Коллега из АП Ставропольского края – Руслан Мазурин – поделился интересным и важным прецедентом Пятого кассационного суда общей юрисдикции по его жалобе на постановление краевого суда о продлении подзащитному срока стражи. В кассационном постановлении освещен значимый для адвокатов, выступающих в качестве защитников по уголовным делам, вопрос, в связи с чем я решил написать по данному обстоятельству небольшую заметку на тему: может ли защитник задавать вопросы следователю в суде при рассмотрении ходатайства о заключении лица под стражу (продлении срока стражи)?
Вероятно, некоторых коллег данный вопрос удивит, поскольку с этим проблем в суде обычно не возникает – конечно, может. Однако рассматриваемый аспект более сложный, чем может показаться на первый взгляд. Дело в том, что УПК РФ такое право прямо не предусмотрено и некоторые следователи (как и некоторые судьи) используют этот законодательный пробел.
Обратимся к судебному акту и выводам кассации, изложенным в нем.
Так, кассационным постановлением Пятого КСОЮ от 17 марта 2025 г. № 77-302/2025 отменено постановление судьи Ставропольского краевого суда от 1 ноября 2024 г. в отношении обвиняемого с прекращением производства по материалу. Содержание обвиняемого под стражей в период с 6 ноября 2024 г. до 6 февраля 2025 г. признано незаконным: «Заслуживают внимания доводы защитника о нарушении принципа состязательности сторон в судебном заседании.
Несмотря на то, что право стороны защиты задать вопросы следователю прямо не указано в нормах, регламентирующих продление срока содержания под стражей, с учетом принципов состязательности, указанное не может ограничивать реализацию права стороны защиты задать инициатору ходатайства вопросы об обстоятельствах законности проводимых им следственных действий.
Допущенные судом нарушения уголовно-процессуального закона при рассмотрении вопроса о сохранении меры пресечения в отношении обвиняемого являются существенными, повлиявшими на исход дела, то есть на правильность его разрешения по существу».
Важно отметить, что выводы судьи кассационного суда верны с точки зрения конституционных норм и общих принципов уголовно-процессуального закона.
Стоит ли лишний раз напоминать, что по смыслу закона право на свободу является основополагающим правом человека? Ограничения прав и свобод могут быть оправданы публичными интересами, если такие ограничения отвечают требованиям справедливости, являются пропорциональными, соразмерными и необходимыми для целей защиты конституционно значимых ценностей. При решении вопросов, связанных с применением норм законодательства о мере пресечения, судам, исходя из презумпции невиновности, следует соблюдать баланс между публичными интересами, связанными с применением мер процессуального принуждения, и важностью права на свободу личности1.
Таким образом, необходимость задавать следователю вопросы в судебном заседании не вызывает сомнений – данная процедура иногда позволяет кардинально изменить позицию суда в пользу стороны защиты и – в том числе таким способом – реализовать право обвиняемого на защиту, соблюсти принцип состязательности сторон в уголовном процессе. В процессе опрашивания следователя стоит задача акцентировать внимание суда на допущенных нарушениях (а также предоставить суду время осмыслить все эти нарушения), чтобы суд в пределах предоставленной законом дискреции мог принять законное и справедливое решение.
Безусловно, при помощи одного лишь опрашивания следователя в суде сложно получить положительное для стороны защиты судебное решение – это только один из этапов при рассмотрении вопроса о заключении лица под стражу (продлении ее срока). Защитнику также необходимо осуществить сбор характеризующего материала, медицинских документов на доверителя и членов его семьи, получить данные о наличии недвижимого имущества для исполнения меры пресечения в виде домашнего ареста (если позиция защиты именно в этом заключается) и т.д.
1 Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 19 декабря 2013 г. № 41 «О практике применения судами законодательства о мерах пресечения в виде заключения под стражу, домашнего ареста, залога и запрета определенных действий».
