Вряд ли для кого-то секрет, что адвокаты всегда находились под пристальным вниманием спецслужб, служили объектом оперативных разработок, нередко становились фигурантами уголовного преследования. Последние показательные факты – известное дело Михаила Беньяша в Краснодаре или Д. Хомякова в Белгороде, которому предъявлено обвинение в нарушении неприкосновенности частной жизни и разглашении данных предварительного следствия, – тому наглядные примеры.
Уголовно-процессуальным законом (ст. 447, 448 УПК РФ) адвокат отнесен к категории спецсубъектов, уголовное дело в отношении него может быть возбуждено руководителем следственного органа Следственного комитета РФ по субъекту Российской Федерации. Также адвокатам установлены некоторые гарантии обеспечения сохранности адвокатской тайны (ст. 450.1 УПК РФ).
Федеральный закон «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации» под адвокатской тайной понимает любые сведения, связанные с оказанием адвокатом юридической помощи своему доверителю. Адвокат не может быть вызван и допрошен в качестве свидетеля об обстоятельствах, ставших ему известными в связи с обращением к нему за юридической помощью или в связи с ее оказанием (подп. 1, 2 ст. 8).
Однако едва ли можно считать, что сами адвокаты полноценно защищены не только от несанкционированного либо необоснованного проникновения заинтересованных оперативных структур в их профессиональную деятельность, но и прямых провокаций, попыток скомпрометировать, повлиять на позицию и т.п.
Ведь адвокат, в частности, как защитник в уголовном судопроизводстве или представитель той или иной стороны в гражданском, арбитражном процессе является носителем доверенных ему клиентом определенных сведений, представляющих для спецслужб, органов предварительного расследования немалый интерес. И этот интерес отнюдь не праздный – соответствующие структуры наверняка принимают меры к тому, чтобы заполучить такую информацию.
Как предписывает «наш» закон, проведение оперативно-розыскных мероприятий и следственных действий в отношении адвоката (в том числе в жилых и служебных помещениях, используемых им для осуществления адвокатской деятельности) допускается только на основании судебного решения.
С судебно-следственными решениями все понятно. Это, если можно так выразиться, уже легализованная сторона принимаемых в отношении адвоката мер процессуального характера, которые можно своевременно, а иногда и эффективно оспорить в предусмотренном законом порядке.
Более значимой проблемой становятся процедуры, осуществляемые в отношении адвокатов в рамках оперативно-розыскной деятельности, когда зачастую можно даже не узнать, что находился «под микроскопом» спецслужб и становился объектом отслеживания и изучения.
Предположу, что, к примеру, контроль телефонных и иных переговоров адвоката, его почтовой корреспонденции и т.п. может вестись по делам оперативного учета в отношении иных лиц, подозреваемых или обвиняемых в совершении соответствующих категорий преступлений, исключительно с целью получения представляющей интерес информации. Естественно, об этом никто нас в известность не поставит. Законно это было или нет, мы, в свою очередь, оценить не сможем в силу неосведомленности о проведении подобных ОРМ.
Пользоваться полномочиями, предусмотренными Федеральным законом «Об оперативно-розыскной деятельности», может любой орган, осуществляющий ОРД. Но в последнее время в адвокатском сообществе активно циркулируют сведения о создании в структуре ФСБ России и ее региональных управлений специальных подразделений «по адвокатуре». Что послужило для этого информационным поводом, сказать сложно. Нельзя исключить и утечку из самой службы, следуя принципу «шила в мешке не утаишь».
Возможно, адвокатскую общественность взбудоражил законопроект члена Совета Федерации ФС РФ Алексея Александрова «О внесении изменений в Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации», которым предлагалось наделить прокурора полномочиями по изъятию по письменному ходатайству руководителя следственного органа федерального органа исполнительной власти в области обеспечения безопасности любого уголовного дела или материалов проверки сообщения о преступлении, выявленного органом федеральной службы безопасности, у любого органа предварительного расследования, не являющегося органом федеральной службы безопасности, и передаче его (их) следователю органа Федеральной службы безопасности. Предлагалось одновременно внести дополнения в ст. 448 УПК РФ, наделив руководителя следственного органа федерального органа исполнительной власти в области обеспечения безопасности компетенцией возбуждать уголовные дела в отношении лиц, перечисленных в п. 10 ч. 1 настоящей статьи, в том числе адвокатов. ФПА РФ, кстати, активно возражала против таких новаций.
Несмотря на то что законопроект был снят с рассмотрения Государственной Думы в связи с отзывом субъектом права законодательной инициативы, неприятное послевкусие, что называется, осталось.
«Адвокатской газетой» в ЦОС ФСБ России был направлен запрос, в котором излагалась просьба предоставить информацию о том, созданы ли действительно подразделения (отделы) по адвокатуре в центральном аппарате ФСБ и региональных управлениях, каковы их назначение, цели и задачи.
Ответ руководителя центра общественных связей ФСБ свелся к тому, что деятельность органов Федеральной службы безопасности осуществляется по направлениям, определенным в ст. 8 Федерального закона «О федеральной службе безопасности» (далее – Закон о ФСБ); структура органов Федеральной службы безопасности определена исходя из необходимости реализации данных направлений деятельности, а иная интересующая СМИ информация относится к сведениям, составляющим государственную тайну, и не может быть предоставлена.
С обоснованностью такого ответа можно поспорить.
Согласно п. 4 ст. 5 Федерального закона «О государственной тайне» к перечню сведений, составляющих государственную тайну, в рассматриваемом аспекте относятся, в частности, данные о силах, средствах, источниках, методах, планах и результатах разведывательной, контрразведывательной и оперативно-розыскной деятельности, а также деятельности по противодействию терроризму, о финансировании этой деятельности, если эти данные раскрывают перечисленные сведения, и т.д.
Представляется, что упомянутая запрашиваемая информация о наличии либо отсутствии подразделения «по адвокатам» в структуре службы не может прикрываться грифом секретности. Запрос не содержал требований о предоставлении сведений о штатной численности таких отделов, должностных обязанностях сотрудников, средствах, методах и тактике осуществления оперативно-розыскной деятельности.
Основные задачи, функции и структура органов ФСБ предусмотрены Законом о ФСБ и конкретизированы Указом Президента РФ от 11 августа 2003 г. № 960 «Вопросы Федеральной службы безопасности Российской Федерации». Кстати, адвокатская деятельность как объект, представляющий угрозу для национальной безопасности, там не значится.
Поскольку представитель ФСБ в своем письме не дал однозначного ответа «нет» на поставленный редакцией вопрос, его ответ, судя по всему, следует расценивать скорее как «да». Ведь в случае отсутствия в системе службы таких подразделений очевидно, что информация об этом не могла претендовать на статус охраняемой государственной тайной, если здесь не сыграла роль банальная тяга к ореолу секретности. Дескать, по принципу – «может быть, видимо, но не исключено».
В рассматриваемом контексте на ум сразу приходит одно из любимых моих произведений – «Сказка про Федота-стрельца, молодого удальца» Л. Филатова, а именно: «Был у царя генерал, он сведенья собирал. Спрячет рожу в бороду – и шасть по городу. Вынюхивает, собака, думающих инако. Подслушивает разговорчики: а вдруг в стране заговорщики? Где чаво услышит – в книжечку запишет» или «Чтоб худого про царя не болтал народ зазря, действуй строго по закону, то бишь действуй... втихаря». Вот и напрашиваются невольно ассоциации – «по закону, втихаря».
Оставим анализируемый ответ на совести его автора.
Как уже отмечалось, адвокаты несомненно представляют оперативный интерес с точки зрения обладания информацией, которой с ними делятся доверители, в том числе и по делам, расследуемым следственными аппаратами ФСБ.
Однако считать это достаточным основанием для выделения адвокатов в отдельную категорию лиц и передачу их под «опеку» органов безопасности не позволяют никакие натяжки.
Создание специальных подразделений «против» адвокатов может привести к осуществлению целенаправленной, планируемой деятельности оперативных работников, сопряженной с тотальной слежкой и контролем, провокациями и подтасовками, вербовкой клиентов и т.п., нагнетанием атмосферы недоверия и даже страха, что будет представлять уже реальную опасность для членов нашего сообщества, негативно отражаться на эффективности защиты или представления интересов доверителей.
Наверное, это в определенной степени соответствовало бы нынешнему общему тренду возврата государственной политики в области прав человека, свободы слова, мнений и собраний во времена всесильного КГБ, репрессий и диссидентства.
Об этом, в частности, свидетельствует многократный в последние годы рост числа осужденных за «государственные преступления», в частности по ст. 282 УК РФ. Мне кажется, стоило бы признаться, что это не реальные, а в большей степени мифические, искусственно созданные правоохранительными органами «экстремисты».
Но какая бы структура ни «занималась» адвокатами, вывод один – нам необходимо быть бдительными, сплоченными, не поддаваться на провокации, строго стоять на позициях закона, профессионально и квалифицированно пользоваться своими полномочиями, четко соблюдать возложенные обязанности.
