КОРИФЕЙ
В России всегда были талантливые и самобытные адвокаты. Они не переводились даже в самые темные для общества времена, когда голос судебной защиты, зажатой железными рамками идеологии тоталитарного государства, был почти не слышен. Один из таких адвокатов – Семен Львович Ария, которому 28 декабря 2007 г. исполнилось 85 лет. Он пришел в адвокатуру, опаленный Великой войной, где научился верить в Бога и высшую справедливость, определив для себя раз и навсегда достаточно жесткие нравственные критерии, от которых не отступал ни в профессии, ни в жизни.
Об Арии часто говорят: номер один. Мне не нравится это определение, поскольку называть даже первых среди равных в классической адвокатской корпорации не принято. И тем не менее Ария для адвокатского сообщества является практически безусловным авторитетом. Это право он завоевал не только блестящими адвокатскими талантами, но и всей своей жизнью, подробности которой вошли в его мемуары, переизданные не один раз.
Занимаясь историей адвокатуры в биографиях ее выдающихся деятелей, я обратил внимание на одну закономерность. След в истории оставляют те, кто в свое время озаботился тем, чтобы этот след так или иначе был запечатлен. И дело здесь не в личной скромности или нескромности. Важно, как сам человек оценивает свои дела и что он делает для того, чтобы его оценки не потерялись в вихре времени. «Пока есть надежда на любопытство потомков, – заметил Ария, – будем, друзья мои, писать». И лучше выдумать не мог, подарив коллегам свои замечательные книги, свое видение мира, отношение к профессии и собственную шкалу нравственных норм.
История способна повторяться. И то, что нам еще вчера казалось безвозвратно ушедшим, неожиданно возвращается в новых причудливых формах. Язвой советского правосудия была не работа суда вообще, а заказные дела, фабриковавшиеся на людей, неугодных системе. Ария участвовал в целом ряде таких дел, защищая диссидентов – инакомыслящих или, как еще точнее сказал о них Семен Львович «говорящих правду». Потому что мыслили определенным образом тогда многие, но лишь единицы осмеливались открыто говорить. Круг адвокатов, принимавших на себя защиту по делам диссидентов, был достаточно узок. Диссидентский рыцарь генерал Петр Григоренко называет в своих «Воспоминаниях» не больше десяти таких адвокатов, в том числе Арию. «Трудно переоценить тот риск, которому они подвергали себя, вступая в конфликт с обвиняющей стороной, с карательными органами тоталитарного режима», – пишет в предисловии к книге «Мозаика» Ольга Чайковская.
Достаточно привести пример защиты Веры Лашковой – одной из создателей «Белой книги», в которой были собраны публикации, осуждающие неправосудную расправу над диссидентами. «Вере Лашковой дали тот самый год, который она уже отсидела в тюрьме, – пишет Ария. – На следствии она частично признала себя виновной. Поэтому перед процессом мы согласовали с ней заготовку: я спрашиваю ее, сожалеет ли она о содеянном, она должна ответить – “да”. И я использую это в защите. Я задал ей в процессе этот вопрос. И она, помолчав, тихо сказала:
– Нет. Не сожалею. – Я недооценил ее».
Ария продолжил общаться со своей подзащитной после освобождения, оказывал помощь, когда «органы» выселяли ее из Москвы.
Полный текст читайте в "АГ" № 1, 2008
