У судей, как и у каждого из нас, может появиться необходимость обращения в суд для защиты своих прав. Но позволяет ли статус судьи подавать подобные иски, в том числе в региональный суд, в котором он исполняет свои обязанности?
До последнего времени данная проблематика никем и нигде не обсуждалась, несмотря на то, что периодически подобные ситуации возникали.
Не так давно председатель Совета судей РФ Виктор Момотов официально высказался по поводу участия судей в судебных делах личного характера, порекомендовав коллегам реже обращаться с исками в защиту своих прав, поскольку это «ставит судебную систему в двусмысленное положение» и привносит в судейское сообщество «атмосферу конфликтности и разобщенности».
Действительно, судьи являются представителями публичной судебной власти, судебного сообщества, что, несомненно, дает им безусловную «фору» в любом судебном процессе с их участием. При этом такие дела могут «бросить тень» не только на конкретного судью-истца, но и на декларируемую независимость всей судебной власти. Атмосфера и без того низкого доверия граждан к судебной системе в целом может получить еще аргумент со всеми вытекающими последствиями.
Недавним ярким примером использования судьей служебного положения при подаче иска в собственных интересах стало инициированное в Саратове в марте этого года гражданское дело по иску действующего там первого заместителя председателя областного суда Виктора Журавлёва. Судья подал иск к главному редактору ИА «Взгляд-инфо» Николаю Лыкову и издательству о защите чести, достоинства и деловой репутации после публикации нескольких материалов, в которых судейский работник узнал себя, хотя никакие личные данные в текстах не упоминались.
Дело привлекло внимание местной и центральной прессы и всполошило профессиональную и гражданскую общественность, потребовавшую более пристального внимания к данной проблематике. Видимо, именно эта неординарная ситуация стала поводом для приведенных рекомендаций Виктора Момотова.
«Саратовский иск» в своем роде уникален. Аналогов ему в российской юриспруденции я не нашел, и, надеюсь, больше подобных «судейских» дел не появится. В споре, инициатором которого выступил не просто рядовой судья, а фактически второе лицо в судебной иерархии крупного региона, проявились, по моему мнению, многие изъяны российской судебной системы: ее закрытость, архаичность, непримиримость к критике отдельных членов судейского сообщества, клановость, корпоративная солидарность в худшем понимании этого термина, боязнь публичности.
Любой гражданин РФ в соответствии со ст. 23 Конституции РФ имеет право отстаивать свои честь и достоинство. Иски такого рода, поданные, например, государственными чиновниками, встречаются и у нас, и за рубежом. Однако, по моему мнению, в случае, когда речь идет о судье (особенно судье – руководителе уровня областного звена судебной системы), они должны быть убедительно обоснованы и составлять исключение.
Судья как публичное лицо должен тщательно следить за своей репутацией и избегать всего, что могло бы умалить не только его авторитет, но и авторитет всей судебной власти. Мне видится, что в рассматриваемом случае истец (он же судья-руководитель) абсолютно не следовал этой аксиоме.
ЕСПЧ, к мнению которого пока периодически прислушивается Верховный Суд РФ, в частности, в Постановлении по делу «Федченко (Fedchenko) против Российской Федерации» от 11 февраля 2010 г. уже высказывал позицию, что пределы критики в отношении государственных служащих могут быть шире, чем в отношении частных лиц, так как это представляет общественный интерес. Это же касается, в частности, функционирования и независимости системы правосудия, которая для успешного выполнения своего предназначения должна пользоваться заслуженным непререкаемым доверием в обществе.
Саратовский судья Журавлёв, как и любой российский судья, соглашаясь занять судейскую должность, тем более – руководящую, должен был осознавать, что может быть подвергнут критике, в том числе в СМИ, и отнестись к этому спокойно. Однако представитель саратовской юстиции не только подал иск, но и потребовал от автора и информационного агентства астрономической по саратовским меркам компенсации, сумма которой сопоставима с годовым заработком на посту судьи.
Учитывая статус истца и обстоятельства заявленного им иска, я – как гражданин и адвокат – расцениваю обращение с подобным иском, прежде всего, как злоупотребление судебной властью, что недопустимо. Усиливает это мнение ярко выраженное желание истца разрешить спор именно в территориальном суде Саратова. А учитывая возможное последующее рассмотрение дела в апелляционном или кассационном порядке в областном суде, правовая позиции судьи-истца не может не вызвать вопросов и дает обоснованные поводы для сомнений в беспристрастности суда и законности будущих судебных актов. Даже то, что в исковом заявлении требуемое законом указание адреса проживания истца приведено как место расположения саратовского облсуда (?!), уже само по себе говорит о многом.
В любом случае в ситуации, когда иск подается в том же регионе, где судья-истец осуществляет свои полномочия, есть все основания для того, чтобы именно сам истец в самом начале судопроизводства ставил вопрос об изменении территориальной подсудности, что в данном случае, к сожалению, сделано не было.
Но еще больше удивила определенно выраженная позиция регионального областного суда, который на своем официальном сайте в самом начале процесса дал комментарии по делу, выступив фактически в роли профессионального защитника истца. Смысл комментария: принятие и рассмотрение иска Журавлёва районным судом Саратова – законно и обоснованно.
Этот факт, на мой взгляд, сам по себе красноречиво свидетельствует о потенциальной предвзятости и необъективности при рассмотрении дела, если производство по нему продолжится в Саратовской области. Но надо отметить, что под влиянием общественности данное гражданское дело в настоящее время передано в Верховный Суд РФ для определения его дальнейшей подсудности.
На мой взгляд, должностные лица (и прежде всего судьи и представители правоохранительных структур) должны лояльнее относиться к конструктивной критике, воспринимая ее как возможность что-то исправить и скорректировать в своей деятельности. При этом я не призываю терпимо относиться к распространению заведомо ложной информации, но такая информация не так часто появляется в СМИ, тем более если издание дорожит своей репутацией.
Сейчас все больше примеров, когда иски о защите чести и достоинства массово подают должностные лица, сотрудники социальных заведений, в работе которых журналисты или представители общественности обнаружили вопиющие недостатки. Причем чем серьезнее и очевиднее недостатки, тем громче «обиженные» заявляют о попрании их прав.
Конечно, случаи, когда в СМИ появляется недостоверная информация, должны становиться поводом для судебной или правоохранительной проверки по искам и заявлениям заинтересованных лиц. Однако использование системы правосудия в качестве орудия сведения счетов с неугодными журналистами или представителями общественности совершенно недопустимо.
Полагаю, свободе слова, праву высказывать и распространять мнения в СМИ, предавать гласности факты злоупотребления судебной и любой иной властью нельзя воспрепятствовать исками и другими подобными действиями. Журналисты обязаны выявлять пороки в деятельности властных структур и своевременно предавать факты огласке, ибо в этом их задачи, приоритеты и призвание. Тогда, возможно, негативные моменты со временем будут с общей помощью изжиты. Нужно понимать, что сегодня представители прессы остались фактически последней надеждой большинства граждан на справедливость и возможность быть услышанными, когда их права грубо нарушаются должностными лицами. А журналисты должны помнить, что большое доверие общества к ним накладывает на них такую же большую ответственность.
Возвращаясь к ситуации с иском судьи Журавлёва, хочу отметить, что, ознакомившись с его исковым заявлением, я вообще не увидел в нем достоверных данных о том, что публикации ИА «Взгляд-Инфо» содержат утверждения о фактах, порочащих честь, достоинство и деловую репутацию истца. Более того, его личные данные и сведения о членах его семьи в публикациях вообще не упоминались. Он «узнал себя» в сатирических заметках, в которых был приведен собирательный образ некого чиновника, занимающегося кумовством и лоббирующего интересы своих родственников.
Немного утрируя, но ситуация сродни той, как если бы на Николая Васильевича Гоголя или Михаила Евграфовича Салтыкова-Щедрина подал в суд каждый чиновник, узнавший себя в персонажах «Ревизора» или «Истории одного города».
Как же поступать судьям, когда они усматривают наличие нарушения их личных неимущественных прав? В России с 2005 г. функционирует Общественная коллегия по жалобам на прессу (ОКЖП). И в Постановлении Пленума Верховного Суда РФ от 15 июня 2010 г. № 16 «О практике применения судами Закона Российской Федерации “О средствах массовой информации”» указано, что споры, касающиеся освещения судебной деятельности в СМИ, могут рассматриваться как в суде, так и в ОКЖП. Но в ОКЖП действует правило: если обиженная сторона или, наоборот, ответчик хотят разрешить спор в суде, Коллегия его жалобу рассматривать не будет.
Уверен, если, по мнению судьи, СМИ распространяют о нем недостоверную информацию, то в любой спорной ситуации для начала лучше обратиться в ОКЖП. В этом случае отпадают все сомнения в ангажированности, предвзятости, «защите чести мундира» любой ценой, даже ценой попрания основ правосудия.
В составе Коллегии есть судьи, иные представители профессионального сообщества и различных общественных организаций, в том числе Федеральной палаты адвокатов РФ и Союза журналистов России. И ни одно из этих сообществ не доминирует над остальными.
Если истец – судья Журавлёв отзовет свой иск и направит жалобу в Коллегию, уверен, что она будет рассмотрена объективно. Кроме того, судья в соответствии с Законом о СМИ мог бы воспользоваться правом на ответ, который редакция обязана разместить на своем информационном ресурсе.
Если же иск отозван не будет и дело продолжат рассматривать в различных судебных инстанциях, то ответственность за попранный имидж правосудия полностью ложится на истца-инициатора. И тогда прерогатива оценки последствий, возможно, перейдет уже к положениям Кодекса судебной этики и к компетенции Квалификационной коллегии судей.
Надеюсь, что на новом этапе развития судебной реформы этой проблематике в области судебной этики будет уделено повышенное внимание, даны соответствующие официальные разъяснения и рекомендации о том, как поступать судьям в таких случаях. Надеюсь, что «обиженных» судей, тем более на публикации в СМИ, благодаря которым выявляются многие недостатки судебной системы, вовсе не будет. А конструктивный диалог между «третьей» и «четвертой» властями будет налажен, на благо наших граждан и государства.
