Когда закон устанавливает презумпции, связанные с аффилированностью лица (при недействительности сделок, включении в реестр требований кредиторов должника, привлечении к субсидиарной ответственности), суды зачастую занимают категоричную позицию: если есть аффилированность, значит сделка порочна. Наличие такого элемента позволяет не только признать сделку недействительной в рамках конкурсного оспаривания, но и посчитать задолженность, вытекающую из отношений по такой сделке, искусственно созданной и (или) привлечь контролирующее должника лицо к субсидиарной ответственности. Звучит преувеличенно, но в целом судебная практика идет по такому пути.
В качестве примера можно привести дело № А43-949/2016 (постановление АС Волго-Вятского округа от 19 мая 2021 г. № Ф01-1429/2021). Рассматривая кассационную жалобу, суд указал: «Приняв во внимание изложенное, констатировав, что лица, участвовавшие в спорных договорах, являются аффилированными по отношению друг к другу, суды двух инстанций правомерно признали сделки недействительными на основании пункта 2 статьи 61.2 Закона о банкротстве».
В деле № А40-202517/2017 суды также не стали учитывать доводы заинтересованного лица о том, что они не приняли во внимание фактические обстоятельства спора. Так, суды пришли к выводу, что оспариваемая сделка (залог) совершена с аффилированным лицом, осведомленным о признаках неплатежеспособности должника на дату заключения сделки, и является заведомо экономически невыгодной для должника (постановление АС Московского округа от 19 января 2021 г. № Ф05-10350/2019).
В еще одном примере (дело № А41-26800/2018) при рассмотрении вопроса о привлечении контролирующих лиц к субсидиарной ответственности в отсутствие в материалах дела документов, подтверждающих довод о выводе средств должника на иные созданные ответчиками юридические лица, суды ограничились лишь констатацией факта аффилированности (постановление АС Московского округа от 13 октября 2020 г. № Ф05-15489/2020).
Безусловно, во всех делах можно поспорить и утверждать, что сделки были недействительными, но, если «убрать» признак аффилированности, на проблему можно взглянуть под иным углом. В любом случае не стоит забывать, что признак аффилированности – всего лишь презумпция и одно из обстоятельств, которое может быть основанием для удовлетворения того или иного заявления в рамках конкурсного оспаривания, включения в реестр кредиторов должника, привлечения контролирующих должника лиц к субсидиарной ответственности. Наличие аффилированности наводит на сомнения в порочности сделки, но не должно быть решающим обстоятельством.
В теории аффилированные лица – это физические и юридические лица, способные оказывать влияние на юридических и (или) физических лиц, осуществляющих предпринимательскую деятельность (ст. 4 Закона РСФСР от 22 марта 1991 г. № 948-1 «О конкуренции и ограничении монополистической деятельности на товарных рынках»). Причина такого отношения к аффилированным лицам заключается в том, что предполагается, что они знают о финансовых проблемах стороны сделки, понимают, что ее совершение причинит вред кредиторам, и т.д.
В 90% случаев наличие такого элемента существенно облегчает работу заявителям при оспаривании сделок по банкротным делам, недопущении кредитора в реестр требований кредиторов должника и привлечении контролирующих лиц к субсидиарной ответственности. Доводы ответчиков (заинтересованных лиц, кредиторов) о наличии экономически обоснованной цели совершения определенных действий остаются «неуслышанными». Это связано с тем, что в большинстве случаев вывод активов действительно осуществляется через знакомых (фактически и юридически аффилированных лиц) – вряд ли кто-то будет продавать свое имущество (отчуждать иным образом) незнакомцу, иначе есть риск навсегда попрощаться с имуществом. Вопрос в степени доверия. В связи с этим суды полагают: если есть признак аффилированности, то сделка порочна. Но всегда ли это так?
Еще в декабре 2020 г. Верховный Суд РФ напомнил, что не всегда наличие аффилированности свидетельствует о недействительности сделки: «Действительно, связанность с лицом, перед которым до банкротства у должника возникли обязательства, усиливает подозрения в том, что соответствующие требования могут быть фиктивными, однако не исключает и реальный характер задолженности (выделено мной. – М. К.). В таком случае, проверяя обоснованность требования либо действительность сделки, на которой оно основано, суду надлежит исследовать историю возникновения долга, а также фактическое движение имущественных благ между сторонами обязательств, во внимание может быть принято также и процессуальное поведение самого должника» (Определение от 17 декабря 2020 г. № 305-ЭС20-12206 по делу № А40-61522/2019).
В данном деле был подан иск о признании недействительной сделки купли-продажи земельного участка и жилого дома. Однако названное определение не особенно повлияло на сложившуюся судебную практику, поскольку основной вывод судов, на основании которого было отказано в признании сделки недействительной, вкратце можно обозначить как «нет кредиторов – нет цели причинить им вред». Однако, на мой взгляд, Верховный Суд в очередной раз обратил внимание на то, что не стоит формально подходить к рассмотрению спора даже при доказанности аффилированности.
Еще одно значимое Определение Верховный Суд вынес 25 марта 2021 г. (№ 310-ЭС20-18954 по делу А36-7977/16). Предметом рассмотрения был вопрос о привлечении контролирующих должника лиц к субсидиарной ответственности. Коллегия по экономическим спорам ВС РФ в очередной раз указала на то, что не всегда совершение сделки с аффилированным лицом свидетельствует о недобросовестном поведении.
Напомню, в данном деле руководитель юрлица был привлечен к субсидиарной ответственности в связи с тем, что от имени общества предоставил поручительство за аффилированную компанию. Впоследствии обязательства по поручительству привели к банкротству возглавляемого им общества.
Верховный Суд отменил акты нижестоящих судов о привлечении директора к ответственности и направил дело на новое рассмотрение. Экономколлегия указала следующее: «При разрешении вопроса о реальной цели совершения тех или иных сделок должны быть приняты во внимание обычные условия делового оборота. В настоящее время на рынке кредитования сложилась устойчивая банковская практика, в соответствии с которой организации, входящие в одну группу, привлекаются банками в качестве поручителей по обязательствам друг друга. Сама по себе выдача такого рода поручительств [за аффилированное лицо] в пользу кредитной организации, настаивающей на дополнительном обеспечении, не свидетельствует о наличии признаков неразумности или недобросовестности в поведении руководителя общества-поручителя по отношению к кредиторам (выделено мной. – М.К.)».
ВС также обратил внимание, что подход нижестоящих судов, по сути, сводился к тому, что одно лицо, входящее в группу, не должно предоставлять подобного рода антикризисное финансирование другому члену группы, находящемуся в сложном положении, под страхом привлечения руководителя компании-поручителя к субсидиарной ответственности.
С таким подходом Экономколлегия ВС не согласилась, указав, что он не основан на положениях Закона о банкротстве, содержащих исчерпывающий перечень исключений из общего правила о самостоятельной ответственности юридического лица (ст. 56 ГК РФ), применимых при несостоятельности.
Наличие антикризисной программы (плана), как разъяснил Суд, может подтверждаться не только документом, поименованным соответствующим образом, но и совокупностью иных доказательств (например, перепиской с контрагентами, протоколами совещаний и т.п.). При этом возложение субсидиарной ответственности допустимо, в частности, когда следование плану являлось явно неразумным с точки зрения обычного руководителя, находящегося в сходных обстоятельствах, либо когда план разрабатывался лишь для создания внешней иллюзии принятия антикризисных мер и получения отсрочки для того, чтобы выиграть время для отчуждения активов во вред кредиторам.
Безусловно, решение о том, обоснован ли был план, разумен или нет – также вопрос судебной оценки. Однако, на мой взгляд, приведенные определения ВС можно смело «собирать в копилку» и использовать изложенные в них выводы для подкрепления аргументов о реальности сделок, совершенных с аффилированными лицами, и об отсутствии цели причинения вреда имущественным правам кредиторов в схожих спорах.
В свете описанной позиции ВС стоит обратить внимание на Определение от 29 апреля 2021 г. № 307-ЭС20-22954 по делу № А26-8852/2019 об истребовании конкурсным управляющим из органов ЗАГС информации о родственниках контролирующих должника лиц.
Исход рассмотрения заявления конкурсного управляющего в данном случае, полагаю, предсказуем и направлен на достижение цели соразмерного удовлетворения требований кредиторов (ст. 2 Закона о банкротстве). Указанная цель реализуется прежде всего арбитражным управляющим посредством конкурсного оспаривания сделок, привлечения к субсидиарной ответственности контролирующих должника лиц.
Этот подход показывает, насколько тщательно арбитражные управляющие ищут доказательства аффилированности в целях доказывания порочного характера сделок, а суды нередко способствуют такому сбору доказательств. Тем не менее, несмотря на сложившуюся тенденцию, предпринимателям и представителям, защищающим их права и законные интересы, полагаю, не стоит опускать руки. Недаром арбитражный процесс основан на принципе состязательности, а презумпция аффилированности – всего лишь презумпция, которую можно и нужно опровергать, вооружившись рассмотренными выводами Верховного Суда.