АП г. Москвы опубликовала Обзор дисциплинарной практики за 2018 г., 2019 г. и первое полугодие 2020 г. по вопросам, связанным с публичным поведением адвоката при осуществлении профессиональной деятельности, а также в СМИ и информационно-телекоммуникационной сети Интернет, который содержит 11 разъяснений.
Старший партнер АБ «МАГРАС», руководитель экспертного центра по уголовно-правовой политике и исполнению судебных актов «Деловой России» Екатерина Авдеева отметила, что обзор дает основание полагать, что дисциплинарные взыскания, которые применялись Советом АП г. Москвы, полностью адекватны степени допущенных нарушений.
«Совет палаты учитывал степень нарушения и то, что адвокат, несмотря на высокие стандарты поведения, которые обусловлены выбранной профессией, может, как и любой человек, в зависимости от ситуации проявлять эмоциональность и некоторую несдержанность. При этом Совет регулярно обращает внимание на то, что необходимо сохранять честь и достоинство, вести себя уважительно и не допускать оскорбительного поведения. Поскольку публикации в СМИ в большой части формируют имидж адвоката, действительно важно, чтобы эмоциональность, которая может быть следствием грубого нарушения правовых норм закона, с другой стороны, не переходила в откровенно нецензурную брань или иные высказывания в СМИ, очевидно умаляющие авторитет адвокатуры. Кроме того, важно поддержание имиджа адвоката. При этом прекращение статуса все же, полагаю, должно применяться только в исключительных случаях. Хочу отметить, что во всех приведенных в обзоре случаях Совет очень глубоко подходил к анализу, в том числе лингвистическому, а также доказанности нарушения, учитывались все факты», – полагает она.
В п. 1 документа отмечено, что Совет АП г. Москвы прекратил статус адвоката за неуважительные публичные высказывания в социальных сетях.
Адвокат АП Свердловской области Сергей Колосовский назвал знаковым рассматриваемый случай. «Несмотря на обезличенность обзора, всем известно, что в этом пункте изложено решение в отношении Марка Фейгина. В описанном случае, полагаю, двух мнений быть не может: подобное публичное поведение, изобилующее обсценной лексикой и прямыми оскорблениями в адрес процессуальных оппонентов, несовместимо со статусом адвоката. Однако поведение данного адвоката долгое время было неким эталоном публичного поведения для неокрепших умов, недавно пришедших в профессию и жаждавших публичного признания и статуса “политического адвоката”. Поэтому принципиальная оценка адвокатским сообществом подобного поведения как абсолютно недопустимого очень важна с точки зрения искоренения определенных негативных тенденций, проявившихся в действиях других коллег под влиянием публичной активности данного адвоката», – полагает эксперт.
Екатерина Авдеева отметила, что в рассматриваемом случае трудно не согласиться с прекращением статуса адвоката в связи с откровенно неуважительными публичными высказываниями в социальных сетях, которые, по словам Совета, носят характер «площадной брани», в совокупности с другими обстоятельствами и имевшим ранее место предупреждением, так как речь идет не о спонтанной реакции, а о сознательно выбранном стиле поведения, который действительно умаляет авторитет адвокатского сообщества.
Из п. 2 обзора следует, что Совет объявил замечание столичному адвокату за недопустимые высказывания в адрес представителей другой стороны спора на телевизионной передаче.
«Действия адвоката настолько очевидно нарушают требования, предъявляемые как КПЭА, так и Правилами поведения адвокатов в Интернет-сети к публичному поведению адвоката, что совершенно непонятно, как адвокат мог такое поведение допустить. Впрочем, объяснения представителя лица, в отношении которого велось дисциплинарное производство, о том, что его поведение является допустимой “интеллектуальной издевкой”, свидетельствуют о том, что, очевидно, не всем и не все очевидно», – отметил Сергей Колосовский.
По мнению эксперта, Совет АП г. Москвы обоснованно указал недопустимость унижения достоинства коллег, в каком бы качестве они ни участвовали в процессе. «Строго говоря, подобное поведение было бы признано советом недопустимым, даже если бы подобная “интеллектуальная издевка” осуществлялась и в отношении лиц, не являющихся адвокатами, поскольку избранный адвокатом формат публичной дискуссии дискредитирует в первую очередь его самого, а опосредованно все адвокатское сообщество. Собственно, на это и указал Совет, заметив, что в связи с неопределенностью конкретных адресатов унизительных высказываний и невозможностью точно определить их как адвокатов необходимо квалифицировать действия адвоката Д. как нарушения требований п. 2 ст. 8 КПЭА в части обязанности адвоката придерживаться манеры поведения, соответствующей деловому общению, а не как нарушения требований п. 1 ст. 15 и подп. 1 п. 2 ст. 15 вышеуказанного Кодекса», – прокомментировал Сергей Колосовский.
Он добавил, что Совет палаты отверг большую часть обвинений, указав, что использование определенных экспрессивных приемов имеет своей целью подчеркивание сказанного, усиление его выразительности, что не только допустимо, но и рекомендовано в методической литературе для отдельных ситуаций в ходе публичных выступлений адвокатов. «Таким образом, Совет АП г. Москвы указал на то, что существует достаточно тонкая грань между эмоциональной дискуссией и недопустимым поведением», – полагает адвокат
В третьем примере сообщается, что адвокат получил замечание за высказывание в адрес доверителя угрозы причинения вреда здоровью с использованием обсценной лексики. В следующем пункте обзора отмечено, что Совет палаты, прекратив дисциплинарное производство из-за обнаружившегося отсутствия допустимого повода для его возбуждения, обратил внимание адвоката на допущенные ею в телевизионной передаче высказывания.
Исходя из п. 5 документа, использование информации о содержании конфиденциальных бесед обвиняемого с его адвокатами, явно полученной с нарушениями требований закона, является недопустимым поводом для инициирования дисциплинарного разбирательства против адвокатов. Размещение же адвокатами в СМИ сведений об условиях содержания их подзащитных и иных лиц в СИЗО (в том числе сообщенных адвокатам в ходе конфиденциальных бесед с доверителями), не является дисциплинарным проступком.
Сергей Колосовский назвал важным это решение Совета по представлению Минюста в отношении адвокатов, якобы разместивших в СМИ сведения о нарушениях прав доверителя в условиях содержания последнего под стражей. По его словам, оно является прецедентным в силу того, что правоохранительные органы регулярно инициируют обращения в адвокатские палаты с просьбой привлечь к ответственности адвокатов, занимающих активную позицию в публичном поле. «Анализ таких представлений свидетельствует, что, по мнению их авторов, недопустимым является само по себе распространение информации о нарушениях, допускаемых правоохранителями. Поскольку подобные обращения приобретают массовый характер, очень хорошо, что Совет АП г. Москвы в очередной раз разъяснил, что само по себе распространение негативной информации о работе, в частности учреждений ФСИН, состава какого-либо проступка не образует», – подчеркнул Сергей Колосовский.
Как следует из п. 6 обзора, адвокату было объявлено замечание за включение им в письменное обращение, направленное в электронную приемную Федеральной службы судебных приставов России, слов и выражений, умаляющих честь и достоинство сотрудников регионального УФССП, типа «олигофрен (в стадии дебильности)».
Комментируй данный пример, Сергей Колосовский назвал его забавным: «Здесь присутствует и достаточно остроумное объяснение адвоката, обосновавшего допустимость своих выражений позицией ЕСПЧ, и достаточно остроумный анализ этой позиции Советом, указавшим на недопустимость сравнения пристава с политическим деятелем. Вместе с тем, полагаю, в данном случае адвокат действительно допустил нарушение рамок приемлемого поведения. При этом нарушение достаточно незначительное и основанное на не вполне корректном ведении полемики. Полагаю, что, если бы вместо утверждения о диагнозе адвокат просто предложил бы проверить психическое здоровье пристава, указав на факты, свидетельствующие о слабоумии обсуждаемого лица, решение Совета могло быть иным».
Адвокат рассказал, что он сам был ранее вынужден обратиться с заявлением о проверке психического здоровья следователя, что вызвало негодование руководства последнего. «Однако, рассмотрев жалобу СКР, вице-президент адвокатской палаты отказал в возбуждении дисциплинарного производства, указав, что я лишь обратил внимание руководства на определенные факты и просил их проверить, а сами документы, составленные следователем и приложенные мной к заявлению, свидетельствуют о том, что за ними “действительно может скрываться нечто большее и медицинское”. Таким образом, очень важна не только суть обращения, но и форма подачи негативной информации. Более того, адвокату, не умеющему выразить свое негодование либо донести негативную информацию в корректной форме, вероятно, имеет смысл еще поработать над своей речью», – подчеркнул Сергей Колосовский.
Екатерина Авдеева отметила, что высказывания, умаляющие достоинство, не должны содержаться в официальных документах, направляемых адвокатом. «Даже если судебный пристав проявил незнание закона, нельзя не согласиться с выводами Совета и объявленным замечанием, так как недопустимо использовать такие выражения, как “олигофрен”, “имбецил” и т.д. в официальных документах, даже в случае спровоцированных эмоций. В процессе написания документа есть время обдумать, в отличие от ситуации, когда в устной речи это может быть следствием эмоциональной реакции», – отметил эксперт.
Согласно седьмому разъяснению, поводом для возбуждения дисциплинарного производства стало обращение судьи по поводу публикации в личном блоге защитника, в которой для характеристики обвинения, предъявленного его подзащитному, тот использовал слово «лажа». Совет палаты, признав правильно установленными квалификационной комиссией факты, не согласился с ее выводом о допущенном адвокатом нарушении и прекратил дисциплинарное производство из-за отсутствия допустимого повода для возбуждения последнего.
«Совет, констатируя добросовестность поведения адвоката, указал, что он, давая оценку имеющим место, по его мнению, нарушениям уголовно-процессуального законодательства, допущенным в отношении его подзащитного, имеет право на известную степень эмоциональности, использование афоризмов, гротескных выражений, не выходящих за пределы требований законодательства об адвокатской деятельности и адвокатуре. В частности, используемая адвокатом лексика не может содержать жаргонные слова и выражения, не должна являться пониженной. При этом степень гротескности суждений может находиться в известной связи со степенью нарушений уголовно-процессуального законодательства, которые, по мнению адвоката, допущены в отношении его подзащитного», – заметил Сергей Колосовский.
Он добавил, что претензии судьи сводились не только к форме, но и к размещенному адвокатом контенту, содержащему доказательства по уголовному делу: «В этой части Совет отметил, что публичное распространение информации, направленной на защиту доверителя при рассмотрении дела судом присяжных, является совершенно правомерной формой работы адвоката-защитника».
Из п. 8 следует, что адвокату объявили замечание за использование им в судебном заседании выражений, не соответствующих стилю делового общения, и проявленное неуважение к суду.
В следующем разъяснении отмечено, что адвокатом было получено предупреждение за ненаправление в Совет АП г. Москвы уведомления о принятии им поручения на ведение дела по требованиям другого адвоката, а также за включение в письменные возражения этически недопустимых и не соответствующих деловой манере выражений.
Исходя из п. 10 обзора, Совет палаты прекратил дисциплинарное производство в отношении адвоката из-за отсутствия в его действиях нарушения норм законодательства об адвокатской деятельности и адвокатуре. Предметом дисциплинарного производства стала фраза адвоката, произнесенная им во время судебного разбирательства по гражданском делу: «Истец является преступником с тремя судимостями и лжецом».
В п. 11 документа сообщается, что Совет прекратил дисциплинарное производство вследствие отсутствия в действиях (бездействии) адвоката нарушения норм законодательства об адвокатской деятельности и адвокатуре, одновременно обратив внимание адвоката на необходимость более тщательного формулирования публичных экспертных комментариев.
Как следует из материалов дела, предметом дисциплинарного разбирательства стала статья в интернет-газете, в которой содержался комментарий адвоката К.: «При наличии у следствия столь убедительных доказательств путь смягчения наказания у обвиняемых один – раскаяться, заключить досудебное соглашение, активно способствовать раскрытию всех обстоятельств преступления... А в данном случае мы наблюдаем обратное. Подсудимая идет в категорический отказ, а Фемида ограничивается символическим наказанием. Такое правосудие можно назвать ангажированным».
