16 июля Конституционный Суд, рассмотрев жалобу гражданина С.В. Махина, находящегося под стражей с 22 марта 2011 г. (при том, что уголовное дело суд неоднократно возвращал прокурору, и за время «устранения препятствий» оно увеличилось с 12 до 24 томов), о неконституционности положений ч. 3–7 ст. 109 УПК РФ и ч. 3 ст. 237 УПК РФ, отказался признать их не соответствующими Основному Закону страны.
В Постановлении Конституционный Суд указал, что продлевать сроки содержания под стражей при возвращении дела прокурору надо только лишь при наличии законных оснований, устанавливая разумные сроки.
Примечательно, что при этом КС указал на возможность средств компенсационного характера «… в случае несоразмерно длительного содержания под стражей при обстоятельствах, связанных с необходимостью устранения препятствий рассмотрения уголовного дела судом».
Некоторые СМИ преподнесли данное постановление как исключающее возможность произвольного продления сроков в таких случаях, но как практик, полагаю, что оно печально для «сидельцев».
Уже само по себе указание КС на право получения компенсации за необоснованно длительное содержание под стражей до приговора суда, позволяет даже не смоделировать, а вспомнить реальные дела (которые, уверен, были у многих защитников), по которым обвиняемый достаточно долго просидел под стражей по обвинению в особо тяжком преступлении, а в итоге осуждался за преступление небольшой или средней тяжести.
Для меня же более важно особое мнение судьи Г.А. Гаджиева о том, что в момент принятия УПК РФ, в силу исключения из него института дополнительного расследования, законодатель не мог предвидеть возникновения последующих проблем в практике применения ст. 109, 237 УПК РФ.
Фактически в этом особом мнении сложившаяся сейчас практика продления сроков содержания под стражей при возвращении дела прокурору признана способом используемого стороной обвинения воздействия на обвиняемых и фактическим наказанием за деяние, еще не признанное судом преступлением.
Не менее значим содержащийся в особом мнении судьи Ю.М. Данилова вывод о том, что значимость в деле С.В. Махина имеет тот факт, что предварительное следствие по делу велось 17 месяцев, а устранение препятствий для его рассмотрения – более 26 месяцев.
Ну и отдельно хочу отметить особое мнение судьи С.М. Казанцева, указавшего, что возвращение уголовного дела прокурору вроде бы является специфической стадией уголовного процесса, а по сути, – его квазистадией.
Считаю, что именно противоречащая основным идеям УПК РФ (на момент его принятия) трансформация института возвращения дела прокурору для устранения препятствий его рассмотрения судом во вроде бы отвергнутый, но в итоге наполовину «абортированный» институт дополнительного расследования и приводит к тому, что обвиняемые до приговора суда находятся под стражей несколько лет, а КС не видит в этом противоречия конституционным положениям.
В Постановлении Конституционный Суд указал, что продлевать сроки содержания под стражей при возвращении дела прокурору надо только лишь при наличии законных оснований, устанавливая разумные сроки.
Примечательно, что при этом КС указал на возможность средств компенсационного характера «… в случае несоразмерно длительного содержания под стражей при обстоятельствах, связанных с необходимостью устранения препятствий рассмотрения уголовного дела судом».
Некоторые СМИ преподнесли данное постановление как исключающее возможность произвольного продления сроков в таких случаях, но как практик, полагаю, что оно печально для «сидельцев».
Уже само по себе указание КС на право получения компенсации за необоснованно длительное содержание под стражей до приговора суда, позволяет даже не смоделировать, а вспомнить реальные дела (которые, уверен, были у многих защитников), по которым обвиняемый достаточно долго просидел под стражей по обвинению в особо тяжком преступлении, а в итоге осуждался за преступление небольшой или средней тяжести.
Для меня же более важно особое мнение судьи Г.А. Гаджиева о том, что в момент принятия УПК РФ, в силу исключения из него института дополнительного расследования, законодатель не мог предвидеть возникновения последующих проблем в практике применения ст. 109, 237 УПК РФ.
Фактически в этом особом мнении сложившаяся сейчас практика продления сроков содержания под стражей при возвращении дела прокурору признана способом используемого стороной обвинения воздействия на обвиняемых и фактическим наказанием за деяние, еще не признанное судом преступлением.
Не менее значим содержащийся в особом мнении судьи Ю.М. Данилова вывод о том, что значимость в деле С.В. Махина имеет тот факт, что предварительное следствие по делу велось 17 месяцев, а устранение препятствий для его рассмотрения – более 26 месяцев.
Ну и отдельно хочу отметить особое мнение судьи С.М. Казанцева, указавшего, что возвращение уголовного дела прокурору вроде бы является специфической стадией уголовного процесса, а по сути, – его квазистадией.
Считаю, что именно противоречащая основным идеям УПК РФ (на момент его принятия) трансформация института возвращения дела прокурору для устранения препятствий его рассмотрения судом во вроде бы отвергнутый, но в итоге наполовину «абортированный» институт дополнительного расследования и приводит к тому, что обвиняемые до приговора суда находятся под стражей несколько лет, а КС не видит в этом противоречия конституционным положениям.
