Институт проблем правоприменения при Европейском университете в Санкт-Петербурге подготовил аналитическую записку «Сложность правовых актов в России. Лексическое и синтаксическое качество текстов».
Исследователи проанализировали динамику изменения лексического и синтаксического качества текстов правовых актов с использованием методов вычислительной лингвистики. В результате исследования были сделаны выводы о том, что в России наблюдается ухудшение качества текстов федеральных и региональных законов для восприятия. Среди названных проблем – падение лексического разнообразия и усложнение (удлинение) структуры предложений. Причем, как отмечают авторы доклада, в последние годы эта тенденция только усилилась. Наиболее сложные конструкции предложений, по их мнению, встречаются в текстах Конституционного Суда, а также органов власти, связанных с финансово-бюджетной сферой регулирования.
Как пояснил «АГ» соавтор исследования Денис Савельев, актуальность поднятой проблемы в том, что «если текст слишком сложный и совсем непонятен гражданам, то конституционная норма об обязательном опубликовании законов для всеобщего сведения фактически не исполняется». По его мнению, даже если считать, что основная аудитория законов – подготовленные юристы, длинные и плохо понятные тексты правовых норм могут вести к ошибкам в применении и последующим конфликтам и разбирательствам, а также лишним времязатратам. «Работа со сложными текстами законов – это лишняя потеря времени, дополнительные усилия юристов, а издержки на ненужную работу важно сокращать, чтобы в целом и государственные органы, и коммерческие предприятия страны были более эффективны», – уверен он.
Согласно указанным в исследовании сведениям, документы Конституционного Суда, а также документы финансовых ведомств показательно отличаются от большинства остальных документов одновременно и малым лексическим разнообразием, и длинными связями внутри предложения. А некоторые документы вообще невозможно оценивать с точки зрения читаемости, если они представляют собой таблицы или списки длиной в много сотен или даже тысяч страниц. При этом наиболее объемными документами обычно являются бюджеты. Например, первый опубликованный российский бюджет – на 2012 г. – занял порядка 4000 страниц. Еще толще – оценки кадастровой стоимости объектов и региональные программы капитального ремонта, где в таблицах перечислен каждый дом в регионе. В частности, соответствующее постановление правительства Тульской области с приложением состоит из 29 500 страниц. При этом приложение формально является неотъемлемой частью этого документа. На его распечатку (а это необходимо для его подписания) потребуется 59 пачек бумаги общим весом примерно 169 кг. А с учетом того, что закон опубликован в сканированной графической форме, где поиск по тексту невозможен, практической пользы от такого официального опубликования немного.
Также в исследовании отмечается, что раннее российское законодательство (90-х гг.) было более простым для понимания, чем его современные образцы. Например, при сравнении Закона об образовании в первоначальной редакции 1992 г. и вновь принятого в 2012 г. можно наблюдать четырехкратное увеличение максимального расстояния зависимых (по смыслу) слов в предложении и констатировать увеличение объема документа примерно в 5 раз при снижении лексического разнообразия.
Старший эксперт направления «Институты и общество» Центра стратегических разработок Ольга Шепелева согласна с тем, что поднятая проблема напрасно недооценивается создателями законодательства: «Мы, конечно, не знаем этого наверняка, но исходим из того, что нормотворец, создавая норму, хочет, чтобы люди этой норме следовали. Для выполнения закона нужно как минимум понимать его содержание. Понятно изложенная норма помогает адресатам ее выполнять. Непонятная норма, наоборот, создает проблемы при применении. Адресаты законов по большей части не юристы. И надо бы стремиться к тому, чтобы человек мог понять хотя бы базовые нормы, не обращаясь к специалистам в области права. Сейчас же неудобочитаемость нормативных текстов дошла до того, что и юристу порой бывает сложно понять, что вообще нормотворцы написали».
По мнению советника АБ «Бартолиус» Анны Смолы (длительное время работавшей в Управлении законодательства ВАС), в любой правовой дискуссии необходимо в первую очередь исключить так называемый спор о терминах, в данном контексте – не умножать споры за счет необходимости толкования содержания самой нормы. «Ее, как правило, требуется толковать в сочетании с другими нормами, и если мы еще внутри каждой будем путаться из-за того, как длинно и сложно она написана, то мы искусственно увеличиваем объем аргументации», – пояснила она.
Шведский ученый Бритт-Луиз Гуннарссон еще в 80–90-х гг. прошлого века исследовала шведские и английские законы с позиций психолингвистики и сделала вывод, что «каждый текст отражает ситуацию, в которой он написан». Соавтор исследования Денис Савельев полагает, что «многословие в разных ситуациях может означать разные вещи». «Это могут быть излишние опасения за неправильное толкование или применение. Или вообще отсутствие ясной идеи, заложенной в предложение. Может быть просто отсутствие должной заботы о качестве текста», – перебрал варианты эксперт, отметив, что его задача в первую очередь заключается в том, чтобы актуализировать данную проблематику.
«Чтобы госорганы начали писать документы по-человечески, внутри ведомств должна появиться не только пока крайне редкая экспертиза в прогрессивной юридической технике, но и некий драйвер – понимающий руководитель или четкий показатель эффективности (в том числе затрат времени)», – считает управляющий партнер юридической технологической компании «Симплоер» Антон Вашкевич. «В бизнесе значение лигал-дизайна для эффективности процессов с документами уже поняли, и многие юрдепартаменты осознанно занимаются методологией подготовки не только юридически устойчивых, но и удобных в использовании документов. На каком-то этапе к этому, возможно, придут и госорганы», – полагает он.
