С 2019 г. в СМИ, в том числе в «АГ», широко освещаются случаи, связанные с необоснованным уголовным преследованием адвокатов. Подобные дела возбуждаются, как правило, с целью «задавить» адвокатуру как институт гражданского общества и запугать адвокатов, чтобы они даже не смели противодействовать правоохранителям. По стране прокатилась волна возбуждений уголовных дел в отношении адвокатов по различным статьям УК РФ. В такой ситуации оказался и я.
Я осуществлял адвокатскую деятельность с 2014 г. 28 мая 2019 г. ко мне домой с обыском пришел следователь СУ СКР по Вологодской области в сопровождении представителей оперативных служб. Перед проведением следственного действия мне было вручено постановление от 24 мая о возбуждении в отношении меня уголовного дела по признакам составов преступлений, предусмотренных ч. 2 ст. 294 и ч. 3 ст. 303 УК РФ. Из документа следовало, что я, действуя совместно и согласованно с другим адвокатом АП Вологодской области, а также с иными лицами, воспрепятствовал производству предварительного расследования по уголовному делу о хищении 20 автобусов.
Так, в рамках расследования указанного уголовного дела в ходе осмотра места происшествия на базе по приему металлолома 6 ноября 2018 г. работниками следственных органов были обнаружены 6 из 20 ранее похищенных автобусов. Хотя автобусами назвать их, на мой взгляд, было невозможно – транспортные средства были в нерабочем состоянии, разукомплектованные, у многих даже отсутствовал двигатель. В протокол осмотра была внесена отметка о том, что данное имущество передается на хранение одному из сотрудников базы.
4 декабря того же года я вступил в это уголовное дело в качестве защитника лица, подозреваемого в причастности к хищению автобусов. В рамках выполнения принятого на себя поручения 24 января 2019 г. я встретился с представителями базы по приему металлолома, где хранились оставшиеся автобусы.
Отмечу, что база, ведя свою обычную хозяйственную деятельность, еще до проведенного сотрудниками следственного органа осмотра места происшествия распилила и сдала в утиль 14 из 20 находившихся там автобусов. По данному поводу претензий со стороны правоохранителей ни к кому не поступало.
В период с 16 по 22 января 2019 г. представители базы сдали в утиль еще три автобуса (получается, из тех шести, которые были обнаружены в ходе осмотра 6 ноября 2018 г.).
В итоге мне было предъявлено обвинение в том, что я с целью воспрепятствования расследованию уголовного дела о хищении договорился об уничтожении трех из шести хранившихся на базе автобусов, а также о том, чтобы максимально повредить оставшиеся три. Следствие не приняло во внимание, что работы по демонтажу и резке металла для базы по приему металлолома являются обычной хозяйственной деятельностью и осуществлялись без моего ведома в период с 16 по 22 января 2019 г., тогда как я впервые встретился с представителями базы только 24 января! Также мне вменялось в вину, что я просил одного из сотрудников базы изменить показания в пользу моего подзащитного. Причем об угрозах или подкупе свидетеля речь не шла.
Таким образом, следователь усмотрел в описанных действиях признаки состава преступления по ч. 2 ст. 294 (вмешательство в какой бы то ни было форме в деятельность следователя) и – за исключением общения со свидетелем – по ч. 3 ст. 303 (фальсификация доказательств по уголовному делу о тяжком преступлении) УК РФ. Примечательно, что в обвинительном заключении впоследствии было указано, что я «совершил фальсификацию доказательств по уголовному делу о тяжком преступлении путем уничтожения трех из шести автобусов, подлежащих признанию в качестве доказательства по уголовному делу».
Расследование уголовного дела в отношении меня длилось около года. В итоге 15 апреля 2020 г. прокурор Вологодской области утвердил обвинительное заключение, и дело было направлено в Вологодский городской суд для рассмотрения по существу. В настоящее время ведется судебное следствие. За год расследования сторону обвинения не смутило, что в моих действиях явно отсутствует состав преступления. Мы с моим защитником неоднократно подчеркивали, что:
- объективную сторону преступления, предусмотренного ст. 303 УК РФ, образуют действия, выражающиеся в подделке, подмене подлинной информации или ее носителя информацией ложной, мнимой. Ключевым для фальсификации является именно факт подмены, при котором фальшивка выдается за подлинник, а подобных действий я не совершал;
- автобусы были разрезаны еще до моей встречи с представителями базы по приему металлолома;
- разрезанные автобусы на момент проведения с ними каких-либо манипуляций со стороны сотрудников базы не имели статуса вещественного доказательства.
Тем не менее в мае 2019 г. меня задержали и поместили в ИВС. Далее следователь ходатайствовал в суд об избрании в отношении меня меры пресечения в виде содержания под стражей. Считаю, что следователь ввел суд в заблуждение, сообщив в ходе заседаний, что в отношении меня будет возбужден еще ряд уголовных дел. Это привело к тому, что я провел в СИЗО три месяца, а затем еще два под домашним арестом.
За время, проведенное в изоляторе, следователь неоднократно убеждал меня признать вину в фальсификации доказательств, и тогда меня выпустят, но я отказывался. Виновным по инкриминируемым составам преступления я себя не признаю.
В СИЗО у меня резко ухудшилось состояние здоровья, в связи с чем Уполномоченный по правам человека по Вологодской области О.А. Димони по моему заявлению провел проверку качества оказываемой мне медицинской помощи. Расследование уголовного дела в отношении меня взял под контроль председатель Комиссии Совета ФПА по защите прав адвокатов Генри Резник. Так, в СИЗО был направлен запрос ФПА о состоянии моего здоровья и мерах, принятых сотрудниками ФСИН к его стабилизации.
Даже после освобождения из следственного изолятора по решению суда оказание давления на меня продолжилось. Так, сотрудники правоохранительных органов убеждали моих доверителей срочно поменять адвоката, иначе они окажутся там, откуда их защитник сам недавно вышел. В сложившейся ситуации мне пришлось прекратить адвокатский статус, так как доверителей у меня не осталось, и кроме того, я счел, что не вправе подвергать дополнительному риску людей, которые обратились бы ко мне за профессиональной юридической помощью.
В заключение добавлю, что в настоящее время наблюдаются две тенденции. Первая – отечественный законодатель поэтапно, но последовательно вводит меры, направленные на защиту прав адвокатов, принятие дополнительных гарантий обеспечения их независимости и повышение эффективности деятельности адвокатуры. Вторая – представители правоохранительных органов на местах всячески пытаются запугать адвокатов и заставить их молчать даже путем возбуждения в отношении них уголовных дел по надуманным и незаконным основаниям. «Точку» в этом вопросе может, полагаю, поставить только суд, рассматривая соответствующие уголовные дела. Надеюсь, он воспримет «сигналы» отечественного законодателя и восстановит права адвокатов на их профессиональную деятельность.
