Помните детскую (и, между прочим, дидактическую) игру в «испорченный телефон»? Играть в нее лучше компанией от пяти человек. Чем больше человек в цепочке, тем более веселым и непредсказуемым получается результат. Игроки усаживаются в ряд на скамейку или бревно так, чтобы удобно было шептать на ушко друг другу. Ведущий загадывает слово и шепчет его первому игроку так, чтобы не услышали остальные. Первый шепчет на ухо второму игроку то, что удалось услышать, второй – третьему и далее по цепочке. Последний игрок вслух произносит то, что услышал. Обычно это сильно отличается от слова, загаданного ведущим, и вызывает всеобщее веселье.
Вот только в ситуации, о которой хочу рассказать, такая «игра» окончилась для нашего коллеги весьма невесело – уголовным преследованием.
В районном центре Белгородской области вел адвокатскую деятельность Юрий Мечиков (с 2020 г. его статус приостановлен в связи с серьезным заболеванием). Он адвокат с большим стажем, неоднократно добивался оправдательных приговоров и положительных результатов по гражданским делам, но при этом весьма «ершистый» и принципиальный – из тех, кто не проходит мимо нарушений закона даже при отсутствии поручений доверителей.
Естественно, у сотрудников правоохранительных органов и некоторых районных судей отношение к нему было «не очень» (хотя один из судей, выступивший свидетелем по уголовному делу в отношении Мечикова, в своих показаниях сообщил, что относится к Юрию Мечикову с уважением, поскольку он как грамотный адвокат указывал на реальные недостатки следствия).
Итак, в апреле 2020 г. после проведения предварительного слушания по уголовному делу в отношении несовершеннолетнего обвиняемого Юрий Мечиков и Алексей Уколов, также являвшийся защитником по данному делу, ожидали в коридоре районного суда, когда секретарь вручит им заверенные копии вынесенного постановления. Расписываясь в получении документа, Мечиков задал секретарю П. вопрос о копиях процессуальных документов по другому делу, на что получил ответ, что они еще не готовы в связи с загруженностью сотрудников суда работой. Защитник поинтересовался семейным положением П. и предложил бросить такую работу, а также, сославшись на программу президента, направленную на улучшение демографической ситуации в стране, пожелал родить не менее пяти детей. Поскольку рассматривавшая дело судья М. – молодая женщина, адвокат и ей пожелал скорейшего замужества и рождения не менее пяти детей. На этом все разошлись.
Впоследствии в судебном заседании не было установлено, кто и как в суде передавал друг другу этот разговор, но спустя два дня исполняющему обязанности председателя районного суда он был представлен в следующем виде: «передай судье, что, когда она будет ехать домой, ее на бывшем посту ГАИ встретят и будут иметь пятеро, и она родит пять детей. Это будет предпринято, если она не примет благоприятного решения по делу».
Получив докладную судьи и письменные объяснения двух секретарей, и.о. председателя райсуда передал данные документы в областной суд. Судье М. была обеспечена госохрана, а в отношении Юрия Мечикова возбуждено уголовное дело по признакам ч. 1 ст. 296 (угроза или насильственные действия в связи с осуществлением правосудия или производством предварительного расследования) УК РФ.
Эксперт в заключении указал, что высказывания, инкриминируемые обвиняемому, не исключают угрозы убийством и причинения тяжкого вреда здоровью судьи.
Защиту коллеги взяли на себя адвокаты АП Белгородской области Андрей Гудыменко, Ерлан Назаров и я.
В ходе проведения очных ставок секретарь П. настаивала, что Юрий Мечиков произнес именно те слова, которые ему инкриминируются, но при этом крайне неохотно подтвердила, что перед этим речь шла о демографической ситуации в стране. О том, что ей тоже желали иметь пятерых детей, на стадии следствия она умолчала.
Следователь к этому времени располагал показаниями подозреваемого, а также свидетельскими показаниями адвоката Алексея Уколова о том, что именно сказал Мечиков, но дополнительно допрашивать П. не стал.
Очевидно, понимая шаткость и нелепость предъявленного обвинения, руководство следственного управления областного СК дало команду «поднять» в межрайонном следственном отделе всю информацию, имеющуюся в отношении Юрия Мечикова.
В итоге были обнаружены два отказных материала, датированных 2017 и 2014 гг.
Оба «отказника» были отменены, а обвиняемому вменены еще два эпизода преступления. Так, по версии следствия, в январе 2017 г. Мечиков в ходе очной ставки нецензурно оскорбил следователя (ст. 319 УК), а в марте 2014 г. пытался ударить участкового инспектора полиции, что было квалифицировано по ч. 3 ст. 30 и ч. 1 ст. 318 УК. При этом дело по ст. 319 УК было возбуждено за пределами сроков давности, а жалобу защиты в порядке ст. 125 УПК суд отклонил.
По мнению защиты, предъявленное обвинение по ч. 3 ст. 30 и ч. 1 ст. 318 УК противоречит нормам материального права, поскольку диспозиция данной нормы вмененные действия рассматривает как оконченный состав и требует доказательств реальности угроз.
В связи с тем, что по ч. 3 ст. 30 и ч. 1 ст. 318 УК наш подзащитный оправдан, не буду подробно останавливаться на исследованных судом доказательствах его невиновности. Отмечу лишь, что в суде были установлены пять источников происхождения просмотренной в заседании видеозаписи событий, а заверенная в 2019 г. копия протокола осмотра места происшествия была якобы скопирована из дела, уничтоженного в 2018 г. в связи с истечением сроков хранения.
Особый интерес вызвал представленный гособвинителем суду материал, содержащий составленное одним из руководителей районной полиции сообщение прокурору о том, что Мечиков в момент инкриминируемого ему деяния находился в состоянии болевого шока из-за полученного открытого перелома пальца руки и свое поведение и действия не контролировал, поэтому какого-либо умысла не имел. Таким образом, заместитель начальника полиции объяснял прокурору, почему к обвиняемому не были приняты меры административного воздействия за якобы совершенные им в то же время деяния, подпадающие под признаки административного правонарушения.
Что касается обвинения по ст. 319 УК, Юрий Мечиков был признан виновным, но освобожден от назначенного наказания в связи с истечением сроков давности привлечения к ответственности. При этом суд посчитал допустимым доказательством аудиозапись очной ставки, проведенной следователем с нарушением УПК. В частности, участники очной ставки не предупреждались о том, что их показания будут записываться, указаний о применении звукозаписывающих устройств в протоколе также не содержится, как и записи о действиях и словах подсудимого.
Эту аудиозапись и показания следователя суд посчитал достаточными для вывода о виновности подсудимого, при том что двое участников очной ставки в заседании не допрашивались. Доводы защиты о том, что инкриминируемые подсудимому высказывания, если они действительно имели место, не были произнесены публично и касались не личности следователя, а недопустимости собранных по одному из эпизодов доказательств, суд проигнорировал (кстати, эти доказательства облсуд впоследствии признал недопустимыми, оправдав нашего подзащитного по этому эпизоду).
Приведу еще один интересный, на мой взгляд, довод защиты по эпизоду, связанному с обвинением в оскорблении следователя. Экспертизу аудиозаписи проводил эксперт МВД, а с учетом того, что диспозиция ст. 319 УК предусматривает ответственность за оскорбление представителя власти, фактически эксперт, имеющий специальное звание сотрудника полиции, является представителем этой власти – т.е., по сути, таким же потерпевшим. Но и этот довод суд не воспринял.
Однако вернемся к «испорченному телефону».
Допросы в заседании судьи М, нескольких секретарей и и.о. председателя суда выявили существенные противоречия в их показаниях. Так, секретарь П. показала, что впервые дословно воспроизвела слова подсудимого, когда и.о. председателя суда спустя двое суток вызвал ее к себе, а до этого никому их не сообщала. Согласно показаниям и.о. председателя суда указанные слова ему передала по телефону судья М., после чего он вызвал секретаря П. для объяснений. Судья М. в свою очередь сообщила суду, что эти слова ей передала другая секретарь.
Причем данные лица передавали друг другу высказывания подсудимого без изложения предшествующих им фраз о демографической ситуации в стране и пожелания секретарю П. иметь пятерых детей.
Допрос судьи М. превратил процесс в фарс. Прочитав изложение ее показаний в обвинительном заключении (что было отмечено отдельным заявлением защиты в протоколе судебного заседания), потерпевшая отказалась отвечать на все вопросы защиты, ссылаясь на ст. 51 Конституции РФ. На просьбу призвать потерпевшую к порядку председательствующий не отреагировал. В то же время после моего вопроса о том, понимает ли потерпевшая, будучи судьей, что прямо здесь и сейчас совершает преступление против правосудия, нарушителем порядка был признан я, а председательствующий объявил перерыв и вызвал пристава, чтобы тот меня «успокоил».
После перерыва М. стала отвечать на вопросы, но так и не смогла пояснить, в чем именно состояла реальность угрозы и почему слова, инкриминируемые подсудимому, содержат угрозу убийства и причинения тяжкого вреда здоровью.
По поводу взаимосвязи этих слов с осуществлением правосудия потерпевшая пояснила, что она сама так решила, поскольку подсудимый являлся защитником по уголовному делу, которое находилось в тот момент в ее производстве.
Таким образом, на наш взгляд, взаимосвязь инкриминируемых подсудимому высказываний (якобы угрозы) с осуществлением судьей М. правосудия ничем иным, кроме предположения потерпевшей, не является, тогда как именно эта взаимосвязь образует состав ч. 1 ст. 296 УК.
Тем не менее приговором Октябрьского райсуда г. Белгорода от 10 декабря 2020 г. Юрий Мечиков был признан виновным по ч. 1 ст. 296 УК с назначением наказания в виде штрафа в 150 тыс. руб. и лишения права заниматься адвокатской деятельностью в течение двух лет.
Несмотря на плохое состояние здоровья, Юрий Мечиков продолжает отстаивать свою невиновность, а мы, защитники, его всецело поддерживаем. Впереди апелляция, а если понадобится, кассация.
В заключение добавлю, что, как указано в приговоре, суд считает действия осужденного дискредитирующими правосудие, однако, по моему мнению, именно данный приговор дискредитирует суд.
