Применительно к уголовному процессу проблемы, касающиеся вопросов адвокатской деятельности, условно можно разделить на две группы – организационные и процессуальные.
Организационные проблемы проявляются в том, что суд принимает решения, продиктованные не законной оценкой обстоятельств дела, а иными соображениями. Обычно в качестве причины называют отсутствие независимости судей и наличие административного давления со стороны руководителей судебных органов. Однако это упрощенное понимание проблем. Безусловно, нельзя исключить, что по отдельным политическим и экономическим делам судебные решения принимаются в результате административного давления. Однако это все-таки единичные случаи. В целом же причина необъективности суда, отсутствия справедливого судебного разбирательства и, как следствие, недоверия граждан к суду кроется в ином.
Сотрудники правоохранительной сферы воспринимают систему органов – субъектов правоприменительной деятельности – в виде единой пирамиды, в основе которой покоятся органы, осуществляющие ОРД, далее – следствие, прокуратура. Вершиной ее является суд. Работники перечисленных органов, включая судей, уверены в единстве своих целей и помыслов. А адвокатура воспринимается этими сотрудниками как инородный и враждебный орган, с которым необходимо бороться. В качестве примера внешнего проявления такого субъективного восприятия можно привести знакомую многим адвокатам ситуацию, типичную для суда апелляционной инстанции, когда до начала судебного разбирательства прокурор вместе с судьей находятся в зале, а адвокату предлагают подождать в коридоре, поскольку процесс еще не начался.
В данной парадигме суд не способен реализовать декларацию, зафиксированную в ч. 3 ст. 123 Конституции.
Следствием этого субъективного единства с органами обвинения и являются пресловутый обвинительный уклон и хроническое непринятие судами доводов защиты. Все ранее предпринимавшиеся попытки модернизации судебной системы путем изменения процедуры назначения судей не принесли положительного эффекта именно потому, что они не затронули основ описанной выше корпоративной системы. Подбор кандидатов осуществляется в рамках существующей судебной системы, пораженной описанным недугом, следовательно, кандидаты, прошедшие выстроенные ею фильтры, изначально имеют предрасположенность к обвинительному уклону и негативному восприятию института адвокатуры.
Таким образом, эта ситуация стала причиной отсутствия фактического равенства сторон, обвинительного уклона, игнорирования судом доводов защиты, недоверия граждан к суду и отсутствия равноправия сторон при рассмотрении дел судом присяжных, о которых упоминается в Справке о состоянии российской адвокатуры, направленной ФПА в Минюст.
Следовательно, в первую очередь в корректировке нуждается процедура назначения судей. Причем отнюдь не в сторону абстрактной прозрачности. Эта процедура понятна и сейчас. Кандидат подает заявление, после проверки допускается к квалификационному экзамену, сдает его, после чего комиссия при Президенте РФ представляет документы на подпись Президенту. Главная проблема заключается в том, что при внешней понятности и объективности этой системы успешно сдает экзамен квалификационной комиссии судей только тот кандидат, которого руководители суда желают видеть судьей. Разорвать этот замкнутый круг можно только путем его разрыва – извиняюсь за тавтологию. Необходимо изменить порядок формирования квалификационной комиссии судей, включив в нее представителей адвокатуры.
Вторая проблема – непрозрачность дисциплинарной практики в судах. В настоящее время нарушение права на защиту и иных прав граждан, их жалобы и заявления адвокатов не воспринимаются судебной системой как повод для обязательного возбуждения дисциплинарного производства. Лишь руководители судейского сообщества определяют, в каком случае следует возбудить дисциплинарную процедуру, и они же в рамках дисциплинарного производства устанавливают наличие или отсутствие нарушения закона в действиях судьи.
Эта проблема отчасти может быть решена предложенным выше изменением порядка формирования квалификационной комиссии судей, отчасти – нормативным закреплением обязательности проверки по заявлению адвоката и возможности обжалования адвокатом итогового решения. Причем речь не о теоретической возможности, которая существует и сегодня, а о механизме, предполагающем обязательную мотивированную оценку доводов адвоката и последующую проверку вышестоящим органом.
Стоит отметить еще один организационный момент, связанный с субъективным противостоянием адвокатуры и судебной системы. В настоящее время налицо явная обособленность адвокатуры от органов государственной власти. Эта обособленность обусловлена особой, сдерживающей и в какой-то мере даже антагонистической функцией адвокатуры в государственном устройстве. Однако необходимо понимать, что система сдержек и противовесов является естественным и необходимым элементом любого демократического общества.
С этой точки зрения ничего крамольного не будет в том, чтобы разработать механизм государственного поощрения адвокатов, наиболее значимо проявивших себя в деле защиты прав граждан. Усиление элемента государственного поощрения адвокатской деятельности будет способствовать повышению авторитета адвокатуры, в том числе в глазах судей, и, как следствие, преодолению изначального неприятия адвоката представителями судейского сообщества. Существующая сегодня возможность присвоения почетного звания «заслуженный юрист Российской Федерации» указанную задачу не решает ввиду непрозрачности и бессистемности процедуры представления к присвоению этого звания.
Процессуальные моменты, существенно влияющие на статус института защиты в уголовном процессе, обусловлены описанным противостоянием суда и адвокатуры. Говоря о таких моментах, требующих решения на государственном уровне, стоит выделить следующие.
Механизм судебного контроля как за органами предварительного расследования в порядке ст. 125 УПК, так и за действиями органов исполнительной власти в соответствии с КАС все больше превращается в фиктивный. Это связано, во-первых, с субъективным восприятием судьями себя как части правоохранительной и государственной системы, что было описано выше. Во-вторых, это обусловлено отсутствием ответственности за нарушение закона при осуществлении судебного контроля.
Все более распространенной становится практика отказа в принятии жалобы в порядке ст. 125 УПК, несмотря на то, что закон не предполагает такой возможности, а Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 10 февраля 2009 г. № 1 хотя и допускает в п. 7–9 возможность отказа в принятии жалобы, однако устанавливает ограниченный перечень оснований к тому, за рамки которого суды чаще всего выходят. Тем не менее случаи наказания судьи за необоснованный отказ в принятии жалобы на действия следователя ни обществу, ни самим судьям неизвестны. Таким образом, в этой части необходимо, с одной стороны, законодательное установление закрытого перечня оснований к отказу в приеме жалобы, с другой – неукоснительное наказание за необоснованные отказы, равно как и за нарушение сроков рассмотрения таких жалоб.
Аналогичным образом нуждается в нормативной корректировке существующая в настоящее время в отдельных районных судах практика запрета копировать материалы досудебного контроля, с которыми сторона защиты ознакомлена. Такая практика противоречит как ст. 24 Конституции, так и позиции Конституционного Суда. Однако поскольку некоторые районные суды запрещают копирование материалов досудебного контроля со ссылкой на то, что это возможно только на стадии выполнения требований ст. 217 УПК, данный момент, очевидно, нуждается в нормативном урегулировании.
Следующий процессуальный момент связан со сложностью доказывания незаконных действий суда путем предоставления аудиозаписи судебного заседания стороной защиты. В настоящее время существует позиция Верховного Суда (Кассационное определение от 22 июня 2011 г.), в соответствии с которой аудиозапись, представленная стороной защиты, носит неофициальный характер и не подлежит оценке. В силу этого непонятно, как должен реагировать вышестоящий суд, если аудиозапись, представленная адвокатом, противоречит протоколу судебного заседания. Рассматриваемый в настоящее время законопроект, касающийся изменений в ст. 259 и 260 УПК, не устраняет неопределенность в вопросе необходимости и порядке исследования аудиозаписей, представленных стороной защиты.
Крайне неудовлетворительными являются условия оказания юридической помощи в местах содержания под стражей. Базовым требованиям безусловной конфиденциальности общения защитника с доверителем и предоставления максимальных возможностей для защиты противоречит нормативно закрепленный досмотр адвоката сотрудниками СИЗО в совокупности с запретом передачи доверителем адвокату собственноручных записей. При этом данный запрет является именно техническим препятствием, поскольку фактически адвокат в состоянии со слов доверителя записать любую информацию, однако это занимает в разы больше времени, чем получение от доверителя его собственноручных соображений по делу. Следовательно, единственной функцией данного запрета является создание препятствий в осуществлении защиты и предпосылок к незаконному нарушению конфиденциальности взаимодействия адвоката с доверителем.
Соглашаясь с доводами Справки относительно ненадлежащего нормативного урегулирования статуса адвокатского запроса, необходимо отметить, что, помимо необходимости установления сокращенных сроков ответа и оптимального порядка выдачи данного ответа адвокату, исключающего ссылки на длительность прохождения почтовой корреспонденции, следует обратить внимание и на предмет адвокатского запроса. В настоящее время существует практика, подтвержденная ведомственным приказом МВД, исключающая предоставление адвокату персональных данных. Однако в силу крайне расплывчатого определения понятия «персональные данные», содержащегося в законе, в большинстве случаев именно персональные данные являются той информацией, которая необходима адвокату для осуществления защиты.
И последнее. Это может быть расценено как частность, однако эта частность возникает в каждом уголовном деле, в котором защита пытается полноценно реализовать свои права, следовательно, она носит системный характер. Я говорю о процедуре установления срока ознакомления с материалами уголовного дела в соответствии с ч. 3 ст. 217 УПК. В настоящее время по ходатайству следователя суды в большинстве случаев устанавливают защите срок, в течение которого изучение уголовного дела нереально – до нескольких десятков томов в сутки. При этом в законе не существует нормативного определения разумного темпа ознакомления с материалами уголовного дела. Принятые же несколькими адвокатскими палатами различных субъектов Федерации примерно аналогичные рекомендации относительно темпов ознакомления с материалами уголовного дела – 1 том в 2–3 рабочих дня в зависимости от характера и сложности дела – не воспринимаются судами как рекомендации к действию. Установление судами нереальных сроков для ознакомления с материалами уголовного дела выливается в проявление пренебрежения судом институтом защиты в уголовном процессе. Нормативное урегулирование разумного темпа ознакомления с материалами уголовного дела будет способствовать установлению нормального рабочего отношения к адвокатуре со стороны суда.
