В традициях присяжной адвокатуры

1 марта вступили в силу поправки в Закон об адвокатуре. Многие адвокаты назвали их революционными, имея в виду, прежде всего, узаконенный «гонорар успеха».

Эти поправки, судя по комментариям¹, должны кардинально изменить гонорарную практику и, надеюсь, – практику возбуждения уголовных дел в отношении адвокатов. В связи с этим согласно Закону об адвокатуре Федеральная палата адвокатов РФ должна была за три месяца, предшествовавших принятию поправок, разработать методические рекомендации по применению «гонорара успеха», но они до сих пор не разработаны.

Казалось бы, все просто – «гонорар успеха» при рассмотрении уголовных дел применять нельзя, а по делам о взыскании денежных средств – можно, на что прямо указано в п. 3 ст. 16 КПЭА.

Мне как адвокату-практику представляется, что это не такая простая проблема. Считаю, что в методических рекомендациях должны быть отражены и дополнительные вопросы – как минимум о возможности применения «гонорара успеха» по результатам рассмотрения гражданского иска в уголовном деле (иск в уголовном деле, как известно, рассматривается по правилам ГПК РФ), получении при заключении соглашения аванса в твердой сумме и дополнительного вознаграждения по итогам рассмотрения дела.

В целях минимизации рисков возбуждения уголовных дел в отношении адвокатов целесообразно, на мой взгляд, предусмотреть в рекомендациях – хотя бы в общем виде – размеры премий в зависимости от суммы полученной выгоды, а также возможность применения премиальных ставок при рассмотрении административных дел (что актуально при миллионных штрафах за некоторые проступки) и премиальных гонораров за рассмотрение дел о моральном вреде и деловой репутации, об авторских правах и т.д.

Остается только ждать и надеяться.

Вместе с тем для меня, например, важнейшей законодательной новеллой стала возможность обжалования в ФПА и отмены ею решения Совета АП субъекта Федерации о прекращении адвокатского статуса, если такое решение является явно несправедливым и предвзятым.

Комментируя данную норму совместно с новыми полномочиями президента ФПА, который теперь передает рассмотрение дисциплинарного дела против члена выборного органа АП субъекта Федерации в Комиссию по этике и стандартам ФПА (продолжаю придерживаться точки зрения, что требования к президентам, вице-президентам и членам советов палат должны быть выше, чем к другим адвокатам), замечу, что вопреки мнению некоторых адвокатов – членов органов самоуправления адвокатских палат – указанные изменения Закона об адвокатуре не ущемляют независимость адвокатских палат субъектов РФ, но ставят их под контроль российского адвокатского сообщества.

Поправок в порядок рассмотрения дисциплинарных дел мы ждали долго. Сами по себе решения о лишении статуса адвоката обжаловались в суды, и не без успеха. В то же время практика разных палат различалась, порой кардинально. А вот чем руководствовались суды при отмене решений адвокатских палат – в большинстве случаев непонятно.

Вопрос об обжаловании решений органов адвокатского самоуправления резко обострился, когда в апреле 2017 г. VIII Всероссийский съезд адвокатов принял поправки в КПЭА о возможности обжалования решений советов только по процессуальным мотивам, а не по сути вынесенного дисциплинарного наказания. На мой взгляд, это было большой ошибкой, но некоторые суды стали следовать данному правилу.

Многие члены адвокатского сообщества ставили вопросы не только об обязательности внутрикорпоративной ревизии решений советов палат по дисциплинарным производствам, но и о необходимости единого подхода к дисциплинарной практике. Такой «двуединый» процесс возможен только при обжаловании наказаний в органах адвокатского самоуправления. Наконец, законодатель к нам прислушался и предусмотрел апелляционный орган в составе ФПА!

В ходе дискуссии по принятым поправкам в КПЭА мы опирались как на зарубежный опыт, так и на опыт русской дореволюционной адвокатуры. Так, в ноябре 2017 г. в «АГ» был опубликован подготовленный мной обзор апелляционной практики разных стран Европы, в котором был поставлен вопрос о необходимости введения такой же апелляционной инстанции в России.

При рассмотрении поправок к «законопроекту Клишаса» мы с председателем Комиссии по защите прав адвокатов АП Ленинградской области Евгением Тонковым направили в Федеральное Собрание РФ предложение о создании при ФПА инстанции, ревизующей решения адвокатских палат о лишении адвокатского статуса, в виде Высшего квалификационного совета.

Традиции и история российской присяжной адвокатуры учат, что возможность обжалования наложения дисциплинарных взысканий – абсолютно правильная идея. Параллельно предлагаю рассмотреть еще одну, тесно связанную с предыдущей, «больную» тему (и, вероятно, возобновить затихшую дискуссию) – о праве лишенного статуса адвоката оказывать юридическую помощь (данная поправка в Закон об адвокатуре вступает в силу через год, поэтому сейчас самое время для ее широкого обсуждения).

Обращаясь к традициям отечественной адвокатуры, напомню, что согласно Учреждению Судебных Установлений (далее – Судебные Уставы) присяжные поверенные могли быть подвергнуты Советом следующим видам дисциплинарного наказания: предостережению, выговору, запрету отправлять обязанности поверенного в продолжение определенного срока (не больше года), исключению из числа присяжных поверенных и преданию уголовному суду в особо важных случаях (ст. 368 Судебных Уставов). Кстати, «поверенный» означает «носитель тайны».

Присяжный адвокат, дважды подвергшийся запрету временно отправлять обязанности поверенного, в случае новой вины, которую Совет признал заслуживающей такого же взыскания, автоматически исключался из числа поверенных (ст. 369 Судебных Уставов). Причем согласно примечанию к ст. 368 указанного документа лица, исключенные из числа присяжных поверенных, лишались права поступать в это звание во всем государстве.

Учитывая, что при приеме в состав присяжных, а затем и частных поверенных кандидаты оценивались в соответствии с нравственными критериями, а также что отказ в приеме по этим мотивам ни разу не был отменен судом, и принимая во внимание закрепленную Судебными Уставами монополию поверенных на судебную защиту и представительство, исключение из числа поверенных фактически означало пожизненный запрет на юридическую профессию. Контроль за выполнением любого дисциплинарного наказания возлагался на прокуратуру.

Вместе с тем, согласно ст. 371 Судебных Уставов на все постановления Совета о дисциплинарных взысканиях, кроме подвергающих присяжного поверенного предостережению или выговору, в двухнедельный срок со времени их объявления могли быть принесены жалобы судебной палате. Протесты прокуроров на данные взыскания допускались в тот же срок, но только против дисциплинарных взысканий, означенных в ст. 370 Судебных Уставов, – т.е. о взыскании с присяжных поверенных денежных средств в пользу доверителей.

Современный Закон об адвокатуре частично повторяет положения Судебных Уставов. Далее слово за адвокатами.

Как особенно важное отмечу, что сегодня на адвокатов с приостановленным статусом распространяются права и обязанности, предусмотренные КПЭА! Считаю это справедливым, так как адвокат с указанным статусом продолжает оставаться носителем и хранителем адвокатской тайны по своим прежним делам. Как установлено законодательством и традициями адвокатуры, названная тайна не имеет срока давности и потому не зависит от положения ее носителя – это, в свою очередь, означает, что на адвоката с приостановленным статусом в полной мере распространяются положения ст. 450.1 УПК РФ и правоприменители обязаны учитывать (а палаты – защищать) его интересы наравне с лицом с действующим адвокатским статусом.

Думается, что для полноценной защиты таких адвокатов (учитывая консерватизм отечественного правоприменителя) придется обращаться в Конституционный Суд РФ, инициировать поправки в уголовно-процессуальное законодательство, но первый шаг – и, полагаю, абсолютно верный – уже сделан. Конечно, как будут исполняться положения «обновленного» Закона об адвокатуре, покажет практика.