Защитники в суде нередко сталкиваются с ситуацией, когда их тщательно подготовленные для перекрестного допроса вопросы свидетелю обвинения отклоняются судьей – например, по таким основаниям, как «это не относится к делу», «формулируйте четче», «не нужно задавать гипотетические вопросы», «спрашивайте об обстоятельствах, относящихся к делу», «наводящий вопрос».
Конечно, в идеале лучше избегать сомнительных формулировок вопросов. Но хотелось бы заострить внимание на другом. Предположим, адвокату нужно задать свидетелю определенные вопросы. Насколько далеко он имеет право зайти? Возможны также ситуации, когда вопросы, имеющие отношение к делу, конкретны, но их связь с подлежащими доказыванию обстоятельствами не очевидна. В таких случаях суд, как правило, начинает активно вмешиваться в перекрестный допрос.
Как и многие коллеги, я не раз сталкивался с подобными обстоятельствами. Выстраивание четкой схемы вопросов, когда ответ на первый приводит ко второму (так называемый «сократовский метод»), в конечном итоге помогает добиться результата. Но если судья, отклоняя вопросы, начинает активно препятствовать, схема нередко рушится, и защитник может остаться ни с чем.
Что можно сделать в такой ситуации? Давайте поразмышляем.
На мой взгляд, существуют три подхода к решению данной проблемы (два очевидных и один неочевидный). Первый – правильная формулировка вопроса (что чаще всего предлагают правоведы и правоприменители).
Однако в отсутствие четкой теоретической базы «правильной формулировки вопроса», а также когда для судьи «правильная формулировка» не такая, какой ее видит защитник, можно попытаться «обосновать данную конкретную формулировку» – т.е. мотивировать свой вопрос. Третий вариант (он импонирует мне больше всех) – обосновать свое право «задавать любые вопросы».
Первый подход прекрасно, на мой взгляд, раскрыт Е.А. Рубинштейном в предисловии к книге Ф. Веллмана «Искусство перекрестного допроса»1. Второй тоже чаще всего используется практиками, которые пытаются быстро сориентироваться в ситуации и не позволить судье сбить себя с толку. В частности, они стараются либо увязать свой вопрос с подлежащими доказыванию обстоятельствами, либо цитируют ч. 2 ст. 79 УПК РФ «Свидетель может быть допрошен о любых относящихся к уголовному делу обстоятельствах, в том числе о личности обвиняемого, потерпевшего и своих взаимоотношениях с ними и другими свидетелями».
Что касается третьего подхода – обосновать свое право задавать «любые» вопросы, – отмечу, что некоторые из вопросов, даже если адвокату позволят их задать, все же не будут иметь особой ценности, поскольку ответы на них, как правило, либо основаны на предположениях, либо не относятся к делу. В то же время каждая ситуация индивидуальна, и с учетом того, как мало оправдательных приговоров выносится в целом по стране, не лишне иметь в распоряжении весь арсенал возможностей для полноценного осуществления защиты.
В связи с этим считаю, что защитник имеет право задать практически любой вопрос (разумеется, не выходя за рамки КПЭА) в ходе перекрестного допроса свидетеля. Это, на мой взгляд, не только логично, но и соответствует и УПК РФ, и сути перекрестного допроса.
Аргументировать данную позицию можно следующими доводами.
Норма п. 11 ч. 1 ст. 53 УПК РФ позволяет для осуществления защиты «использовать иные не запрещенные настоящим Кодексом средства и способы…». Полагаю, это очень важное положение. Закон позволяет защитнику творчески подходить к исполнению его функции, использовать любые методы, лишь бы они не были прямо запрещены Кодексом. Вопросы в данном случае – это способ осуществлять защиту.
Какие вопросы УПК РФ прямо запрещает задавать и кому?
Что касается производства следственных действий, то ч. 2 ст. 189 Кодекса гласит: «Задавать наводящие вопросы запрещается. В остальном следователь свободен при выборе тактики допроса». То есть на стадии следствия УПК РФ разрешает следователю задавать любые вопросы, кроме наводящих. При этом не могу не согласиться с мнением многих правоведов (например: Е.А. Рубинштейна в комментарии к ст. 189 УПК РФ)2, что запрет задавать наводящие вопросы в данной норме относится только к следователю, но не к защитнику.
Кодекс не содержит определения понятия наводящих вопросов. Однако в теории, а также в соответствии с судебной практикой наводящими считаются вопросы с подсказкой либо те, в которых упоминаются факты, ранее не фигурировавшие в показаниях. При этом, как заметил Е. Рубинштейн: «…у Верховного Суда РФ отсутствует единое системное понимание “наводящего вопроса”»3.
Таким образом, у защитника на следствии вообще нет никаких ограничений в постановке вопросов. Но, может быть, они все-таки появляются на стадии судебного следствия?
В ст. 275 УПК РФ «Допрос подсудимого» указано: «Председательствующий отклоняет наводящие вопросы и вопросы, не имеющие отношения к уголовному делу». То есть председательствующий обладает правом отклонять помимо наводящих вопросов вопросы, не имеющие отношения к делу. Вместе с тем ст. 278 УПК РФ «Допрос свидетелей» не содержит указаний на право председательствующего отклонять какие-либо вопросы.
Полагаю, это логично, ведь право отклонять наводящие вопросы при допросе подсудимого обусловлено намерением законодателя защитить последнего, предоставить ему больше прав и не допустить в отношении него произвола. Именно эту функцию должен априори осуществлять суд.
То есть как только председательствующий начинает отклонять вопросы защиты свидетелю, защитник может попросить у суда разрешения продолжить задавать их именно в той формулировке, в которой он хочет задать, мотивируя это тем, что исходя из смысла ст. 53 УПК РФ адвокат правомочен осуществлять защиту любыми не запрещенными Кодексом способами и средствами, а постановка вопроса в его редакции и есть незапрещенный способ защиты.
Далее рекомендую продолжить задавать вопросы свидетелю в тех формулировках, которые нужны защите. Если судья вновь начнет отклонять их, предлагаю заявить возражения на действия председательствующего с занесением их в протокол согласно ч. 3 ст. 243 УПК РФ, мотивируя тем, что, в отличие от порядка допроса подсудимого (ст. 275 УПК РФ), предполагающего право председательствующего отводить наводящие и не относящиеся к делу вопросы, порядок допроса свидетеля в судебном заседании (ст. 278 УПК РФ) не предусматривает наличие такого права для председательствующего при допросе свидетелей. Соответственно, отклоняя вопросы (любые) защитника, председательствующий вышел за рамки полномочий. Либо можно, например, заявить повторные ходатайства, повторно мотивировать их и т.д. – каждая ситуация имеет свои нюансы.
В подкрепление данного вывода хочу обратить внимание на ч. 1 ст. 243 УПК: «Председательствующий руководит судебным заседанием, принимает все предусмотренные настоящим Кодексом меры (выделено мной. – Б.Д.) по обеспечению состязательности и равноправия сторон». То есть меры, принимаемые судьей, должны быть прямо предусмотрены УПК РФ. Все, что ему не разрешено, то запрещено.
Таким образом, председательствующий не правомочен отклонять даже наводящие вопросы – по крайней мере, тогда, когда их задает защитник. И это, думаю, логично. Суть перекрестного допроса в том, чтобы подвергнуть критическому анализу показания свидетеля, данные им в ходе прямого допроса.
Например, на практике я нередко сталкивался с ситуациями, когда гособвинитель пытался своими вопросами «подсказать» ответ свидетелю обвинения при прямом допросе. В таком случае запрет наводящих вопросов при прямом допросе представляется вполне понятным и уместным. Хотя для защитника он также не предусмотрен, но если бы существовал, то имел бы смысл, поскольку возможность адвоката подсказывать правильные ответы свидетелю защиты на прямом допросе противоречит сути правосудия и принципу равенства и состязательности сторон.
Но какой смысл суду присваивать себе полномочия, не предоставленные ему УПК РФ, и применять расширительное толкование ст. 278 Кодекса в том аспекте, который в принципе противоречит идеологии перекрестного допроса? Если цель защитника –подвергнуть критическому анализу показания свидетеля противоположной стороны, выявить слабые стороны и противоречия в его показаниях, а нередко и ложь, в рамках состязательного процесса адвокату должен быть предоставлен максимум возможностей. Как защитник, которому «ничего нельзя», постоянно прерываемому судьей замечаниями вроде «наводящий вопрос», «это не имеет отношения к делу», «переформулируйте свой вопрос», должен творчески подходить к такой сложной задаче, как перекрестный допрос, если свидетель, к примеру, – умелый лжец?
В заключение отмечу, что ограничение, которое суд накладывает на защиту в формулировании вопросов, противоречит, во-первых, УПК РФ (при системном анализе), во-вторых – самому духу понятия «перекрестный допрос».
И пусть сегодня суды, расширительно толкуя нормы Кодекса, нередко позволяют себе отклонять вопросы защиты, наша задача – отстаивать свое право на творческую защиту, при которой «все, что не запрещено – разрешено».
1 Франсис Люис Веллман. Искусство перекрестного допроса. – М.: Американская ассоциация юристов, 2011. С. 4–31.
2 «Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации. Главы 1–32.1. Постатейный научно-практический комментарий» (отв. ред. Л.А. Воскобитова). (Редакция «РГ», 2015).
3 Франсис Люис Веллман. Там же.
