В начале 2018 г. дискуссия о введении следственных судей, инициированная в 2015 г. программной статьей1 проф. А.В. Смирнова, приобрела туманные очертания «планов на будущее».
При всем уважении к авторам и сторонникам этой идеи, в современных отечественных реалиях она оказывается в ряду начинаний под общим слоганом «Как бы улучшить положение дел, ничего не меняя в главном» и напоминает отчаянные попытки выкроить из общего процессуального поля некий институт, призванный качественно изменить ситуацию в правоприменении по уголовным делам. Судя по представленным в СМИ обоснованиям, введение следственных судей направлено на «оживление» судебно-контрольной деятельности, в которой достигнуто практически полное взаимопонимание контролирующих и подконтрольных (см. табл. 1).
Таблица 1.
Сведения о судебно-контрольных действиях (по состоянию на 2016 г.)
| Содержание ходатайств сотрудников правоохранительных органов | Всего рассмотрено судами | Из них удовлетворено судами | Процент удовлетворенных ходатайств |
|---|---|---|---|
| О производстве осмотра жилища при отсутствии согласия проживающих в нем лиц | 127 422 | 122 858 | 96% |
| О производстве обыска и (или) выемки в жилище | 65 924 | 63 275 | 96% |
| О производстве выемки заложенной или сданной на хранение в ломбард вещи | 4 017 | 3 922 | 98% |
| О производстве личного обыска (п. 6 ч. 2 ст. 29 УПК РФ) | 4 656 | 4 458 | 96% |
| О производстве выемки предметов и документов, содержащих информацию о вкладах и счетах в банках и иных кредитных организациях (п. 7 ч. 2 ст. 29 УПК РФ) | 78 461 | 76 310 | 97% |
| О наложении ареста на корреспонденцию, разрешении на ее осмотр и выемку в учреждениях связи (п. 8 ч. 2 ст. 29 УПК РФ) | 21 010 | 20 460 | 97% |
| О наложении ареста на имущество, включая денежные средства физических и юридических лиц, находящиеся на счетах и во вкладах или на хранении в банках и иных кредитных организациях (п. 9 ч. 2 ст. 29 УПК РФ) | 44 154 | 38 921 | 88% |
| О контроле и записи телефонных и иных переговоров (п. 11 ч. 2 ст. 29 УПК РФ) | 167 052 | 162 961 | 98% |
| О получении информации о соединениях между абонентами | 126 306 | 123 092 | 98% |
| Об ограничении конституционных прав граждан на тайну переписки, телефонных переговоров, почтовых, телеграфных и иных сообщений, передаваемых по сетям электрической и почтовой связи | 609 989 | 607 052 | 99% |
| Об ограничении конституционных прав граждан на неприкосновенность жилища | 36 636 | 36 505 | 99% |
| О заключении под стражу | 133 882 | 121 796 | 91% |
| О продлении срока содержания под стражей | 227 136 | 223 306 | 98% |
Проблема заключается в том, что без кардинального реформирования базовых элементов судопроизводства введение новой процессуальной фигуры имеет все шансы обернуться паллиативом или банальной «сменой вывесок». Эти базовые элементы – доказательственное право, мотивировка судебных актов и работа инстанционной вертикали. Именно их современное состояние создает «эффект колеи»: сами по себе часто полезные начинания «вязнут» и не дают планируемых результатов.
Судя по опубликованным статистическим данным и материалам судебной практики, у авторов ходатайств в порядке ст. 108 и 165 УПК РФ почти всегда «есть основания полагать…», которые суды считают подтвержденными достаточными доказательствами, а ссылка на п. 3 ч. 2 ст. 38 УПК РФ о процессуальной самостоятельности следователя способна сделать законным и обоснованным практически любой процессуальный акт. Результаты обжалования в порядке ст. 125 УПК РФ, а равно в апелляцию или кассацию не добавляют оптимизма. Шаблоны постановлений, в которые добавляются только данные конкретного дела, уже обкатаны на практике; «отказные» формулировки против доводов стороны защиты отточены; адвокаты и их подзащитные рассматриваются как лица, вставляющие палки в колеса тем, кто желает спрямить путь к обвинительному приговору.
При такой «константе» неясно, из чего исходят сторонники идеи введения следственных судей, когда полагают, что последние будут скрупулезнее вникать в дела, лучше оценивать доводы сторон, неотступно следовать практике ЕСПЧ и КС РФ, тщательнее расписывать мотивировку судебных актов, а суды проверочных инстанций станут отменять и изменять принятые по первой инстанции постановления в разы чаще, чем сейчас.
Сама по себе смена субъекта, рассматривающего «контрольные» материалы, вовсе не обязательно повышает тщательность такого контроля. В частности, об этом свидетельствуют экспертные оценки российских реформ по передаче рассмотрения вопросов о заключении под стражу от прокуратуры в суд. Так, судья в отставке, проф. С.А. Пашин отмечает, что «судьи санкционируют аресты на полтора процента чаще, чем прокуроры. <…> При этом происходит процесс абсолютного уменьшения заключенных под стражу, но процесс этот никак не связан с реформой и с передачей санкционирования судьям. Этот процесс начался еще в 90-х годах, и из 300 тысяч арестов в год мы спустились на 280–260 тысяч арестов в год»2. О том, что «избирать меру пресечения в виде заключения под стражу в судах стало проще, чем получить санкцию у прокуроров»3, пишет и М.С. Шклярук – в прошлом следователь, а ныне сотрудник Института проблем правоприменения при Европейском университете в Санкт-Петербурге.
Судебное рассмотрение «контрольных» материалов также не содержит гарантий от конвейерного подхода. Об этом свидетельствуют, например, высказанные на страницах немецкой юридической литературы в 1970–1990-х гг. мнения процессуалистов о судебно-контрольной деятельности в Германии: «Аресты нередко производятся без учета принципа соразмерности»; «в судейских приказах часто вообще не приводятся фактические данные, которые должны подтверждать основания для ареста и серьезное подозрение в совершении преступления»; «суды, издающие приказ об аресте, в значительной мере или исключительно вынуждены руководствоваться материалами полицейского, прокурорского дознания, не имеют возможности их проверить и создать независимое мнение и поэтому решение об аресте принимают под влиянием указанных материалов»; «более 80% всех судейских приказов об аресте в качестве основания содержали ссылку на возможность побега обвиняемого, хотя только небольшая часть из них действительно пыталась скрыться»; «мало что зависит от самого закона, поскольку все остается во власти рутинного подхода к делу судей и прокуроров»4.
Конечно, можно сравнить данные российской судебной статистики и судебной статистики, скажем, Украины, где с принятием в 2012 г. нового УПК появился институт следственных судей5. Например, в 2013 г. ходатайства об избрании лицу меры пресечения в виде заключения под стражу удовлетворялись украинскими следственными судьями в 84% случаев (в России за тот же период – в 91%), о проведении обыска в жилище или ином владении – в 83% случаев (в России – в 96%), об аресте имущества – в 80% случаев (в России – в 87%)6. Но сделать однозначный вывод о том, что разница в приведенных показателях обусловлена именно наличием в украинском судопроизводстве института следственного судьи, вряд ли возможно, поскольку с принятием УПК 2012 г. в Украине не только появился указанный институт, но и проведены кардинальные изменения всего судопроизводства (в том числе предварительного расследования, являющегося «поставщиком» материалов для осуществления судебного контроля).
Таким образом, результаты контроля за предварительным расследованием и институциональная природа субъекта, осуществляющего такой контроль, не находятся в прямой причинно-следственной связи. На эффективность контрольных действий влияет не «фактор субъекта», а существующие рутинизированные практики, которые зависят в том числе от состояния базовых элементов судопроизводства. Без модернизации последних можно вводить любую процессуальную фигуру (следственного судью, судебного следователя, независимого прокурора и т.п.), но прорывного эффекта это не даст. А ресурсы оттянет и видимость реформ создаст.
1 Смирнов А.В. Возрождение института следственных судей в российском уголовном процессе. URL: http://www.iuaj.net/node/1723.
2 Судья Сергей Пашин: «Вместо суда присяжных в Россию может вернуться институт народных заседателей». URL: http://antipytki.ru/2015/01/27/sudya-sergej-pashin-vmesto-suda-prisyazhnyh-v-rossiyu-mozhet-vernutsy....
3 Шклярук М.С. Объективная истина – куда пойдет российский уголовный процесс? // Бюллетень Международной ассоциации содействия правосудию. 2015. № 1. С. 130.
4 Цит. по: Филимонов Б.А. Судебный контроль за арестом в уголовном процессе ФРГ // Вестник Московского университета. Серия 11: Право. 1994. № 3. С. 41–44.
5 Часть 5 ст. 21 Закона Украины «О судоустройстве и статусе судей». URL: http://zakon4.rada.gov.ua/laws/show/2453-17.
6 Данные по Украине рассчитаны исходя из сведений, содержащихся в разделе 5 «Рассмотрение следственным судьей ходатайств, жалоб, заявлений в ходе досудебного расследования» формы 1-1 «Отчет судов первой инстанции о рассмотрении материалов уголовного производства» за 2013 г. Данные по России рассчитаны исходя из сведений, содержащихся в отчете о работе судов общей юрисдикции по рассмотрению уголовных дел по первой инстанции за 2013 г.
