ПРАВО НА ТАЙНУ
Интервью президента ФПА РФ о постановлении Конституционного Суда РФ от 17 декабря 2015 г. № 33-П
17 декабря 2015 г. Конституционный Суд РФ огласил постановление № 33-П «По делу о проверке конституционности пункта 7 части второй статьи 29, части четвертой статьи 165 и части первой статьи 182 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации в связи с жалобой граждан А.В. Баляна, М.С. Дзюбы и других».Жалоба на перечисленные положения УПК РФ, позволяющие суду разрешать следователю досмотр и изъятие у адвоката и в помещении адвокатского образования адвокатских производств, была подана в КС РФ в сентябре 2015 г. адвокатами Александром Баляном, Сергеем Николаевым, Владимиром Парначевым, Виктором Прохоровым, Максимом Рожковым, а также тремя их доверителями.
Федеральная палата адвокатов РФ поддержала эту жалобу, подчеркнув в направленном в КС РФ обращении, что считает «недопустимым ни при каких обстоятельствах» производство обыска у адвоката или в адвокатском образовании «по уголовным делам, расследуемым в отношении доверителя адвоката, где фактические обстоятельства обвинения (подозрения) доверителя в совершении преступного деяния не связаны каким-либо образом с действиями адвоката».
В постановлении от 17 декабря 2015 г. № 33-П Конституционный Суд РФ признал оспариваемые положения УПК РФ не противоречащими Конституции РФ и указал, что данные нормы должны толковаться в соответствии с выявленным им конституционно-правовым смыслом. КС РФ обобщил и развил высказанные им ранее правовые позиции в отношении института адвокатской тайны, сформулировав при этом несколько значимых выводов.
Постановление комментирует президент ФПА РФ, доктор юридических наук, профессор Юрий Сергеевич Пилипенко.
– Юрий Сергеевич, в общем и целом термин «адвокатская тайна» понятен любому человеку. А что он означает для профессионалов?
– Могу смело предположить, что «в общем и целом» знают об адвокатской тайне не только большинство граждан, но и многие представители правоохранительной системы. Да и не все адвокаты, к сожалению, могут похвастаться глубоким пониманием этого чрезвычайно важного института. Наряду с независимостью адвоката от государства адвокатская тайна составляет стержень нашей профессии. Это, если хотите, дух адвокатуры и «золотое сечение» современного правоприменения.
– Почему адвокатская тайна так важна?
– Адвокатская тайна привносит в нашу жизнь лепту справедливости и толику надежды, что человек в этом сложном мире не одинок. Не случайно ведь она стоит в одном ряду с тайной исповеди.
Любой человек, преступивший закон, остается человеком. В момент, когда наступает возмездие (я имею в виду следствие и вынесение приговора), он противостоит государственной машине, способной в определенные моменты заслонить всю Вселенную. Необъятному ассортименту способов уличить человека в совершении преступления, которого он, возможно, и не совершал, противопоставлена лишь строгая конфиденциальность общения между адвокатом и его подзащитным. Только в христианской (некоторые назвали бы ее европейской) парадигме возможно это явление. Само общение с защитником в уверенности, что все сохранится в тайне, делает этот мир немного менее безнадежным.
– Что же представляет собой адвокатская тайна в практическом смысле?
– Прежде всего, адвокатская тайна – это правовой режим, а именно идеальная, сложившаяся совокупность прав и обязанностей разных субъектов, а также санкций, применяемых при наличии нарушений.
Для гражданина это только право. Право безусловно рассчитывать на неприкосновенность информации, которая стала известна адвокату при оказании правовой помощи.
Для адвоката это и право, и обязанность одновременно. Возможно, что прежде всего – обязанность: и перед его доверителем, и перед профессией.
Для правоохранителей это только обязанность. Обязанность не допускать покушений на сведения, составляющие адвокатскую тайну; обязанность строго соблюдать закон (как в материальных, так и в процессуальных аспектах) при сборе доказательств. И главное – помнить, что доступ к конфиденциальной информации возможен лишь в исключительных случаях, предусмотренных законом. О чем и сказано более чем определенно в постановлении Конституционного Суда.
– Как часто адвокаты сталкиваются с покушениями на адвокатскую тайну со стороны правоохранительных органов?
– Федеральная палата адвокатов фиксирует в год примерно 25 случаев, когда в адвокатских образованиях проводятся обыски с целью получить по делу сведения, составляющие, как правило, адвокатскую тайну. На наш взгляд, это безобразно много. Тем более что во время обысков правоохранители изымают материалы «чохом», без разбора. И из адвокатских досье к следствию в коробках и на жестких дисках попадают сведения о других делах, которые ведет тот или иной адвокат. Это наносит непоправимый ущерб правосудию. Не адвокатам, подчеркиваю, а именно правосудию. Адвокаты ведь, хотя и важная, но только часть правосудия.
Хотя справедливости ради и, возможно, предупреждая Ваш вопрос, должен сказать, что адвокаты тоже иногда манкируют обязанностью хранить тайну. Зачастую они делают это вовсе не злонамеренно, а в бытовой обстановке – ради бахвальства либо делясь впечатлениями, что не выходит за пределы узкого круга общения и, как правило, вреда не приносит. Иногда адвокатов подводят рекламные искушения.
Но лично я сторонник более высокой самодисциплины моих коллег и считаю, что органы адвокатского самоуправления должны более активно, в том числе и в порядке привлечения к дисциплинарной ответственности, напоминать адвокатам об их сакральной обязанности. А преднамеренное, умышленное и корыстное раскрытие адвокатом конфиденциальных сведений должно в итоге приводить к прекращению адвокатского статуса.
– Но как должен адвокат распоряжаться адвокатской тайной? Может ли он, например, в рекламе использовать имена клиентов?
– Адвокат должен уметь хранить гордое молчание. Сегодня, в соответствии с нашими правилами, имя доверителя (или наименование, если речь идет о юридическом лице) относится к адвокатской тайне. И без разрешения предавать его огласке нельзя. Добросовестный адвокат найдет способ, как этически верно рассказать о своей практике.
Например, я могу сообщить, что в интересах России успешно вел дело по иску к ней на 8 млрд долларов, консультирую многих российских политиков, способствовал привлечению одной сверхдержавы к юридической ответственности в российском суде, но более никаких деталей. Это будет достаточно корректно – никаких конкретных сведений, ничего из того, что составляет адвокатскую тайну.
– Поможет ли постановление Конституционного Суда сократить число злоупотреблений в отношении адвокатской тайны?
– В постановлении немало чрезвычайно важных положений, направленных на защиту адвокатской тайны.
Прежде всего, Конституционный Суд указал, что ограничения права лица на конфиденциальный характер отношений с адвокатом допустимы лишь тогда, когда они адекватны и соразмерны целям защиты других конституционно значимых ценностей.
Также в постановлении отмечено, что вмешательство государственных органов в отношения лица и его адвоката возможно лишь в исключительных случаях.
Конституционный Суд вновь подтвердил свою прежнюю позицию, которую, к сожалению, на практике часто забывают представители правоохранительных органов. Речь идет о том, что приоритет УПК перед другими федеральными законами не является безусловным. И, соответственно, ряд положений УПК не может применяться без учета специальных норм Федерального закона «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации».
Далее, Конституционный Суд в очередной раз указал на необходимость строгого соблюдения правила об обязательной судебной санкции обыска у адвоката. Это значит, что без предварительного разрешения суда обыск в адвокатских образованиях и в иных помещениях адвоката невозможен.
Наконец, в постановлении подтверждена прежняя позиция Конституционного Суда (высказанная, в частности, еще в 2005 г.): в судебном решении должны быть указаны конкретные документы и предметы, являющиеся объектом обыска (чтобы обыск не привел к получению информации о доверителях адвоката, не имеющих отношения к данному уголовному делу). Также суд должен сослаться на данные, которые служат основанием для проведения обыска.
Эта позиция конкретизирована в постановлении: изъятие адвокатского производства целиком в ходе обыска недопустимо. То есть следователь не может прийти и забрать все: мол, у себя в кабинете разберусь.
Равно недопустимо применение видео-, фото- и иной фиксации материалов адвокатских производств.
Это, безусловно, важный шаг к тому, чтобы судебные решения об обыске приобрели более определенный характер. Адвокатское сообщество давно обосновывает необходимость такого шага, и данное предписание Конституционного Суда нами приветствуется. Мы рассчитываем на то, что и суды, в свою очередь, осознают всю меру возлагаемой на них ответственности.
– Но иногда приходится слышать мнение о том, что в постановлении есть отдельные моменты, которые могут быть истолкованы правоприменителями не в пользу адвокатов и их доверителей.
– Конституционный Суд приучил нас к тому, что его постановления относятся к правовым откровениям и сами по себе должны быть объектами тщательного анализа. Но мы живем в мире, где ничто не идеально. Даже решения Конституционного Суда. И лично мне – единственному, возможно, доктору наук, защитившему диссертацию по проблеме адвокатской тайны, представляется, что некоторые доводы в постановлении не совпадают с общей направленностью решения.
– Что Вы имеете в виду?
В постановлении, в частности, намеком презюмируется преступный характер отношений между адвокатом и его клиентом как основание для следователя хлопотать перед судом об обыске у адвоката. И это вопреки презумпции невиновности, ведь без приговора суда никто, тем более следователь, делать вывод о преступном характере отношений не вправе.
Конституционный Суд, кажется, попытался расширить установленный законом перечень того, что не может быть отнесено к адвокатской тайне.
Но более всего беспокоит то, что Конституционный Суд ввел в оборот уголовного процесса гражданско-правовой термин – «злоупотребление правом» (в нашем случае речь идет о злоупотреблении правом на защиту).
Да, правоведам он известен давно. Но рассуждать о злоупотреблении правом возможно при равенстве сторон, при их сопоставимом и соразмерном положении, поэтому и нет сомнений в том, что в цивилистике этот термин вполне применим. О чем определенно и сказано в ст. 10 Гражданского кодекса РФ.
Но совсем иная ситуация в уголовном процессе: к роли «злоупотребителей», как следует из постановления Конституционного Суда, подготавливаются гражданин (заметьте, до приговора суда – еще не преступник), содержащийся в неволе, лишенный многих возможностей (даже душ принять), и его адвокат. Здесь намечается крайне опасная тенденция.
Ранее, хотя бы и в позднесоветский период, суды самым внимательным образом относились к нарушениям права на защиту. Лично у меня было несколько дел, в которых кассация именно по таким основаниям отменяла обвинительные приговоры.
В последние же годы право на защиту на практике заметно выхолащивается. К примеру, судьи зачастую не утруждают себя тем, чтобы хоть как-то мотивировать отказы в удовлетворении заявленных защитой ходатайств.
И вот нас, адвокатов, подготавливают к тому, что теперь некоторые наши процессуальные действия могут рассматриваться уже как злоупотребление правом и влечь негативные последствия. Это парадокс правового мышления. Не думаю, что адвокаты этот парадокс примут.
– Судья Конституционного Суда Константин Арановский высказал в связи с этим постановлением особое мнение. Разделяете ли Вы его позицию?
– Позиция Константина Арановского особенно замечательна! Он поддержал общие выводы Конституционного Суда, но предложил, как мне представляется, не равнять адвокатскую тайну с рядовым институтом уголовного процесса, например с выемкой. Он наполнил представление об адвокатской тайне совершенно справедливым, если хотите, пафосом. За что я не могу не быть ему благодарным!
К тому же он продемонстрировал совершенно восхитительный стиль русского языка, что не может не впечатлить любителей русской словесности.
– И что Федеральная палата адвокатов планирует предпринять в связи с возможными опасениями?
– Повторяю, общее впечатление от постановления Конституционного Суда в значительной степени позитивное. Но придется подумать над тем, что нас насторожило в тексте постановления, тщательно проанализировать эти положения, привлечь экспертов, провести предметное, всестороннее обсуждение в Комиссии ФПА РФ по этике и стандартам, в Совете ФПА РФ. Только после этого мы сформулируем позицию. Возможно, обратимся за поддержкой к законодателю, в Минюст России.
Лично я не теряю исторического оптимизма в нашей стране, где, как заметила мадам де Сталь, «все секрет, но ничто не тайна».
Беседовала Мария ПЕТЕЛИНА,
Зам. главного редактора «АГ»
Зам. главного редактора «АГ»
Судья Конституционного Суда Константин Арановский, не вступая в разногласия с выводами, изложенными в постановлении, в своем особом мнении отметил:
«Случаи, подобные делу заявителей, даже если в них нет формального нарушения, ставят адвокатскую тайну под сомнение и создают, по выражению ЕСПЧ, “замораживающий эффект” в осуществлении прав на судебную защиту и на квалифицированную юридическую помощь. Они дают гражданам поводы колебаться в доверии адвокатуре и в готовности поручить свои секреты защите, которую плохо защищает закон. …пока конституционный статус адвокатуры недостаточно защищен, в частности соблюдением правил адвокатской тайны, она не сможет уверенно поддерживать профессиональные стандарты».
|