Конституционный Суд опубликовал Определение № 1246-О от 29 мая по жалобе адвоката (на момент подачи жалобы) на нарушение его конституционных прав ст. 310 «Разглашение данных предварительного расследования» УК РФ, а также п. 1 ч. 4 и п. 1 ч. 6 ст. 161 «Недопустимость разглашения данных предварительного расследования» УПК РФ.
Приговор за разглашение данных предварительного расследования
Приговором суда адвокат Виталий Черный был осужден по ст. 310 УК РФ за разглашение данных предварительного расследования без согласия следователя и ему было назначено наказание в виде штрафа в размере 15 тыс. руб. Приговор был оставлен без изменения судами апелляционной и кассационной инстанций.
В частности, как установили суды, Виталий Черный в рамках уголовного дела в отношении его доверителя – гражданина Р. дал подписку о недопустимости разглашения данных предварительного расследования, ставших ему известными в связи с участием в указанном деле. Однако в период ознакомления с материалами в порядке ст. 217 УПК РФ без согласия следователя осужденный изготовил копии отдельных материалов, касающихся результатов оперативно-разыскной деятельности, и направил их почтовой связью в Федеральную таможенную службу РФ в виде приложения к адвокатскому запросу. Данный запрос, по утверждению Виталия Черного, был нацелен на сбор доказательств невиновности его подзащитного и одновременно на инициирование проверки правомерности действий свидетелей, один из которых являлся сотрудником ФТС.
Суды, в том числе ссылаясь на Определение КС РФ от 6 октября 2015 г. № 2443-О, исходили из того, что адвокат, обладая правом на направление адвокатского запроса, должен был в рамках своих полномочий, не нарушая требования ст. 161 УПК, изложить интересующие его факты без направления копий материалов уголовного дела, разрешения на отправку которых не получал. Действия Виталия Черного привели к разглашению охраняемой законом тайны предварительного расследования, поскольку соответствующие документы содержали сведения о лицах, выступающих свидетелями обвинения по уголовному делу, и были направлены хотя и в государственное ведомство, однако не являющееся органом предварительного расследования, в результате чего свободный доступ к части материалов этого дела был получен лицами, не относящимися к участникам уголовного судопроизводства и не имеющими право обжалования действий (бездействия) и решений должностных лиц, осуществляющих предварительное расследование, указали суды.
КС счел, что права адвоката не были нарушены
В жалобе в Конституционный Суд Виталий Черный просил признать не соответствующими Конституции РФ ст. 310 УК РФ, а также п. 1 ч. 4 и п. 1 ч. 6 ст. 161 УПК РФ. По его мнению, оспариваемые нормы несоразмерно и без необходимости ограничивают его в возможности выполнения обязанностей по оказанию юридической помощи своему подзащитному, поскольку допускают привлечение адвоката к уголовной ответственности в случае направления им процессуальных обращений с приложением копий материалов уголовного дела в государственные органы, наделенные полномочиями проведения проверок в отношении действий должностных лиц на предмет наличия в них признаков дисциплинарных и административных правонарушений, а также признаков составов преступлений.
Отказывая в рассмотрении жалобы, КС указал, что необоснованное предание огласке данных предварительного расследования может не только привести к нарушению прав и законных интересов граждан, в том числе участников уголовного процесса, информация о частной жизни которых, личной и семейной тайне в той или иной степени неизбежно отражается в материалах предварительного расследования, но и серьезно осложнить само производство по уголовному делу, в том числе повлечь утрату собранных по делу доказательств, создать условия для уничтожения доказательств подозреваемым или обвиняемым, позволить им скрыться от следствия и суда, воспрепятствовать производству по уголовному делу. Несанкционированное распространение (разглашение) таких сведений следует рассматривать как представляющее общественную опасность (определения от 4 апреля 2013 г. № 661-О, от 6 октября 2015 г. № 2443-О и № 2444-О и от 30 марта 2023 г. № 675-О).
В этой связи, как пояснил Суд, в ст. 161 УПК содержится запрет на разглашение данных предварительного расследования и в качестве исключения из этого императивного предписания установлено, что такие данные могут быть преданы гласности лишь с разрешения следователя, дознавателя и только в том объеме, в каком ими будет признано это допустимым, если разглашение не противоречит интересам предварительного расследования и не связано с нарушением прав и законных интересов участников уголовного судопроизводства. Кроме того, следователь или дознаватель предупреждают участников уголовного судопроизводства о недопустимости разглашения без соответствующего разрешения ставших им известными данных предварительного расследования, о чем у них берется подписка с предупреждением об ответственности в соответствии со ст. 310 УК.
В определении подчеркивается, что ст. 161 УПК прямо устанавливает, что запрет на предание гласности данных предварительного расследования не распространяется на сведения о нарушении закона органами государственной власти и их должностными лицами. Не является разглашением данных предварительного расследования изложение сведений по уголовному делу в ходатайствах, заявлениях, жалобах и иных процессуальных документах по этому делу, а также в заявлениях и иных документах, подаваемых в государственные и межгосударственные органы по защите прав и свобод человека, что не тождественно передаче или распространению любых материалов дела либо их копий и в любые государственные и межгосударственные органы, не являющиеся органами по защите прав и свобод человека, как и их использованию в непроцессуальных документах по этому делу.
Таким образом, Конституционный Суд разъяснил, что недопустимость разглашения данных предварительного расследования, закрепленная и обеспечиваемая положениями ст. 161 УПК и ст. 310 УК, не может расцениваться в качестве нарушения прав заявителя, поскольку является средством обеспечения сохранности таких данных от предания их гласности вне установленной законом процедуры, направлена на защиту прав участников уголовного судопроизводства и публичных интересов, не ограничивает право на использование таких данных в процессуальных формах защиты от обвинения, на квалифицированную юридическую помощь, на государственную и судебную защиту, исключая лишь злоупотребление правом в том числе в целях оказания непроцессуального воздействия на участников уголовного судопроизводства.
КС уточнил, что проверка вывода судов о квалификации конкретного деяния, связанная с установлением и оценкой фактических обстоятельств, к чему, по существу, сводятся доводы жалобы Виталия Черного, не относится к его компетенции.
Комментарий представителя
В комментарии «АГ» адвокат Алексей Ануфриенко, защищавший Виталия Черного по уголовному делу и представляющий его интересы в КС РФ, отметил, что Суд к рассмотрению жалобы подошел формально, не обозначив правовую позицию по ряду ключевых доводов заявителя и существенных обстоятельств. Он отметил, что само определение содержит лишь общие фразы и повторяет позиции, изложенные в более ранних судебных актах высшего судебного органа.
Алексей Ануфриенко пояснил, что в жалобе Виталий Черный полагал не соответствующими Конституции РФ положения п. 1 ч. 4 и п. 1 ч. 6 ст. 161 УПК, поскольку они не позволяют однозначно определить отвечающий критериям указанных норм государственный орган и объем сведений, направляемый в него адвокатом. «Заявитель настаивал на законности своих действий, поскольку направленные им вместе с адвокатским запросом копии материалов уголовного дела содержали сведения о возможном наличии в действиях должностных лиц ФТС России признаков административных правонарушений и должностных преступлений, а сами материалы были направлены в государственный орган, наделенный полномочиями по выявлению таких правонарушений и преступлений», – пояснил адвокат.
Он добавил, что КС не дал разъяснения по этому вопросу, неопределенно указав лишь на то, что нераспространение запрета на сведения о нарушении закона органами власти и их должностными лицами, а также изложение сведений по уголовному делу в ходатайствах, жалобах и иных процессуальных документах, подаваемых в государственные и межгосударственные органы по защите прав и свобод человека, не тождественно передаче любых материалов дела либо их копий и в любые государственные и межгосударственные органы, не являющиеся органами по защите прав и свобод человека, как и их использованию в непроцессуальных документах по этому делу. «Позиция КС РФ неясна и по-прежнему не позволяет четко оценить адвокату законность своих действий при направлении процессуальных документов в рамках осуществления защиты по уголовному делу. Не устранена правовая неопределенность в вопросе о том, вправе ли защитник направить сведения о нарушении закона органами власти и их должностными лицами в государственный орган, наделенный полномочиями по выявлению таких нарушений, либо исключительно в государственные и межгосударственные органы по защите прав и свобод человека, зачастую такими полномочиями не наделенными. Кроме того, Суд не учел, что все указанные действия были совершены адвокатом после его уведомления об окончании предварительного следствия в порядке ст. 215 УПК, т.е. после завершения сбора доказательств по уголовному делу. Квалификация же действий адвоката как преступных лишила его права на осуществление защиты предусмотренными ч. 4 и ч. 6 ст. 161 УПК РФ средствами до рассмотрения дела в суде», – прокомментировал Алексей Ануфриенко.
По его мнению, признавая направление адвокатом сведений о нарушении закона должностными лицами органов власти в соответствующий компетентный государственный орган необоснованным преданием огласке данных предварительного расследования, КС лишил адвокатов возможности осуществлять эффективную защиту доверителей по уголовным делам на стадии предварительного следствия способами, предусмотренными УПК РФ и Законом об адвокатуре.
Адвокаты проанализировали выводы КС
Адвокат Андрей Гривцов отметил, что затронутая проблема весьма актуальна, поскольку, по его мнению, ст. 161 УПК в ее нынешней редакции в совокупности с применением в отношении адвокатов ст. 310 УК существенно ограничивает возможности адвокатов по осуществлению защиты. «Складывающаяся ситуация создает дисбаланс между процессуальными возможностями представителей стороны обвинения и аналогичными возможностями защиты. Так, следователи и их руководители могут сколько угодно комментировать любое дело, находящееся у них в производстве, без риска быть подвергнутыми уголовному преследованию. Могут они и в ходе расследования направлять любые запросы как для сбора доказательств, так и для опровержения доказательств защиты, в том числе ссылаясь на материалы дела. Защитник же, у которого отбирается подписка о неразглашении данных предварительного расследования, возможности совершать указанные действия автоматически лишается. При этом зачастую подписка о неразглашении данных предварительного расследования как раз и используется в качестве искусственного инструмента создания помех стороне защиты», – считает он.
Как отметил Андрей Гривцов, обсуждаемое уголовное дело как раз и явилось характерным примером создания таких помех, в дальнейшем вылившихся в привлечение адвоката, активно защищавшего своего доверителя, к уголовной ответственности. По его мнению, КС не просто не разобрался в этой материи, но и фактически признал ограничение прав адвокатов оправданным. «В целом же проблема заключается, прежде всего, в искаженном правоприменении ст. 161 УПК и ст. 310 УК. В качестве решения данной проблемы мне видится верным изменение диспозиции ст. 310 УК с введением в качестве криминообразующего признака наступления в результате разглашения данных предварительного расследования общественно опасных последствий в виде сокрытия или утраты доказательств, вынесения необоснованного приговора и т.п. В противном случае уголовные дела, подобные обсуждаемому, в отношении адвокатов будут периодически появляться», – заключил эксперт.
Адвокат Сергей Филимонов обратил внимание, что довольно часто следователи используют предупреждение о недопустимости разглашения данных предварительного расследования в отношении адвокатов. «Однако, к сожалению, далеко не всегда истинной целью такого предупреждения является сохранение тайны следствия. Иногда, видя многочисленные нарушения уголовно-процессуального законодательства, следователи используют вышеуказанное предупреждение, стараясь по факту затруднить возможность осуществления защиты на стадии предварительного расследования», – заметил он.
Эксперт отметил, что в данном случае коллега направил запрос в ФТС России, то есть в государственный орган, к которому приложил ту часть копий материалов уголовного дела, которые, по его мнению, были необходимы для обоснования данного запроса в целях осуществления квалифицированной юридической помощи своему подзащитному: «По сути адвокат был привлечен к уголовной ответственности за качественное осуществление защиты, что является неправильным».
Сергей Филимонов не согласился с выводами КС, поскольку из определения не следует, что действия заявителя привели к нарушению прав и законных интересов граждан, серьезно осложнили само производство по уголовному делу, в том числе повлекли утрату собранных по делу доказательств. «Таким образом, налицо необходимость корректировки законодателем положений ст. 161 УПК, при которой защитники получили бы право на использование данных предварительного расследования исключительно в целях оказания квалифицированной юридической помощи своим подзащитным. Только в этом случае будет соблюден принцип равенства в процессуальном положении следователя и защитника, а защитники не будут опасаться использовать все доступные возможности для качественного осуществления защиты», – считает он.
Адвокат Александр Польченко полагает, что острота проблематики, затронутой в упоминаемом определении КС, обусловлена неосторожными действиями самого заявителя жалобы и крайне расплывчатыми формулировками положений ч. 1 ст. 161 УПК. Он отметил, что в этом деле необходимость защиты прав и законных интересов подзащитного и наличие у адвоката права на направление адвокатского запроса сталкиваются с интересами сохранения следственной тайны, которая как раз и имеет свои пределы, очерчиваемые ч. 2, 4 и 6 ст. 161 УПК: «Из обстоятельств дела следует, что адвокат вышел за эти пределы, направляя копии материалов уголовного дела третьим лицам, что повлекло привлечение его к уголовной ответственности. При должной осмотрительности можно было избежать столь печального исхода для коллеги».
Он согласился с позицией КС о том, что жалоба заявителя направлена на переоценку фактических обстоятельств дела, а не на исправление правовых пробелов. По его мнению, в жалобе можно было поднять вопрос о том, что положения ч. 1 ст. 161 УПК содержат ничем не ограниченные полномочия следователя на фактический запрет любому лицу, которое предупреждено под подписку, разглашать любую информацию, касающуюся предварительного следствия, а также не содержат сведений о возможности оспаривания таких действий следователя. Также в жалобе стоило бы обратить внимание на несовершенство диспозиций отдельных частей ст. 161 УПК, указав, в частности, на то, что сама по себе подписка о неразглашении данных предварительного следствия, содержащая неконкретизированные признаки информации, не подлежащей разглашению, не должна порождать у предупрежденного лица обязанность сохранения тайны следствия. В частности, императивные положения ч. 5 ст. 161 УПК, содержащей прямое указание на недопустимость разглашения сведений о частной жизни участников уголовного судопроизводства, как раз содержат конкретизированные признаки такой информации, не подлежащей разглашению.
«Должен признать, что в бытность работы следователем мною в интересах следствия применялись положения ст. 161 УПК. Во всех случаях предупреждения свидетелей о недопустимости разглашения данных предварительного следствия мною отбиралась подписка, в которой с предельной ясностью, исключающей двоякое толкование, указывались условия и пределы информации, не подлежащей разглашению, – например, свидетель предупреждался о недопустимости разглашения факта его вызова в следственный орган, факта его допроса следователем и всех сведений, сообщенных следователю на допросе и отраженных в протоколе следственного действия. При этом мною как следователем, со своей стороны, обеспечивался режим конфиденциальности, нарушение которого однозначно указывало бы на предупрежденное лицо как на нарушителя подписки о неразглашении», – рассказал Александр Польченко.
По его мнению, проблемы, возникающие у адвокатов в связи с предупреждением их о недопустимости разглашения данных предварительного следствия, в целом указывают на неправильное толкование и применение ими норм процессуального закона, на пассивность в отстаивании своих профессиональных прав в случаях, когда следователи отбирают у них подписки о неразглашении, в которых не указываются конкретные признаки информации, не подлежащей разглашению, а содержатся столь широкие трактовки, которые в условиях ошибочности действий адвокатов приводят к их уголовной ответственности.
Также он полагает, что в жалобе заявителя следовало бы затронуть временные пределы действия подобных подписок: в частности, образовывали бы состав преступления действия адвоката по направлению адвокатского запроса вместе с копиями материалов уголовного дела после выполнения требований ст. 217 УПК РФ, когда предварительное следствие по делу фактически было окончено. Александр Польченко пояснил, что в качестве примера наличия правового пробела можно было бы привести и правовую ситуацию, когда обвинительное заключение было бы утверждено и дело было направлено в суд и когда следователь как должностное лицо органа предварительного следствия был бы лишен права давать согласие на разглашение данных предварительного следствия.
«Разрешение всех этих вопросов должно беспокоить каждого адвоката, предупрежденного о недопустимости разглашения данных предварительного следствия. Только последовательное прохождение административных процедур истребования у следователя разрешения на разглашение данных предварительного следствия по делу, уже находящемуся у прокурора или в суде, позволит если не защититься от подобного уголовного преследования, то хотя бы предоставит шанс на принятие КС жалобы на неконституционность положений ст. 161 УПК и ст. 310 УК», – резюмировал Александр Польченко.
Заместитель председателя Комиссии Совета ФПА РФ по защите прав адвокатов Сергей Краузе считает определение КС вполне логичным и предсказуемым. По его мнению, можно охарактеризовать итог рассмотрения жалобы заявителя поговоркой: «Каков вопрос – таков ответ». Он отметил, что КС, отказывая в принятии жалобы, предельно четко указал, что право на защиту не должно реализоваться незаконными средствами, которые могут причинить ущерб правам и законным интересам личности, общества или государства.
«Не вызывает сомнений основной тезис определения о том, что необоснованное разглашение данных предварительного расследования может представлять общественную опасность, поскольку способно не только осложнить производство по уголовному делу, но и привести к нарушению прав и законных интересов других лиц. По этой причине установленный федеральным законодателем запрет не является произвольным, он предусматривает несколько разумных исключений, касающихся существа сведений (о нарушении закона), адресатов информации, наконец, осуществления собственно процессуальной деятельности по уголовному делу», – подчеркнул Сергей Краузе.
По его мнению, очевидно, что существует четкая грань между оказанием юридической помощи и произвольным направлением копий материалов уголовного дела в государственные органы, даже при сопровождении их адвокатским запросом. Сергей Краузе полагает, что КС справедливо отметил, что недопустимость разглашения данных предварительного расследования является средством обеспечения их сохранности от предания гласности вне установленной законом процедуры, не ограничивает право на использование таких данных в процессуальных формах, на квалифицированную юридическую помощь, на государственную и судебную защиту, следовательно, не может расцениваться в качестве нарушения прав заявителя.
