Как ранее писала «АГ», на состоявшемся 9 февраля совещании судей судов общей юрисдикции и арбитражных судов председатель 2-го Восточного окружного военного суда Олег Юголайнин выдвинул предложения по реформированию суда присяжных. В частности, он полагает целесообразным законодательно закрепить рассмотрение процессуальных вопросов в закрытом судебном заседании по аналогии с проведением предварительного слушания, вывести из подсудности присяжных уголовные дела, содержащие сведения, составляющие государственную тайну, а также увеличить оплату труда присяжных.
Из всех предложений, высказанных Олегом Юголайниным, на мой взгляд, безусловной поддержки заслуживает лишь третье – о повышении вознаграждения присяжным заседателям. Следует согласиться с необходимостью распространения на данную сумму районных коэффициентов и надбавок за работу в удаленной местности. Более того, представляется необходимым нормативно регламентировать сроки выплаты компенсационных вознаграждений присяжным за участие в судебных заседаниях. В настоящее время такие сроки не установлены, что создает риски нарушения прав присяжных на своевременное материальное обеспечение. Возможен также поиск дополнительных путей (в т.ч. финансовых) для повышения привлекательности исполнения гражданами РФ функций присяжного заседателя.
Однако предложенные процессуальные направления реформирования производства в суде присяжных вызывают серьезные нарекания и, полагаю, вряд ли могут быть поддержаны.
Так, первое предложение автора поправок заключается в необходимости введения режима закрытого судебного заседания на время обсуждения процессуальных вопросов в отсутствие присяжных. Данное предложение обосновано тем, что представители СМИ, присутствующие в зале заседания, могут публиковать в новостных сообщениях доводы сторон, ставящие под сомнение легитимность тех или иных доказательств, даже если судьей будет отказано в признании их недопустимыми. Тем самым до присяжных будут доведены сведения, исследование которых с их участием запрещено, что может оказать воздействие на их объективность.
Несмотря на всю кажущуюся аргументированность этой законодательной поправки, согласиться с ней, на мой взгляд, нельзя, и вот почему.
Во-первых, предложение ограничить по этому основанию гласность судебного разбирательства прямо противоречит критериям оснований такого ограничения, предусмотренных ст. 241 УПК РФ. Законодатель, руководствуясь международными стандартами защиты прав и свобод человека, позволяет ограничивать открытость судебных заседаний лишь в целях защиты государственной и иной охраняемой законом тайны; интересов несовершеннолетних; чести, достоинства, жизни и здоровья лиц, участвующих в судопроизводстве. При этом закон подразумевает, что указанные основания ограничения гласности являются объективными и подтверждаются материалами дела (например, несовершеннолетие подсудимого, наличие сведений об интимных сторонах жизни участника судопроизводства и т.д.).
Ограничение же гласности в предлагаемой поправке по причине гипотетической опасности будущих публикаций в СМИ (еще отсутствующих на момент принятия судом такого решения) с неизвестным еще содержанием, которое лишь вероятностно может затрагивать содержание процессуального спора и сведения об оспаривании допустимости доказательств, представляется выходящим за рамки международных стандартов и не соответствующим критериям оснований ограничения гласности судоговорения (объективности, доказанности и т.д.), установленных ст. 241 УПК. Представляется, что подобная поправка в случае ее законодательной реализации будет признана не соответствующей Конституции РФ.
Вряд ли корректна и отсылка автора предлагаемой новеллы к закрытости судебного заседания при проведении предварительного слушания, поскольку целевое назначение данного ограничения гласности совершенно иное и обусловлено прежде всего заботой о репутации обвиняемого (кроме того, это не судебное разбирательство, а иная стадия процесса).
Во-вторых, далеко не все процессуальные вопросы, разрешаемые в отсутствие присяжных, предполагают обсуждение допустимости доказательств. Нередко они касаются обстоятельств, совершенно нейтральных по отношению к внутреннему убеждению присяжных (замена защитника, представление нового доказательства, возражения на действия стороны и т.д.). В чем будет состоять смысл удаления публики и СМИ из зала на время обсуждения этих аспектов процесса, ведь в этих случаях никакой делигитимизации доказательств не происходит? А если исключить эти случаи из круга оснований проведения заседания в закрытой форме, то каким образом председательствующий будет осуществлять селекцию этих ситуаций – с учетом того, что сущность процессуального заявления стороны нередко становится понятной, лишь когда оно озвучено?
В-третьих, предлагаемая новелла не обеспечит реальную блокировку сведений, исследование которых с участием присяжных запрещено, поскольку эти сведения потенциально могут быть переданы СМИ участниками судебного разбирательства – без каких-либо затруднений и рисков. В чем тогда состоит смысл такого сомнительного во всех смыслах ограничения гласности судебного разбирательства?
Представляется, что направление решения рассматриваемой проблемы должно быть совершенно иным и состоять в усилении разъяснительной деятельности председательствующего, который должен ориентировать присяжных на восприятие только тех доказательств, которые прошли его проверку и были представлены им в судебном заседании. Если до присяжных будут адекватно донесены все риски самостоятельного сбора некачественной информации в Интернете или из иных источников, это минимизирует рассматриваемую проблему куда эффективнее, нежели идея ограничения гласности процесса.
Кроме того, необходимо учитывать и актуальную практику Европейского Суда по правам человека. В Постановлении ЕСПЧ по делу «Утвенко и Борисов против Российской Федерации» от 5 февраля 2019 г. констатировано нарушение права на справедливое судебное разбирательство вследствие запрета подсудимому оспаривать перед присяжными заседателями добровольность его досудебных показаний, в которых он признавал себя виновным. Это еще одна из причин неубедительности предлагаемой законодательной новеллы.
Вторая поправка, предложенная председателем 2-го Восточного окружного военного суда (вывод из подсудности суда присяжных уголовных дел, содержащих сведения, составляющие государственную тайну), на мой взгляд, также не может быть поддержана. Закон уже изъял из подсудности суда присяжных дела по обвинению в госизмене и разглашению государственной тайны.
В отношении иных категорий дел, содержащих гостайну в отдельных материалах, ч. 24 ст. 328 УПК предусматривает правовой механизм, позволяющий рассматривать такие дела с участием присяжных. Никаких оснований утверждать, что этот механизм, исправно работающий уже 19 лет, перестал функционировать в 2021 г., что присяжные, давшие соответствующую подписку, вдруг стали разглашать сведения, составляющие гостайну, у автора данного законодательного предложения нет. Нет этих сведений и в обзорах судебной практики, научной литературе и т.д. Поэтому и эта поправка основана на предположениях, лишенных объективного основания.
В то же время негативные последствия, которые она повлечет, носят вполне объективный характер. Предусмотренный законодательством правовой режим государственной тайны таков, что особых сложностей в «засекречивании» отдельных сведений, которые могут содержаться в большинстве уголовных дел, у органов предварительного расследования не возникнет, что повлечет, в свою очередь, автоматическое исключение этих дел из числа тех, которые могут быть рассмотрены судом с участием присяжных. Таким образом, правом обвиняемого на рассмотрение дела присяжными будет распоряжаться следователь, осуществляющий производство по делу, и как именно он им распорядится, догадаться несложно.
Напомню, когда в Австрии в 1975 г. принимали уголовно-процессуальный кодекс, в парламенте было высказано предложение предоставить право на суд присяжных только тем обвиняемым, которые не признают свою вину. Однако данное предложение было отвергнуто законодателем, поскольку указанная новелла спровоцировала бы применение пыток в полиции с целью понуждения обвиняемых к признанию их вины, чтобы исключить рассмотрение их дел присяжными, особенно при шаткости доказательственной базы обвинения. Можно предположить, что реализация предложенной Олегом Юголайниным новеллы аналогичным образом способна повлечь массовое засекречивание отдельных материалов уголовных дел, чтобы не допустить их рассмотрение судом присяжных. Это радикально противоречит как идее расширения подсудности дел, рассматриваемых присяжными, так и сути реформы этого производства, проводимой в настоящее время в России.
