата, указанная в судебном акте как дата изготовления мотивированного решения, не всегда является достоверной, а на пересмотр высшей инстанцией попадет не каждое дело», – подчеркнула Алина Емельянова.
Анна Минушкина полагает, что эта позиция положительно отразится на правоприменительной практике, особенно в Москве и Московской области: «Именно в судах этих регионов стабильно нарушаются сроки изготовления мотивированной части решения суда. Это в первую очередь вызвано высокой загруженностью судов. Практика восстановления процессуальных сроков из-за несвоевременного получения решения суда в окончательной форме – устоявшееся практика в Москвы и Московской области».
Илья Прокофьев подтвердил, что такая проблема на практике встречается очень часто, поскольку суды, особенно в крупных городах, где нагрузка наиболее высока, практически никогда не составляют мотивированное решение в течение пяти суток со дня оглашения резолютивной части. «Как правило, срок изготовления мотивированного решения составляет две-три недели и более. Абсолютно привычной практикой стало составление мотивированного решения “задним числом”, что автоматически сокращает до минимума срок на обжалование этого решения сторонами. При рассмотрении вопроса о восстановлении процессуального срока на обжалование бремя доказывания несвоевременного изготовления решения судом возлагается на заявителя, что, естественно, вызывает трудности, так как суды не готовы признавать, что нарушают процессуальные сроки», – указал эксперт.
Практикующим юристам и адвокатам, по его словам, известны механизмы сохранения процессуальных сроков, однако проблема все равно актуальна, поэтому ее отражение в обзоре вполне обоснованно.
В п. 18 Суд указал, что установление содержания оригиналов документов, представленных в суд апелляционной инстанции в копиях, недопустимо, если существуют обстоятельства, указанные в ч. 5 и 7 ст. 67 ГПК РФ (Определение № 5-КГ19-86). «Эта позиция касается, казалось бы, очевидной нормы о том, что принятие судом апелляционной инстанции новых доказательств допускается только в случае невозможности представления их стороной в суд первой инстанции. При этом невозможность этого представления должна быть обоснована и доказана стороной», – отметил Илья Прокофьев.
Однако, добавил он, суды не всегда учитывают эту норму, однозначно прописанную в законе. «В этой связи можно вновь говорить о том, что одни и те же нормы могут применяться либо не применяться судами в зависимости от того, затрагиваются ли каким-либо образом рассматриваемым спором интересы государства или нет, поэтому неудивительно, что в данном случае суд встал именно на сторону федерального казенного учреждения», – заключил эксперт.
