– Дмитрий Алексеевич, вас недавно избрали заместителем председателя Комиссии Совета ФПА РФ по защите прав адвокатов. Как вы представляете свои обязанности в этой комиссии и намерены ли что-то изменить в практике ее работы?
– Полагаю, что этот вопрос следует адресовать в первую очередь председателю Комиссии, поскольку именно он в конечном итоге определяет и то и другое. Мне лишь остается желать, чтобы у Комиссии было как можно меньше работы вследствие отсутствия фактов нарушения прав адвокатов, которые требовали бы ее вмешательства.
– Какие нарушения профессиональных прав адвоката вы считаете наиболее болезненными, каким образом можно было бы свести такие нарушения к минимуму?
– Я придерживаюсь, пожалуй, не самой популярной точки зрения, согласно которой предметом участия Комиссии могут быть исключительно случаи нарушения профессиональных прав адвокатов, вытекающие непосредственно из исполнения ими своих профессиональных обязанностей. Нам следует максимально жестко и последовательно сепарировать такие случаи от разного рода историй, в которых коллеги, прикрываясь статусом адвоката, реализуют некие собственные интересы либо амбиции. Безусловно, наиболее болезненно сообществом воспринимаются случаи применения к адвокатам физического насилия, как это имело место в случае с Дианой Ципиновой. К счастью, такие случаи не столь часты. В этом смысле Самарская область, безусловно, являет собой островок стабильности, где между адвокатурой и органами государственной власти сложились здоровые, рабочие отношения, основанные на взаимном уважении, что позволяет нам разрешать многочисленные процессуальные разногласия, не покидая русло законности.
– С какими наиболее сложными вызовами приходится сталкиваться адвокату-защитнику по уголовным делам в наше время?
– Самой большой проблемой адвоката, участвующего в уголовном судопроизводстве, безусловно, является его качество, которое, на мой взгляд, год от года становится только хуже. То, что еще десять лет тому назад невозможно было и представить, сейчас, увы, является для судов нормой.
Такое «падение» обусловлено множеством факторов, одним из которых является, на мой взгляд, кадровая политика, поощряющая отрицательную селекцию в судейском корпусе, в основе которой лежит стремление максимально лишить каждого отдельного судью независимости и свободы усмотрения. Все должны двигаться в едином русле, принимать решения согласно общим правилам уголовно-правовой политики, колебаться только вместе с «линией партии». Эти задачи реализуются как через вышестоящие судебные инстанции, так и через председателей судов. Сам факт их существования я считаю неопровержимым доказательством наличия в судебной системе вертикали власти, которой там не может быть по определению, ибо любая вертикаль есть подчинение, а подчиненный судья – это не судья, а простой исполнитель, и не более.
При таких исторических реалиях в роли компенсаторного механизма должны выступать расширение компетенции и максимальная популяризация суда присяжных. Иначе мы окончательно утратим суд в качестве независимого регулятора общественных отношений. Суд не должен обслуживать государство, его обязанностью является обеспечение баланса интересов всех участников правоотношений. А у нас суд искренне полагает себя частью аппарата исполнительной власти, что приводит к недопустимым, с моей точки зрения, диспропорциям в соотношении реальных прав сторон уголовного процесса. Собственно, мы довольно много времени посвятили обсуждению этих проблем в прошлом сезоне проекта «Поток», в котором коллеги на конкретных примерах демонстрировали ущербность так называемого судейского усмотрения по тем или иным типичным вопросам.
Другой стороной этой проблемы, на мой взгляд, является довольно своеобразное представление суда о справедливости, сообразно которому достижение таковой в каждом конкретном деле имеет приоритет над соблюдением закона. С моей же точки зрения, справедливость выстраивается в обратном порядке, т.е. от общего к частному, и заключается в равенстве всех перед законом и судом. Высшей формой справедливости является строгое следование писаному закону. Иное есть личный произвол.
– То есть суд с участием присяжных заседателей Вы считаете оптимальной формой судопроизводства? Каковы его преимущества?
– Наиважнейшим преимуществом суда присяжных является его реальная независимость, которой так называемый профессиональный суд практически лишен. Коллегия присяжных не зависит ни от председателя суда, ни от разного рода негласных догм, навязанных свыше позиций, мейнстрима, если угодно. Если мы хотим когда-нибудь увидеть реально независимую судебную систему, которая действительно является третьей ветвью власти, суд присяжных – это практически единственно возможный вектор движения. Все иные варианты обречены, поскольку при наличии инструментов влияния на суд власть никогда не откажется от их использования.
– Уже в течение двух лет высказываются предположения о том, что в России может быть создана «государственная адвокатура» для малоимущих. Комментируя год назад эту идею, вы сделали вывод, что это будет не более чем очередная бюрократическая надстройка, существующая за счет бюджета. Поясните, почему вы считаете, что «это будет означать окончательное истребление состязательного процесса в уголовном судопроизводстве»?
– В настоящее время реально воздействовать на адвоката могут исключительно органы корпоративного самоуправления. Именно это гарантирует независимость адвокатуры в целом и каждого адвоката в отдельности. Как только функции защитника в уголовном процессе будут переданы некой государственной (бюджетной) структуре, о всякой независимости можно будет забыть. Отношения работодателя и работника никакой независимости не предполагают. Силовые структуры, которые, как я считаю, уже во многом подчинили себе суд, без труда «прижмут к ногтю» любого руководителя «государственной адвокатуры». Одной угрозы внеплановой проверки финансово-хозяйственной деятельности будет достаточно для того, чтобы такой чиновник начал раздавать подчиненным ему псевдоадвокатам приказы, как им следует себя вести в том или ином конкретном процессе. Собственно, никаких угроз и не потребуется. Хватит и простого звонка с настойчивой просьбой повлиять на не в меру прыткого защитника, ибо свою уязвимость чиновник и сам прекрасно осознает.
– Оценивая преимущества и недостатки видео-конференц-связи адвокатов с их доверителями в СИЗО, вы предположили, что такие беседы будут доступны для прослушивания заинтересованными лицами из числа сотрудников ФСИН или оперативников и спецслужб. А есть ли у судов возможность обеспечить конфиденциальность общения подсудимых по ВКС со своими защитниками?
– Единственным способом общения, гарантирующим его конфиденциальность, является личное общение адвоката с его доверителем, находящимся с ним в одной комнате, но в некоторых случаях без ВКС невозможно обеспечить оперативное обсуждение дела с доверителем, необходимое для реализации его права на защиту.
А использование ВКС для участия подсудимого в судебном разбирательстве я считаю очередным шагом на пути к тотальной примитивизации уголовного процесса, к низведению его до набора обязательных ритуалов, предваряющих собой неминуемое заклание жертвы. Как показывает практика, суд фактически не слушает того, кто находится по ту сторону экрана: не задает ему вопросов, не видит его эмоций, не воспринимает его как полноценного участника заседания.
– Уточните, пожалуйста, свою позицию по поводу отказа от защиты при прекращении оплаты доверителем, который к тому моменту уже выплатил значительную часть гонорара. Такой поступок вы считаете только «неэтичным» или заслуживающим строгого дисциплинарного наказания?
– В первую очередь я противник того, чтобы в принципе допускать такой отказ возможным. Приведу аргументацию, уже озвученную мною 14 декабря 2022 г. на XVIII Ежегодной научно-практической конференции «Адвокатура. Государство. Общество»: «Как бы нам того ни хотелось, мы не в состоянии предусмотреть всех возможных вариантов развития событий, при которых доверитель может прекратить оплату работы адвоката по соглашению, а значит, и запрет на отказ от защиты по этому основанию должен быть абсолютен. Исключением может являться разве что отказ от оплаты расходов адвоката на проезд к месту производства процессуальных действий, в случае если таковым является иной регион. Да, это поле для злоупотреблений со стороны доверителя. Однако, в отличие от нас с вами, Кодексом профессиональной этики ему это не возбраняется, ибо он не адвокат, и его честь и достоинство заботят его одного. Наши – нет. Они принадлежат всему сословию. А значит, мы обязаны признать это нашим профессиональным риском».
– Вы говорили, что судебная система с опаской относится к приему бывших адвокатов, но тенденция к отказу адвокатам в допуске к судейской мантии себя исчерпала. Однако ваши коллеги сами не очень стремятся стать судьями, статистика тому свидетельством. Как изменить эту тенденцию хотя бы для того, чтобы избавиться от обвинительного уклона?
– Увы, никак. Думаю, хороший адвокат никогда не пойдет работать судьей. Ему это просто не интересно ни с одной из возможных точек зрения. А перспектива пополнять судейский корпус неудачниками из своих рядов едва ли отвечает интересам адвокатуры и уж совершенно точно не приведет к положительным изменениям в самом судопроизводстве, ибо серость она серость везде.
– Вы известны не только как адвокат, но и как наш коллега – многие с удовольствием смотрели ваши видеоинтервью с ведущими адвокатами страны, за которые вам была присуждена Национальная премия в области адвокатской деятельности и адвокатуры в номинации «Закон и Муза». Какие цели вы ставили перед собой, начиная этот цикл? И добились ли желаемого результата?
– Желание сеять доброе и вечное крайне редко бывает бескорыстным. Однако совместить этот процесс с выгодой для себя довольно затруднительно и получается далеко не у всех. Собственно, именно поэтому сеющие столь немногочисленны. Когда мне поступило предложение реализовать себя в проекте, который, с одной стороны, был обречен на успех, а с другой – позволял донести до широкой аудитории то самое доброе и вечное из уст золотого фонда адвокатуры, никаких причин отказаться от этого у меня не нашлось. Облекая итог в афоризм, можно сказать, что мне удалось потешить свое эго на всеобщее благо. И в этом смысле да, я, безусловно, добился желаемого результата.
– Вы продолжили начатый Алексеем Королевым новый проект – ток-шоу «Поток». Это попытка поговорить с коллегами о сокровенном или проект для всех, кто интересуется проблемами адвокатуры, в том числе для дилетантов?
– Мое субъективное восприятие «Потока» тяготеет к тому, что это все-таки проект для своих. Для тех, кто, так сказать, в теме. Особенно последний сезон.
Несмотря на то, что мне бы хотелось, чтобы дебатируемые в «Потоке» темы обсуждались более широко, следует признать, что они трудны для восприятия непосвященными. Наше общество, к сожалению, во многом аморфно в отношении своих вероятных перспектив, в том числе и уголовно-правовых, вследствие чего на бытовом уровне скорее склонно осуждать, нежели оправдывать. Этому во многом способствует и пресса, которая с момента задержания подозреваемого безапелляционно констатирует его виновность, предрекает осуждение как свершившийся факт. Напротив, случаи прекращения уголовного преследования или нечастые оправдания практически не становятся предметом публикаций в СМИ, предназначенных для широкой аудитории. Это во многом формирует общественное сознание, которое едва ли способно объективно воспринять приводимые в «Потоке» тезисы.
– Говоря о конкурсе адвокатских сайтов, вы отметили «значительное моральное устаревание части сайтов, которые создавались еще в начале прошлого десятилетия». Что вы думаете о рекомендациях, принятых Советом ФПА после конкурса? И следует ли вкладывать интеллектуальные и финансовые средства в создание индивидуальных и корпоративных сайтов или правильнее всем использовать типовые модели сайтов?
– Я категорический противник любой уравниловки и всякого принуждения внутри нашей корпорации. Чем во многом обусловлено и мое неприятие идеи с мантиями для адвокатов. Тем адвокатским палатам, для которых поддержание сайта в актуальном состоянии по тем или иным причинам затруднительно, безусловно, следует использовать типовую модель сайта адвокатской палаты, разработанную ФПА РФ. Однако есть немало палат, которые серьезно занимаются этой работой, создавая, по сути, шедевры IT-искусства, и лишать корпорацию этого многообразия было бы просто недопустимо.
А рекомендации ФПА РФ относятся прежде всего к сайтам адвокатских образований и персональным сайтам адвокатов. Они, безусловно, должны учитываться создателями и администраторами таких сайтов.
