– Мария, в выступлении на секции «Профессиональные риски в адвокатской деятельности», проведенной кафедрой адвокатуры Московского государственного юридического университета имени О.Е. Кутафина (МГЮА) в Федеральной палате адвокатов РФ 23 ноября 2023 г. в рамках XXIV международной научно-практической конференции «Кутафинские чтения», Вы глубоко проанализировали тему уголовного преследования адвокатов и инхаус-юристов на примере дела «Аэрофлота». Вы пришли к выводу, что, хотя практика привлечения адвокатов к уголовной ответственности по аналогичным основаниям пока не получила распространения, данное дело создает опасную тенденцию, приводящую адвокатов к необходимости доказывать свое право на законность осуществления адвокатской деятельности. На чем Вы основываете такое мнение?
– Дело «Аэрофлота» явилось беспрецедентным с точки зрения уголовной практики. Естественно, сторона защиты до последнего надеялась на то, что здравый смысл восторжествует и итоговое решение будет справедливым, однако, увы, этого не случилось.
На секции «Профессиональные риски в адвокатской деятельности» я говорила о том, что уникальность данного дела была связана не только с тем, что адвокатов, по сути, судили за оказанную ими юридическую помощь, но и с составом участников данного процесса, ведь все они (и судья, и государственные обвинители, и адвокаты, и все подсудимые) являются профессиональными юристами, прекрасно понимающими специфику юридической профессии, в связи с чем дело по своей сути не было сложным или непонятным.
Непонятным было и остается лишь то, почему же адвокаты, хорошо выполнившие свою работу по поручению своего доверителя, по согласованным с ним ставкам, которые не являлись завышенными и были аналогичны ставкам иных юристов, оказывающим юридическую помощь компании, оказались осужденными?! Почему следственные органы, а вслед за ними и сторона обвинения повторяли, что юридическая помощь, оказанная адвокатами, была не нужна (это в конечном итоге нашло отражение и в самом приговоре), в то время как сам доверитель, признанный потерпевшим по уголовному делу, пояснял, что работа была нужна и выполнена на высоком профессиональном уровне?!
Вот именно поэтому я и прихожу к выводу, что дело «Аэрофлота» создало опасный прецедент и теперь адвокаты будут вынуждены доказывать свое право на профессию и на извлечение законного дохода, ведь всегда может найтись тот, кто скажет, что данная работа не нужна или слишком дорога, и, как показала практика, не надо даже обосновывать данную точку зрения. Аналогичная точка зрения высказана в заключении Комиссии Совета ФПА РФ по защите прав адвокатов на приговор по делу «Аэрофлота». В частности, указанный приговор, по мнению Комиссии, нарушает профессиональные права адвокатов и содержит в себе правовые позиции, допускающие в правовом пространстве Российской Федерации критические риски для адвокатской профессии и фактически исключающие безопасность профессиональной деятельности адвокатов.
– Вы лично участвовали в деле «Аэрофлота»? Участвовал ли в нем кто-либо из Ваших коллег по Адвокатскому бюро ZKS?
– Да, мы совместно с партнером бюро Андреем Гривцовым осуществляли защиту бывшего заместителя генерального директора ПАО «Аэрофлот» Владимира Александрова.
– В своем выступлении Вы упомянули о том, что корпорация следила за делом и помогала защите. В чем заключалась помощь со стороны Федеральной палаты адвокатов РФ?
– Федеральная палата адвокатов РФ неоднократно ставила вопрос об изменении меры пресечения в отношении адвокатов, при этом письма направлялись как в Следственный комитет РФ, так и в суд. Кроме того, на всем протяжении данного уголовного дела стороне защиты оказывалась всесторонняя методическая помощь, мы всегда могли посоветоваться с мэтрами российской адвокатуры, в том числе нам активно помогал Генри Маркович Резник. Мы чувствовали, что корпорация нас поддерживала.
– Можете ли Вы дать какие-либо рекомендации коллегам, защищающим адвокатов по таким делам, как дело «Аэрофлота»?
– Я думаю, что защита адвокатов по таким категориям дел сама по себе не является сложной с точки зрения защиты как таковой, по той простой причине, что адвокаты хорошо понимают, какие документы в подтверждение факта осуществления деятельности необходимо представлять. Однако защита по таким делам является сложной с точки зрения морально-нравственных и эмоциональных аспектов.
Хотелось бы отметить, поскольку зачастую в основу обвинения ложится некая экспертиза (как это было в деле «Аэрофлота»), устанавливающая завышение стоимости услуг адвокатов или нецелесообразность привлечения адвокатов при наличии в штате внутренних юристов, то работать, конечно, надо с этими экспертизами, добиваясь исключения вопросов, носящих явно правовой характер. А что касается так называемого завышения стоимости услуг, если уж и ставится такой вопрос, то исследование должно давать ответ, насколько завышена стоимость, высчитывать некую дельту, учитывая понесенные расходы. Хотя все же у меня большие сомнения в том, что это возможно. Я считаю, что применительно к работе адвокатов нельзя говорить о «рыночной стоимости». Кстати говоря, такую позицию высказывала и Федеральная палата адвокатов РФ (Правовая позиция Федеральной палаты адвокатов РФ об исследовании на предмет определения «рыночной стоимости» юридической помощи от 20 января 2020 г. – Прим. ред.).
В рамках работы с экспертизой по делу «Аэрофлота» мы получили ответ из РФЦСЭ Минюста России о том, что те вопросы, на которые эксперты дали ответы в своем заключении, носят правовой характер, в связи с чем по ним не может быть проведена экспертиза, однако судом данные доводы были проигнорированы.
Кроме того, в этом деле все свидетели, которых сторона обвинения именовала свидетелями обвинения, по сути, явились свидетелями защиты, поскольку они подтверждали как факт оказания помощи адвокатами, так и высокий профессионализм последних и необходимость данной помощи, поэтому даже когда сторона обвинения, допросив 40 свидетелей из 140 заявленных, отказалась от допроса остальных, сторона защиты вызвала данных свидетелей на своей стадии представления доказательств.
– А рекомендации коллегам, как избежать риска уголовного преследования в связи с осуществлением адвокатской деятельности?
– В настоящее время сам факт работы с государством формирует уголовные риски, причем, как показала практика и что также обсуждалось с коллегами в рамках «Кутафинских чтений», чем лучше и добросовестнее оказывается юридическая помощь, тем выше риски привлечения к уголовной ответственности, ведь почему-то некоторые представители правоохранительных органов воспринимают адвоката не как процессуального оппонента, который выполняет свою работу, а как врага, что лично мне кажется в корне неправильным и порочным. Однако хочу отметить только, что при оказании юридической помощи адвокатам надо очень внимательно относиться как к фиксации своей деятельности, ведению адвокатского досье, так и формированию отчетов по результатам деятельности (детализации выполненной работы, затраченного времени), поскольку в конечном итоге именно они становятся предметом особого внимания правоохранительных органов.
– Вы присоединились к Адвокатскому бюро ZKS для защиты доверителей по уголовным делам в 2019 г. С какого времени Вы являетесь партнером АБ ZKS? На каких категориях дел специализируетесь?
– Да, в 2019 г. я получила статус адвоката и cразу присоединилась к АБ ZKS в качестве партнера. В основном я специализируюсь на защите доверителей по уголовным делам экономической и должностной направленности.
– Когда и почему Вы стали экспертом при Уполномоченном по защите прав предпринимателей в г. Москве? В чем состоит Ваша деятельность в этом качестве?
– В июне 2019 г. я стала экспертом pro bono при Уполномоченном по защите прав предпринимателей в г. Москве. Я принимаю участие в подготовке правовых заключений по обращениям предпринимателей, столкнувшихся с уголовным преследованием. Самая большая проблема заключается в том, что, несмотря на предпринятые законодателем попытки либерализации уголовного закона в части привлечения к уголовной ответственности представителей бизнеса по делам предпринимательского характера, в том числе запрет на избрание меры пресечения в виде заключения под стражу, правоприменители все равно продолжают в абсолютно очевидных ситуациях говорить о том, что совершенные деяния не связаны с предпринимательской деятельностью, а суды по ходатайству следственных органов избирают в отношении представителей бизнеса меру пресечения в виде заключения под стражу. В этой связи, конечно, хочется оказать посильную помощь в перемене данной порочной практики, что и явилось основной причиной, почему я стала экспертом при Уполномоченном по защите прав предпринимателей в г. Москве. Эту деятельность я осуществляю, как уже сказала, pro-bono и в любом случае большую часть своего рабочего времени трачу на непосредственную работу по защите прав и законных интересов моих доверителей.
– Какие дисциплины Вы преподаете на кафедре практической юриспруденции МГЮА? Помогает ли адвокатский опыт в преподавательской работе, находят ли применение на практике знания, которыми Вы обладаете как преподаватель?
– Я очень люблю общаться и работать со студентами и молодыми специалистами. При этом мне кажется, что это очень важно для любого практикующего юриста. Такое взаимодействие заключается не только и не столько в передаче своего опыта, сколько в собственном росте, ведь в результате учишься и ты сам. Сейчас молодое поколение очень энергичное, целеустремленное, они четко видят себя и свои задачи в будущем, постоянно занимаются саморазвитием, а самое главное, у них горят глаза и есть желание узнавать новое, практиковаться, улучшать себя и двигаться вперед.
На кафедре практической юриспруденции сейчас я веду курс «Техника юридического письма», а с февраля планирую читать авторский курс «Работа адвоката по уголовным делам на стадии предварительного расследования и в суде». Кроме того, с конца лета 2023 г. мы в своем бюро запустили программу стажировки, куда приглашаем студентов последнего курса бакалавриата и магистрантов, чтобы они могли окунуться в практическую составляющую адвокатской деятельности, посмотреть, как работает команда адвокатов, пропитаться ее духом и ценностями. Я курирую данную программу и хочу сказать, что она уже принесла свои плоды: уже большое количество студентов прошли стажировку, а у нас в команде появился новый очень талантливый стажер, и мы уверены, что в ближайшее время присоединятся и другие.
– До прихода в адвокатуру Вы занимали различные должности в органах Следственного комитета РФ, где работали, начиная с 2007 г., причем были на очень хорошем счету – получали поощрения и благодарности руководителя ГСУ СК России по г. Москве, председателя Следственного комитета РФ. Что побудило Вас сменить профессию?
– Я пришла в адвокатуру осознанно и органично. Действительно, много лет я работала следователем и очень любила свою работу, по сей день считаю ее одной из самых интересных, важных и нужных профессий. Однако на определенном этапе поняла, что хочу попробовать себя в другом направлении. Система стала сильно меняться, и захотелось что-то поменять, ведь адвокатура – это совсем другое, это про помощь и про защиту, чем я и хотела заниматься. Одно я знаю точно: я определенно там, где должна быть, для меня это не работа, а образ жизни. Совершенно точно не хочу, чтобы меня воспринимали как адвоката – бывшего следователя. Я адвокат – адвокат. Мой прошлый профессиональный опыт никуда не денешь, но сейчас ассоциирую себя только с адвокатурой.
– Насколько сложно было после смены вектора Вашей деятельности с обвинительного на защитительный перестроиться в профессиональном плане – в формировании позиции по делу, стратегии и тактики работы, общении с другими участниками процесса?
– Отвечая на предыдущий вопрос, я говорила о том, что мой переход носил осознанный и органичный характер, поэтому я не могу сказать, что мне было очень сложно перестраиваться. Мне кажется, что к моменту моего ухода из следственных органов все это уже сформировалось. Конечно, было много нового и интересного, было даже то, что удивляло, ведь, работая следователем, я видела работу адвоката на следственных действиях и в судах, а это лишь самая поверхность. За этой работой скрывается колоссальный труд, зачастую не одного человека, а целой команды, и это восхищает. Ну и, конечно же, нельзя не сказать про взаимодействие с доверителями, что также остается за кулисами следственных действий и судебных заседаний. Адвокатская деятельность и оказываемая помощь намного многограннее, чем исключительно процессуальное участие, ведь не просто так закон называет деятельность адвоката именно помощью, а клиента доверителем, это действительно нечто более глубокое.
– Вы рекомендованы различными рейтингами, например международными рейтингами Best Lawyers в сфере защиты по уголовным делам (Criminal Defense) и The Legal 500 в сфере White-collar crime (Recommended lawyer), индивидуально отмечены в Группе 1 по уголовному праву рейтингами Право-300 и «Российской газеты». В рейтингах участвуют и многие другие адвокаты. Как это соотносится с положениями ст. 17 Кодекса профессиональной этики адвоката, согласно которой информация об адвокате и адвокатском образовании допустима, если она не содержит в том числе оценочных характеристик адвоката, отзывов других лиц о работе адвоката, сравнений с другими адвокатами?
– В данном случае включение в рейтинг является неким признанием нашего бюро, а также партнеров бюро. Оно формируется на основе тех дел, которыми занимается бюро, и, безусловно, не может не быть приятным для нашей команды. Однако мы никогда не давали оценку самим себе или нашей деятельности и не допускали сравнений с кем-либо из коллег. Скорее, мы просто занимаемся своим делом, и хочется верить, что делаем это хорошо. Во всяком случае, каждый член нашей команды отдается полностью и без остатка своему любимому делу. Мы бережно относимся к адвокатской тайне и нашим доверителям, в связи с чем организаторы рейтингов могут видеть только сведения, имеющиеся в средствах массовой информации, о наиболее резонансных делах.
– Что делать, чтобы избежать профессионального выгорания?
– Лично у меня никогда не стоял вопрос профессионального выгорания. Да, иногда кажется, что опускаются руки. Все мы знаем и видим, что пока в нашей стране преобладает обвинительный уклон, из-за чего очень часто сталкиваемся с очевидно абсурдными и вопиюще несправедливыми решениями. Однако, пережив эмоционально данные моменты, понимая, что ты нужен своим доверителям, каждый раз поднимаешься и находишь в себе силы бороться дальше и двигаться вперед. Надежда и вера живут всегда, поскольку без них, как мне кажется, было бы невыносимо работать. Я часто говорю, что считаю нашу работу не работой, а образом жизни, и, мне кажется, именно этот подход помогает избежать выгорания. Ну и, конечно же, у каждого должна быть своя «норка», семья, которая наполнит силами и ресурсами, чтобы, несмотря ни на что, идти дальше.
