Ленинградский областной суд изготовил апелляционное постановление, которым был оставлен в силе обвинительный приговор в отношении адвоката АП Ленинградской области Лидии Голодович. Ранее Фрунзенский районный суд г. Санкт-Петербурга признал ее виновной в совершении двух преступлений, предусмотренных ч. 1 ст. 318 «Применение насилия в отношении представителя власти» УК РФ, и назначил штраф в 200 тыс. руб.
Как ранее писала «АГ», в июле 2018 г. Лидия Голодович была задержана в Невском районном суде г. Санкт-Петербурга после попытки добиться пропуска на заседание свидетеля по гражданскому делу, в котором адвокат представляла одну из сторон. Судебные приставы, руководствуясь Правилами поведения граждан в здании суда, отказались пропустить молодого человека, поскольку он был в укороченных брюках, которые приставы посчитали шортами. Чтобы получить разрешение на пропуск свидетеля, адвокат направилась в приемную председателя суда, где секретарь нажала тревожную кнопку. В итоге Лидию Голодович вывели в наручниках и доставили в отдел полиции.
Напомню, что стиль одежды для прохода в здания судов на территории РФ до сих пор на нормативном уровне не утвержден.
Лингвистическая экспертиза может прийти к выводу, что означенные правила Невского суда не предоставляли возможность провести дифференциацию между шортами, бриджами и брюками. Как представляется, автору правил следовало бы указать длину, от которой – вы, конечно, помните великолепную улыбку Андрея Миронова, – «Легким движением руки брюки превращаются… превращаются брюки… В элегантные шорты!».
Женщины беспрепятственно проходят в суды в коротких юбках, а также шортах и других вариантах брюк, в связи с чем усматривается дискриминация мужчин в Невском суде – о разнообразных стилях брюк и законе формальной логики апелляционная инстанция очевидно не задумалась. Председателю суда – автору правил, содержащих классификацию запрещенных в суде стилей одежды, – на мой взгляд, необходимо было задать вопрос о телеологическом значении его правил. Если он запретил в суде шорты, то должен был указать дефиницию этого стиля, пояснить, почему такой жесткий запрет носит гендерно дискриминационный характер – разрешает женщинам входить в суд в очень коротких шортах, а на мужчин налагает дополнительные требования.
Суд второй инстанции отказался исследовать по существу доводы апелляционных жалоб стороны защиты. Аргументы адвокатов подробно перечислены в апелляционном постановлении, но в мотивировочной части судебного акта применены стандартные шаблоны с обтекаемыми формулировками. Использованные судьей фрагменты текста «кочуют» из документа в документ и демонстрируют игнорирование доказательств защиты.
В публикациях уже отражено существо постановления, из которого явствует желание суда поддержать честь своей корпорации. Наряду с процессуальными и материальными нарушениями, по которым участвующие в деле адвокаты уже компетентно высказались, я считаю возможным обратить внимание на одно важное обстоятельство.
Комиссия по защите профессиональных прав адвокатов АП ЛО занималась анализом фактов этого дела с момента задержания Лидии Голодович. Странное поведение пристава, не допустившего свидетеля в здание суда, а затем проявившего агрессию по отношению к адвокату, полагаю, требовало большего внимания к его персоне.
В действиях по «авторской» реализации приставом Правил поведения граждан в здании суда усматривается феномен «плодов отравленного дерева», который концептуально связан с недопустимостью доказательств и аргументов по причине порочности их источников. Доказательства, производные от незаконно полученных сведений, не могут служить надлежащим обоснованием, ибо «плоды отравленного дерева» тоже ядовиты. В этой драматической истории «отравление дерева» происходило постепенно, при этом совпали несколько важных тенденций:
- нежелание ряда председателей судов принимать граждан, их стремление дистанцироваться от человеческих проблем. В некоторых судах (например, в Ломоносовском районном суде Ленинградской области) ограничили даже прием заявлений, жалоб, ходатайств – по полдня дважды в неделю;
- судебные приставы полагают, что могут расширительно толковать основания недопуска граждан в здание суда. Иррациональность и медлительность проверок на входах стали «визитной карточкой» некоторых судов. Например, на протяжении нескольких лет при входе в Санкт-Петербургский городской суд утром возникали длинные очереди, приставы запрещали проносить любые жидкости в любых сосудах, – складывалось впечатление, что тем самым они стремились повысить оборот кафе, расположенного в здании суда. Много скандалов и унижений довелось пережить людям, пока это требование было смягчено;
- вероятно, мнение пристава о форме одежды в суде могло также быть обусловлено религиозными и национальными аспектами, о которых известно из опыта некоторых республик. Например, я недавно летал в Дагестан, и коллеги рекомендовали исключить шорты и бриджи из своего гардероба – даже для прогулок по городу в жару;
- напомню, что в день, когда была задержана Лидия Голодович (10 июля 2018 г.), было чрезвычайно жарко, кондиционеры в суде не работали, в связи с чем ношение укороченных брюк свидетелем по гражданскому делу могло показаться неуместным только приставам, стоящим на входе в плотном черном обмундировании.
В апелляционном постановлении указано следующее: «Что касается доводов стороны защиты об отсутствии служебной проверки в отношении ˂…˃ а также что руководство ˂…˃ не сохранило записи с камер видеонаблюдения данного суда, что председатель ˂…˃ суда установил незаконные правила поведения в суде, на что указано в апелляционных жалобах защиты, на выводы суда относительно виновности осужденной в инкриминируемых ей деяниях не влияет, поскольку судебное разбирательство проведено в соответствии с положениями ч. 1 ст. 252 УПК РФ».
Удивительные, на мой взгляд, аргументы приведены: председатель суда не предоставил следствию записи с камер видеонаблюдения и не принял мер по сохранению записей потасовки, не явился для допроса в суд, служебная проверка по факту недопуска свидетеля в суд и ложного вызова охраны не была проведена, законность Правил поведения граждан в здании суда не получила оценки, но все это «на выводы относительно виновности осужденной ˂…˃ не влияет», потому что УПК содержит норму о пределах судебного разбирательства!
«Кроме того, суд обоснованно указал в приговоре, что заключение служебной проверки в отношении ФИО11 не является доказательством по уголовному делу в силу требований Уголовно-процессуального закона РФ, получено не в ходе доследственной проверки, не в рамках расследования уголовного дела, а является производным от объяснений лиц», – отмечается в апелляционном постановлении. Здесь стоит отметить ошибку судьи: доказательствами являются все документы, исследованные в судебном следствии, в том числе заключение служебной проверки. Непосредственно в суде сторона защиты вправе представлять новые документы, в том числе не заявленные в ходе доследственной проверки и предварительного следствия.
Еще одна цитата: «Отсутствие часов приема у председателя суда на постоянной основе и неприемный день у начальников отделов по обеспечению судопроизводств в ˂…˃ суде ˂…˃ как правильно указал суд первой инстанции, не свидетельствуют о каком-либо ограничении прав граждан и о невозможности рассмотрения вопроса о допуске в суд лица в шортах председателем суда либо председательствующим по делу судьей. С указанным выводом суда соглашается суд апелляционной инстанции».
В рассматриваемом случае именно это повлияло на обоснованное возмущение адвоката. Добросовестному председателю, как представляется, нужно было выслушать Лидию Голодович и урегулировать спор – разрешить допуск свидетеля в суд либо направить адвоката к начальнику отдела обеспечения гражданского судопроизводства или к судье, указания которых были бы достаточными для пристава.
По моему мнению, весь конфликт и связанное с ним пятилетнее уголовное преследование адвоката были вызваны незаконным недопуском свидетеля в здание суда. Именно этот факт можно обозначить ab ovo – с него началась активная интоксикация «плодов отравленного дерева». По воле суда незаконность действий пристава/приставов так и не стала предметом рассмотрения «в соответствии с положениями ч. 1 ст. 252 УПК РФ».
Проверив правила поведения во многих российских судах, я лишь в нескольких нашел запрет на «шорты», но нигде не запрещены «бриджи». Необходимо вспомнить первый закон формальной логики – «закон тождества», указывающий на возможность сравнения только тождественных предметов: если правилами запрещены «шорты», то запрещены именно они, а не другие модели брюк. Но «бриджи» – это не «шорты»; из запрета проходить в суд в «шортах» нельзя вывести запрет проходить в суд в «бриджах»!
Напомню, что утвердивший указанные правила председатель Невского районного суда закончил военное учебное заведение и, до того как возглавить Невский суд, служил в военных судах. Из этого обстоятельства очевидно следует, что он должен внятно различать разнообразные формы одежды, и, запретив только «одежду пляжного вида» и «шорты», он имплицитно разрешил все остальное: «блэк тай», «кэжуал», «джинсы», «бриджи» и т.п. В ходе предварительного и судебного следствия не установлено, что председатель суда давал приставам официальное расширительное толкование, что под «одеждой пляжного вида» и «шортами» следует понимать еще «чиносы», «слаксы», «бриджи», «карго», «джоггеры», «скинни» и «каррот». Нет, это пристав (один или с коллегой) на свое усмотрение оценил длину брюк свидетеля и принял решение не допускать его в суд.
Именно здесь, как представляется, «корень отравленного дерева». Материалами дела установлено, что длина штанин брюк свидетеля была такова, что закрывала колени. Из этого прямо следует, что такие брюки нельзя отнести к стилю «шорты», а с учетом имеющихся у защитников фотографий свидетеля утверждаю, что это были «бриджи».
Судом также не дана оценка осведомленности пристава о разных стилях мужской одежды: если для него все брюки, из-под которых видны носки и щиколотки (латеральные лодыжки), – это шорты, то необходимо проверить его на профпригодность для осуществления «боди-контроля». Если в правилах отсутствует запрет на проход в суд в одежде «килт», следует ли из этого разрешение на килт в здании суда?
В бриджах колени закрыты – это очевидный формальный признак, имеющий юридическое значение в этом деле. Даже если свидетель назвал свои брюки шортами, фактически (и юридически) это были не шорты. В таком случае уместно получить заключение специалиста, имеющего специальные познания в данной области человеческой деятельности. Наука об одежде включает не только «текстильные исследования», но и правила делового этикета, взаимосвязь культурных традиций этноса (северо-запад России), влияние погоды на форму одежды (в некоторых странах бриджи являются частью официальной униформы), восприятие людьми с высшим юридическим образованием разнообразных стилей мужских брюк.
В летнее время мы нередко наблюдаем людей в шортах в российских судах (курьер с документами для канцелярии, разносчик пиццы, не говоря уже о девушках и женщинах с голыми коленями) – их пропускают в здания судов, на них не надевают наручники и не доставляют в отдел полиции. Считаю, что если уж вводить ограничения на «шорты», то во всех судах и для всех, а не только для мужчин в Невском районном суде.
В заключение добавлю, что при изложенных обстоятельствах незаконности недопуска свидетеля в здание суда, сомнительности установленных правил «дресс-кода» все «плоды», выросшие из «отравленного дерева», в том числе комментируемое апелляционное постановление, требуют критического анализа, и не только в уголовно-процессуальном дискурсе.
