Верховный Суд опубликовал Определение по делу № 41-КГ23-33-К4, в котором пояснил порядок исполнения договорных обязательств правообладателем в рамках франшизы.
В июне 2019 г. предприниматель Павел Побережец заключил с Кристиной Качко договор франшизы (консалтинга) сроком на пять лет, по условиям которого ИП-правообладатель обязался предоставить пользователю за вознаграждение право использовать в своем бизнесе комплекс принадлежащих правообладателю исключительных прав компании «Есть Букет», включающий право на товарный знак, а также иные объекты исключительных прав (в частности, на коммерческое обозначение, фото- и видеоматериалы, фирменный стиль, рекламные подходы и инструменты).
Условия договора также обязывали правообладателя, в частности, передать пользователю техническую и коммерческую документацию, предоставить иную информацию, необходимую последнему для осуществления прав по договору, а также проинструктировать пользователя и его персонал по вопросам, связанным с осуществлением этих прав; провести обучение пользователя созданию букетов; оказывать ему постоянное техническое и консультативное содействие; контролировать качество услуг/работ, выполняемых пользователем; помочь в регистрации ООО или ИП; содействовать в создании страницы в соцсетях и организации рекламной кампании. В связи с этим предприниматель получил от участника франшизы вознаграждение в размере 140 тыс. руб.
Далее Кристина Качко обратилась в суд с иском к Павлу Побережцу о расторжении договора и взыскании неосновательного обогащения, однако нижестоящие суды отказались удовлетворять иск (дело № 2-824/2020). Тем самым суды квалифицировали спорные правоотношения как договор коммерческой концессии, являющийся консенсуальным, и сочли его заключенным, указав, что закон не предполагает обязательное наличие у передающей стороны комплекса исключительных прав на момент заключения договора, а отсутствие таких прав в дальнейшем имеет значение для решения вопроса надлежащего исполнения договора. В связи с этим, отметили суды, договор франшизы (консалтинга) был заключен 1 июня 2019 г., при этом заявка на регистрацию товарного знака «Есть Букет» подана 11 февраля того же года, а регистрация состоялась 4 октября. Таким образом, нижестоящие инстанции сочли, что возможность распоряжаться товарным знаком возникла с даты подачи соответствующей заявки, а не с момента его фактической регистрации.
Впоследствии Кристина Качко подала в суд иск о расторжении договора франшизы и возврате уплаченного вознаграждения со ссылкой на то, что ответчик не предоставил ей комплекс исключительных прав «Есть Букет», а товарный знак так и не был зарегистрирован ИП. По мнению истца, неисполнение ответчиком обязанности по предоставлению указанного комплекса исключительных прав является существенным нарушением условий договора франшизы (консалтинга), в связи с чем он подлежит расторжению, а уплаченные денежные средства – возврату.
Суд отказал в удовлетворении иска по тем же основаниям, что и в предыдущем споре. В частности, он отметил, что факт передачи ответчиком истцу комплекса исключительных прав на объекты интеллектуальной собственности в соответствии с предметом договора следует из иска, подтвержден материалами дела и не оспаривается сторонами. Апелляция и кассация поддержали это решение.
Не согласившись с выводами судов, Кристина Качко обратилась в Верховный Суд с кассационной жалобой. Изучив ее, Судебная коллегия по гражданским делам ВС пояснила, что обязанность правообладателя по договору коммерческой концессии считается исполненной, только если предоставление права с его стороны будет зарегистрировано, иначе предоставление права использования считается несостоявшимся. За неправомерное поведение правообладателя при заключении договора коммерческой концессии в виде уклонения и/или неисполнения возложенной на него законом обязанности по госрегистрации комплекса принадлежащих ему исключительных прав он обязан возместить другой стороне убытки. Порядок регистрации установлен Постановлением Правительства РФ от 24 декабря 2015 г. № 1416 «О государственной регистрации распоряжения исключительным правом на изобретение, полезную модель, промышленный образец, товарный знак, знак обслуживания, зарегистрированные топологию интегральной микросхемы, программу для ЭВМ, базу данных по договору и перехода исключительного права на них без договора».
Как пояснил ВС, в данном деле юридически значимыми и подлежащими установлению были обстоятельства, касающиеся исполнения ответчиком возложенной на него п. 2 ст. 1031 ГК РФ обязанности обеспечить госрегистрацию в федеральном органе исполнительной власти по интеллектуальной собственности предоставления права использования в предпринимательской деятельности пользователя комплекса принадлежащих правообладателю исключительных прав – товарного знака и коммерческого обозначения. Однако эти обстоятельства в нарушение закона судами первой и апелляционной инстанций не устанавливались, заключил Верховный Суд, отменяя решения нижестоящих судов и возвращая дело на новое рассмотрение в первую инстанцию.
По мнению адвоката КА «Свердловская областная гильдия адвокатов» Марии Стальновой, в рассматриваемой ситуации следует акцентировать внимание на том, что суд первой инстанции изложил в своем решении выводы относительно момента возникновения у передающей стороны возможности распоряжаться принадлежащими ей исключительными правами. Этот момент суд обозначил как дату подачи заявки на регистрацию товарного знака, подчеркнув, что это не дата его фактической регистрации. «В определении ВС отсутствует четкое указание на правомерность или неправомерность такого вывода, хотя Судом отмечено, что в соответствии с п. 1 ст. 1232 ГК в случаях, предусмотренных Кодексом, исключительное право на результат интеллектуальной деятельности или на средство индивидуализации признается и охраняется при условии госрегистрации такого результата или такого средства. Кроме того, согласно п. 1 ст. 1484 ГК исключительное право использования товарного знака принадлежит лицу, на имя которого он зарегистрирован. Правообладатель может распоряжаться исключительным правом на товарный знак», – пояснила она.
Адвокат добавила, что суду первой инстанции надлежало установить, какие именно исключительные права на какие РИД передаются по договору, а также определить, предусмотрена ли законом их обязательная регистрация. «Вероятно, этого сделано не было. Как верно указал ВС, суд для правильного разрешения дела обязан был установить, исполнены ли правообладателем свои обязательства по договору или нет. Ему необходимо было исследовать, в том числе, вопрос о сроках исполнения сторонами обязательств, установленных договором. Информации об исследовании этих обстоятельств в определении не имеется. ВС в очередной раз напомнил, что определение обстоятельств, входящих в предмет доказывания по делу, является обязанностью суда, а суды в очередной раз эту обязанность нарушили», – резюмировала Мария Стальнова.
Адвокат МКА «ВЕРДИКТЪ» Юнис Дигмар назвал изложенные в определении выводы неоднозначными. «Коллегия ВС, рассуждая об основаниях расторжения договора коммерческой концессии, сначала ссылается на необходимость исследования факта госрегистрации товарного знака со ссылкой на п. 1 ст. 1232 ГК. Однако в итоговых выводах Суд предлагает нижестоящим судам оценить факт госрегистрации предоставления права использования в предпринимательской деятельности пользователя комплекса принадлежащих правообладателю исключительных прав, одновременно подчеркивая, что при отсутствии такой регистрации предоставление считается несостоявшимся. Полагаю, что при оценке последнего вывода ВС необходимо учитывать разъяснения, содержащиеся в п. 3 Информационного письма Президиума ВАС РФ от 25 февраля 2014 г. № 165 “Обзор судебной практики по спорам, связанным с признанием договоров незаключенными”, в соответствии с которыми сторона договора, не прошедшего необходимую госрегистрацию, не вправе на этом основании ссылаться на его незаключенность. Таким образом, пользователь не вправе ссылаться на отсутствие госрегистрации в подтверждение довода о том, что комплекс исключительных прав не состоялся», – заметил он.
Еще один момент, который, по мнению адвоката, Коллегия ВС обошла вниманием, заключается в том, можно ли считать отсутствие регистрации товарного знака, входящего в подлежащий предоставлению комплекс исключительных прав, существенным нарушением условий договора коммерческой концессии. «Устоявшаяся на уровне Суда по интеллектуальным правам правоприменительная практика исходит из несущественности такого нарушения, притом что в рассматриваемом деле регистрация товарного знака все же состоялась. Кроме того, для вывода о существенности нарушения условий договора и, соответственно, о наличии оснований для его расторжения требуется оценить все фактические обстоятельства спора, в том числе выполнил ли правообладатель условия договора в остальной части. Полагаю, указанная неоднозначность выводов объясняется тем, что рассматриваемый спор с учетом субъектного состава разрешался в судах общей юрисдикции, а не в арбитражных», – считает Юнис Дигмар.
