В 2021 г. реформа третейского разбирательства отпраздновала пятилетие: в сентябре 2016 г. вступили в силу основные нормы, регулирующие внутренний и международный арбитраж в России. Изменение законодательства об арбитраже преследовало прежде всего цель распространения в РФ профессионального арбитража как способа независимого и эффективного разрешения споров, подходящего как российским, так и зарубежным сторонам, результатом чего является вынесение справедливого, взвешенного и обоснованного решения.
На данный момент мы видим, что в России благодаря реформе постепенно формируется корректное понимание сущности третейского разбирательства именно как формы правосудия, а не механизма его «обхода». Более того, внедренный в рамках реформы подход к регулированию деятельности постоянно действующих арбитражных учреждений (ПДАУ) способствует формированию и укреплению доверия к арбитражу со стороны как пользователей, так и судов: решения российских ПДАУ уже редко вызывают вопросы у государственных судов, а процент их исполнимости составляет около 97%.
В целом уходящий год показал, что российские арбитражные учреждения полностью адаптировались к существующим реалиям, продолжая функционировать даже в самые сложные периоды пандемии. Уже на конец 2020 г., судя по статистике поступивших и рассмотренных дел в ПДАУ, выявилась тенденция увеличения количества споров, несмотря на действующие эпидемиологические ограничения, этого же можно ожидать и в 2022 г.: например, количество споров в РАЦ только за первое полугодие 2021 г. выросло примерно на 30% по сравнению с аналогичным периодом прошлого года. Помимо роста количества споров, передаваемых в арбитраж, в 2021 г. возросло и количество арбитражных учреждений. И здесь важно упомянуть не только о появлении новых российских ПДАУ (арбитражного учреждения при Общероссийском отраслевом объединении работодателей «Союз машиностроителей России» и арбитражного центра при Автономной некоммерческой организации «Национальный институт развития арбитража в топливно-энергетическом комплексе»), но и о желании крупнейших международных арбитражных институтов (Международного арбитражного суда при Международной торговой палате (Суд ICC) – ICC International Court of Arbitration; Сингапурского международного арбитражного центра – Singapore International Arbitration Centre (SIAC)) работать в России.
В отношении дальнейшего развития арбитража в РФ отметим, что вряд ли стоит в ближайшее время ожидать существенных изменений в законодательстве об арбитраже: действующее нормативное регулирование достаточно полное, а описать законом все конкретные ситуации вряд ли возможно.
В то же время, на наш взгляд, российскому арбитражному сообществу стоит уделить больше внимания инструментам «мягкого права» (например, рекомендациям, руководствам, инструкциям), иллюстрирующим лучшие практики и являющимся рекомендациями сторонам, арбитрам и представителям. Такие документы могут разрабатываться, например, арбитражными институтами, профессиональными объединениями, бизнес-сообществом и касаться сфер, нормативное регулирование которых было бы чересчур негибким, что особенно критично для арбитража ввиду участия в нем представителей разных правовых систем. «Мягким правом» могут регулироваться, допустим, вопросы поведения представителей и арбитров, представления документов, допроса свидетеля и эксперта, где регулирование различается в зависимости от юрисдикции. В конечном итоге данные инструменты нацелены не на сугубо формальное следование тексту документа, а на повышение уровня правовой культуры участников арбитражного разбирательства и осведомленности о лучших практиках. Так, в 2021 г. РАЦ удалось разработать Кодекс этики сторон, учитывающий особенности разных правовых систем и предлагающий решения, которые могут в равной степени действовать в отношении всех сторон и представителей.
Более того, важную роль в формировании лучших практик играет Верховный Суд РФ, чьи рекомендации учитывают государственные суды. На сегодняшний день существует ряд вопросов, по которым мнения судов зачастую расходятся. Один из них касается недобросовестного арбитража ad hoc, осуществляемого в обход положений законодательства о ПДАУ. Абсолютное большинство отказов в выдаче исполнительного листа связано именно с тем, что суды устанавливают ведение институционального арбитража, действующего под видом ad hoc.
Сам по себе арбитраж ad hoc широко распространен в мире и проводится преимущественно по правилам ЮНСИТРАЛ с участием ведущих мировых арбитров. Такой профессиональный и добросовестный арбитраж следует только поощрять, а его ограничение может негативно повлиять на репутацию России как места разрешения споров. Проблема использования видимости арбитража ad hoc с недобросовестными целями, полагаем, должна решаться на уровне правоприменительной практики. В частности, представляются целесообразными более подробные разъяснения Пленума Верховного Суда о том, как осуществляется добросовестный ad hoc арбитраж, и, напротив, что может служить маркерами, свидетельствующими о наличии злоупотреблений и обхода Закона об арбитраже.
Неоднозначно решается и вопрос об «антиисковых» заявлениях подсанкционных лиц на основании ст. 248.2 АПК. В основном суды исходят из того, что для переноса спора в российскую юрисдикцию заявителям нужно доказать, что введение санкций создало препятствия в доступе к правосудию (например, дела № А56-57238/2020; № А60-62910/2018).
Однако в декабре 2021 г. Верховный Суд вынес определение по резонансному делу «НПК “Уралвагонзавод” против PESA Bydgoszcz» (дело № А60-36897/2020), в котором пришел к выводу, что факт введения санкций сам по себе свидетельствует о невозможности полноценной реализации права на судебную защиту в иностранном государстве, в связи с чем для перевода спора в юрисдикцию российских арбитражных судов достаточно одностороннего волеизъявления подсанкционного лица.
Учитывая, что практика по данному вопросу только формируется, возможно, консолидированная позиция ВС могла бы определить дальнейший вектор ее развития, особенно с учетом того, что до сих пор неясно, что именно законодатель понимает под международным арбитражем, находящимся за пределами территории РФ.
Что касается более «точечных» моментов, можно надеяться, что вместе со становлением в нашей стране института профессионального и прозрачного третейского разбирательства перестанет казаться рискованной или устрашающей и передача в арбитраж споров с большой концентрацией публичного элемента (например, из договоров, в которых участвует государство или муниципальные образования, привлекаются бюджетные средства, реализуются значимые для населения программы).
Так, Комиссией ЮНСИТРАЛ на мировом уровне отмечена важность существования в стране возможности как судебного, так и альтернативного разрешения споров при реализации больших инфраструктурных проектов, обеспечивающая уверенность инвесторов и подрядчиков в том, что любые их споры будут рассмотрены справедливо и эффективно. Уже сейчас в порядке арбитража могут разрешаться споры из инвестиционных договоров (концессионных соглашений, соглашений о государственно-частном и муниципально-частном партнерстве) в силу либо прямого указания на данную возможность (как в Федеральном законе от 21 июля 2005 г. № 115-ФЗ «О концессионных соглашениях»), либо презумпции арбитрабельности всех споров, если они прямо не отнесены к исключительной компетенции государственных судов.
Наконец, одним из немногих вопросов, для решения которого требуется законодательное регулирование, является арбитрабельность споров, связанных с государственными закупками, поскольку порядок определения арбитражного учреждения, которое вправе администрировать такие споры, до сих пор не установлен. Представляется, что на основе опыта администрирования действующими ПДАУ многих споров из смежной отрасли – корпоративных закупок по Федеральному закону от 18 июля 2011 г. № 223-ФЗ «О закупках товаров, работ, услуг отдельными видами юридических лиц» – можно сформировать механизм, позволяющий обеспечить открытость, прозрачность и профессиональный характер разрешения таких споров при администрировании действующими ПДАУ.
Итак, реформа арбитража заложила важный фундамент для его развития, однако еще предстоит большая работа по формированию правовой культуры участников третейского разбирательства, а также дальнейшему совершенствованию практик осуществления и администрирования арбитража.
