Ранее наряду с коллегами комментировал законопроект, предполагающий существенное реформирование института банкротства.
20 февраля 2021 г. Государственно-правовым управлением Президента РФ на рассмотрение заместителя руководителя Аппарата Правительства РФ были внесены концептуальные замечания к проекту поправок в Закон о банкротстве, в которых ГПУ охарактеризовало представленный законопроект как обладающий низким уровнем юридической подготовки и содержащий множество внутренних противоречий.
По результатам ознакомления с названными замечаниями можно отметить, что в них содержатся в том числе вопросы, ранее поднимавшиеся в ходе дискуссии экспертов в области банкротства, однако есть и моменты, которые, на мой взгляд, представляются весьма противоречивыми.
Так, с одной стороны, ГПУ предлагает предусмотреть переходный период, предполагающий отсрочку вступления в силу будущего закона и право инициировать и проводить процедуры банкротства по ныне действующим (т.е. так называемым «старым») правилам в течение двух лет после вступления новой редакции в силу. В обоснование необходимости увеличения срока переходного периода с года до двух указано, что за год не успеет сформироваться в необходимом объеме практика применения норм, регулирующих новую процедуру – реструктуризацию долгов, призванную безальтернативно заменить наблюдение, финансовое оздоровление и внешнее управление.
То есть, исходя из текста замечаний, по результатам рассмотрения заявления первого кредитора могут быть возбуждены две процедуры – наблюдение либо реструктуризация долгов. Судя по всему, право выбора вводимой процедуры и применяемых в первой процедуре норм в течение переходного периода предлагается оставить за кредиторами или должником. С процессуальной точки зрения такое решение представляется спорным, поскольку маловероятно, что кредиторы и должники будут выбирать проведение новой процедуры. Очевидно, что даже к концу второго года судебная практика со столь широкой дискрецией кредиторов и должников в выборе применяемых процедур останется скудной. Более того, думается, что в конце второго года можно будет ожидать резкого увеличения количества заявлений о признании должников банкротами, когда и должники, и кредиторы будут пытаться попасть в «последний вагон уходящего поезда».
В замечаниях, к сожалению, не уточнено, должна ли данная отсрочка распространяться не только на «первые» процедуры, но также и на иные положения законопроекта – например, порядок выбора арбитражных управляющих, новые инструменты погашения требований кредиторов? Если да, то начало третьего года фактически может ознаменоваться правовым коллапсом. Если же нет, тогда в течение первых двух лет возникнет правовая неопределенность, которую придется преодолевать либо объемными разъяснениями на уровне Верховного Суда РФ, либо регулировать нормативно.
С этой точки зрения, на мой взгляд, при внесении изменений и дополнений в законопроект необходимо детализировать порядок его вступления в силу, чтобы предотвратить возможность возникновения правовой неопределенности.
Особого внимания заслуживает замечание о том, что правовое регулирование некоторых «сущностных» положений в законопроекте предлагается передать на подзаконный уровень, что, по мнению ГПУ, связано с тем, что разработчики не смогли или не успели подготовить соответствующие нормы в ходе работы над ним. При этом, как указано в замечаниях, количество необходимых подзаконных актов (35) – это оптимистичный вариант, который маловероятен, – скорее всего, потребуется существенное расширение перечня.
Считаю это замечание вполне обоснованным и мотивированным, учитывая, в первую очередь, что наиболее существенные моменты регулирования должны быть закреплены в специальном законе (который проходит хоть какое-то общественное обсуждение), а не в подзаконных актах (вряд ли предполагающих перспективу широкой дискуссии относительно их положений). Это более рационально с точки зрения прогнозируемости и стабильности регуляторного развития данной области.
Замечания ГПУ содержат также негативную оценку закрепленного в законопроекте порядка выбора СРО, арбитражного управляющего и начисления им баллов. Отмечено, что предлагаемый вариант регулирования не может обеспечить гарантии независимости и эффективности деятельности арбитражных управляющих.
Складывается ощущение, что вообще мало кто представляет, как в реальности должна функционировать названная балльная система, поскольку даже ГПУ требует лишь существенной доработки законопроекта в этой части, не конкретизируя при этом, какая именно требуется, а лишь указывая, что новый механизм должен учитывать в том числе отраслевой опыт управляющего и предоставлять кредиторам возможность оценивать его компетенцию.
Соглашусь, что порядок назначения арбитражных управляющих необходимо реформировать в целях соблюдения принципа их независимости от участников банкротного процесса. Но тем не менее новый механизм не должен, во-первых, излишне усложнять жизнь участникам споров о банкротстве, а во-вторых, усиливать усмотрение СРО при выборе управляющего на ту или иную процедуру – ведь там, где есть усмотрение, всегда существует риск злоупотреблений и нарушения прав.
В замечаниях предлагается также установить предельный срок конкурсного производства, равный полутора годам (год плюс 6 месяцев возможной пролонгации срока).
Не могу согласиться с таким ограничением, поскольку оно не учитывает, что, во-первых, порой банкротятся крупные предприятия с большим количеством активов, продать которые столь быстро невозможно. Во-вторых, в рамках дел о банкротстве разрешаются обособленные споры (в том числе о привлечении к субсидиарной ответственности, об оспаривании сделок и т.д.), которые могут проходить не один круг рассмотрения, что объективно представляет собой длительный процесс. В этом смысле укорачивать срок конкурсного производства – значит, лишать участников споров фундаментального права на доступ к правосудию.
Конструктивным, на мой взгляд, является замечание о необходимости создания одного ресурса для доступа ко всей информации о банкротстве. Это действительно обоснованно, поскольку дробление информации по отдельным ресурсам не в полной мере отвечает требованиям полноты и доступности соответствующих сведений. Кроме того, с точки зрения финансовой составляющей это более приемлемо.
Ранее в комментариях к законопроекту я отмечал негативный характер законоположения о том, что гражданин в течение двух лет не сможет вновь стать арбитражным управляющим, если ранее он состоял в СРО, исключенной из реестра, которую в течение года до момента исключения покинули более 10% управляющих. ГПУ также не поддержало названную норму как явно дискриминирующую права арбитражных управляющих, что, безусловно, заслуживает поддержки.
Кроме того, ГПУ мотивированно указало на отсутствие необходимости возложения на суд несвойственных ему функций экономического анализа финансового состояния должника, когда суд вопреки воле кредиторов, заявляющих о признании должника банкротом, вправе самостоятельно ввести процедуру реструктуризации долгов. Это во многом справедливо, поскольку в случае сохранения существующей редакции нормы суд фактически перестает быть органом судебной власти, а наделяется чуждым ему функционалом по проверке экономической целесообразности вводимых процедур, что, разумеется, не равнозначно его правомочию по оценке целесообразности совершенных должником сделок, когда целями анализа являются защита имущественных интересов кредиторов и пополнение конкурсной массы.
В заключение отмечу, что представленные замечания раскрывают один из самых существенных недостатков предложенного проекта поправок – непроработанность деталей вновь вводимых институтов и механизмов. С учетом специфики категории споров о банкротстве это может повлечь негативные последствия как для судебной практики, где мы вновь сможем наблюдать абсолютно разнонаправленные векторы развития, так и для эффективности банкротных процедур, когда вместо единственно правильной цели регулирования данной отрасли – защиты имущественных интересов кредиторов – эта самая защита будет поставлена под угрозу.
Остается надеяться, что при рассмотрении представленных ГПУ замечаний приоритетной задачей будет не скорость доработки законопроекта, а его детальное совершенствование.
