Очевидно, в связи с профессиональным праздником работников уголовно-исполнительной системы, который отмечается 12 марта, Федеральная служба исполнения наказаний Минюста России опубликовала на своем сайте краткую характеристику своей системы.
Данные этого документа чрезвычайно интересны и вызывают много вопросов, но я обратил внимание на следующее.
В учреждениях системы ФСИН России по состоянию на 1 марта текущего года содержатся 49 161 женщина, из которых 39 881 находятся в исправительных колониях, лечебно-исправительных учреждениях, лечебно-профилактических учреждениях, а 9280 – в следственных изоляторах и помещениях, функционирующих в режиме следственного изолятора при колониях.
В связи с этим при женских колониях имеется 13 домов ребенка, в которых проживают 572 ребенка.
Именно последние данные заставили меня вспомнить давний спор с одним бывшим практиком (с опытом работы в советские времена), а потом ученым, специализирующимся на международном праве и длительное время проведшим за пределами страны.
Узнав, что в стране в системе ФСИН России есть дома ребенка, он был глубоко возмущен и утверждал, что их существование грубо попирает общепринятые международные нормы, что дети, находящиеся в таких домах, не осуждались (да и, естественно, никак осуждены быть не могли) и согласно требованиям европейской ювенальной юстиции должны быть переданы в простые дома малютки и дома ребенка.
Казалось бы, все логично.
Оппонировал же я ученому, ссылаясь на содержание ст. 100 УИК РФ и ст. 30 Федерального закона от 21 июня 1995 г. «О содержании под стражей подозреваемых и обвиняемых в совершении преступлений», согласно которым осужденные женщины могут помещать своих детей в возрасте до трех лет (а в отдельных случаях – до четырех лет) в такие дома ребенка, общаться с ними в свободное время без ограничения и даже совместно проживать с ними, и лишь после достижения указанного возраста дети с согласия осужденных передаются родственникам или направляются в соответствующие детские учреждения.
С моей точки зрения, при всех известных проблемах нашей пенитенциарной системы нахождение ребенка в первые годы жизни рядом с матерью лучше и для него самого, и для матери и более гуманно, нежели передача его под опеку государства.
И мне представляется, что в этом отношении наше исправительное законодательство более гуманно, чем те нормы, на которые ссылался мой ученый коллега.
Однако оказалось, что из 13 детских домов нет ни одного при колониях-поселениях, хотя случаи проживания в таких колониях осужденных женщин с детьми до трех лет многочисленны.
Данные этого документа чрезвычайно интересны и вызывают много вопросов, но я обратил внимание на следующее.
В учреждениях системы ФСИН России по состоянию на 1 марта текущего года содержатся 49 161 женщина, из которых 39 881 находятся в исправительных колониях, лечебно-исправительных учреждениях, лечебно-профилактических учреждениях, а 9280 – в следственных изоляторах и помещениях, функционирующих в режиме следственного изолятора при колониях.
В связи с этим при женских колониях имеется 13 домов ребенка, в которых проживают 572 ребенка.
Именно последние данные заставили меня вспомнить давний спор с одним бывшим практиком (с опытом работы в советские времена), а потом ученым, специализирующимся на международном праве и длительное время проведшим за пределами страны.
Узнав, что в стране в системе ФСИН России есть дома ребенка, он был глубоко возмущен и утверждал, что их существование грубо попирает общепринятые международные нормы, что дети, находящиеся в таких домах, не осуждались (да и, естественно, никак осуждены быть не могли) и согласно требованиям европейской ювенальной юстиции должны быть переданы в простые дома малютки и дома ребенка.
Казалось бы, все логично.
Оппонировал же я ученому, ссылаясь на содержание ст. 100 УИК РФ и ст. 30 Федерального закона от 21 июня 1995 г. «О содержании под стражей подозреваемых и обвиняемых в совершении преступлений», согласно которым осужденные женщины могут помещать своих детей в возрасте до трех лет (а в отдельных случаях – до четырех лет) в такие дома ребенка, общаться с ними в свободное время без ограничения и даже совместно проживать с ними, и лишь после достижения указанного возраста дети с согласия осужденных передаются родственникам или направляются в соответствующие детские учреждения.
С моей точки зрения, при всех известных проблемах нашей пенитенциарной системы нахождение ребенка в первые годы жизни рядом с матерью лучше и для него самого, и для матери и более гуманно, нежели передача его под опеку государства.
И мне представляется, что в этом отношении наше исправительное законодательство более гуманно, чем те нормы, на которые ссылался мой ученый коллега.
Однако оказалось, что из 13 детских домов нет ни одного при колониях-поселениях, хотя случаи проживания в таких колониях осужденных женщин с детьми до трех лет многочисленны.
