В целях обеспечения открытости работы Совета по совершенствованию третейского разбирательства на официальном сайте Минюста России размещен проект отчета о деятельности Совета за период с 1 марта по 26 декабря 2017 г. В документе, помимо прочего, содержатся сведения о деятельности третейских судов после завершения 1 ноября переходного периода реформы арбитража, а также приведены первые ее результаты.
В целом существование в стране с учетом ее территориальных размеров всего 4 третейских центров нельзя назвать оптимальным. В этом контексте приведенные в отчете Минюста ссылки на опыт формирования единичных крупных арбитражных институтов в таких странах, как Южная Корея, Япония, Сингапур, представляются неубедительными и несущественными.
Реформу третейских судов изначально следовало бы направить по качественному, а не количественному пути. Если ее единственной целью было максимальное сокращение третейских судов, то реформу, пожалуй, можно считать успешно реализованной. Если же необходимо было избавить систему от неэффективных элементов – «недобросовестных практик», то сокращение количества арбитражей с более чем 1000 до 4 выглядит чрезмерным и приводит к ситуации отсутствия конкуренции третейских судов.
Более уместным в нашей ситуации следует признать сохранение хотя бы 10–20 третейских судов. И здесь дело даже не в твердой цифре, а в сложившейся специализации арбитражей. Ведь стороны выбирают арбитров и третейские суды, основываясь на их узкой специализации. Например, Третейский суд «Газпрома» специализировался на спорах с участием дочерних обществ ПАО «Газпром» по вопросам подряда в области газовой промышленности, а также по более узким вопросам, связанным со сложным технологическим процессом по добыче газа и его транспортировке, установке и обслуживанию трубопроводов. Третейский суд при Фонде ПЭТЭК специализировался на спорах в области энергетического комплекса с участием энергосетевых и энергосбытовых компаний; Третейский суд Сбербанка – на спорах, связанных с кредитными продуктами, финансовыми рынками; Третейский суд СРО НАУФОР – на спорах, связанных с опционами, фьючерсами и другими финансовыми инструментами. Фактически сложившуюся практику специализации третейских центров на конкретных отраслях экономики необходимо сохранять и развивать, поскольку в конечном счете это приводит к повышению качества разрешения споров.
Вторая ключевая проблема – это отсутствие доверия к третейской системе со стороны государства. В практике государственных судов нередки случаи отказа в выдаче исполнительных листов либо признания недействительными решений третейских судов по надуманным основаниям. В этом направлении тоже нужно начинать работу, поскольку такой легкий способ преодоления актов третейских судов нивелирует пользу от проведенной реформы и от наличия таких судов вообще.
Рассуждая о решении выявленных проблем, вряд ли стоит говорить об очередных законодательных преобразованиях. Существующей нормативной базы вполне достаточно для эффективного функционирования системы. В том числе важное значение имеет Постановление Конституционного Суда РФ от 26 мая 2011 г. № 10-П, которым был подчеркнут главный критерий, позволяющий передать спор на разрешение третейского суда, – это его гражданско-правовой характер. Исключение составляют лишь дела из административных и иных публичных правоотношений, а также дела, рассматриваемые в порядке особого производства, которым не присущи традиционные признаки споров о праве (об установлении фактов, имеющих юридическое значение, и др.). Имеющиеся положения лишь нужно применять на практике. Тем не менее Судебная коллегия по экономическим спорам Верховного Суда РФ до сих пор продолжает признавать споры из государственных контрактов неарбитрабельными (например, определения ВС РФ от 3 марта 2015 г. № 305-ЭС14-4115, от 24 июля 2017 г. № 307-ЭС17-1723, от 28 июля 2017 г. по делу № 305-ЭС15-20073). И это уже не вопрос пробельности или неэффективности законодательства, а вопрос менталитета и психологии.
Недовольство со стороны государства проявляется прежде всего в ревностном отношении государственных судов к своей компетенции, к самой функции осуществления правосудия. Понятие государственного интереса сейчас трактуется слишком широко, что выражается в том числе в признании вне компетенции третейских судов споров, одной из сторон которых является общество с государственным участием, а также споров из государственных контрактов, которые с цивилистической точки зрения ничем не отличаются от любых других хозяйственных споров. Отказ в третейской защите сторон таких споров свидетельствует о наличии «психологической проблемы» у государства, которое почему-то стремится защитить своих граждан от третейского разбирательства, забывая при этом, что третейский суд – не конкурент, а помощник, способный разгрузить переполненную систему государственных судов и сделать это квалифицированно.
Тем не менее надежда на положительные изменения остается. Как отмечено в отчете, в результате реформы в третейское разбирательство активно вовлекаются судьи в отставке (до 1/3 арбитров). Если такая тенденция будет поддерживаться, есть шанс, что судьи государственных судов, рассматривая дела бывших коллег и даже учителей, будут более вдумчиво и серьезно относиться к их решениям и, как следствие, допускать меньше отмен по надуманным основаниям, причем не из-за пристрастности, а скорее ввиду большего уважения и доверия.
