В одном из дел в моей адвокатской практике выявилась интересная позиция арбитражного суда, впоследствии поддержанная апелляционной и кассационной инстанциями (дело № А41-97542/19). Суть спора сводилась к тому, что гражданин безуспешно пытался внести пометку в ЕГРЮЛ о недостоверности сведений о нем, содержащихся в данных о юридическом лице, которое к моменту подачи заявления уже прекратило деятельность.
Так, с 2001 по 2003 г. мой доверитель являлся директором общества с ограниченной ответственностью. В 2003 г. трудовой договор с ним был расторгнут (о чем в трудовой книжке сделана соответствующая запись), после чего юридические и фактические отношения между бывшим директором и обществом были прекращены.
В 2019 г. при попытке зарегистрировать юрлицо доверитель получил отказ. Оказалось, что общество, которое он возглавлял в начале нулевых, в 2018 г. прекратило деятельность с долгами перед бюджетом, при этом на момент прекращения деятельности общества мой доверитель числился в ЕГРЮЛ в качестве единоличного исполнительного органа. Соответственно, согласно ст. 23 Закона о госрегистрации юридических лиц и индивидуальных предпринимателей он не вправе создавать юридические лица, приобретать доли в компаниях и вступать в должность исполнительного органа в течение трех лет с момента прекращения деятельности «проблемного» общества.
Очевидно, что невозможность регистрации нового юрлица была обусловлена наличием в ЕГРЮЛ недостоверных сведений, в связи с чем требовалось внести в Реестр соответствующую отметку. Однако возможно ли это сделать, если юрлицо уже прекратило деятельность?
В августе 2019 г. доверитель обратился в регистрирующий орган (МИФНС России № 23 по Московской области) с заявлением по форме Р34001 о внесении в ЕГРЮЛ требуемой отметки, но получил отказ со ссылкой на подп. «а» п. 1 ст. 23 Закона о госрегистрации юрлиц и индивидуальных предпринимателей (непредставление заявителем необходимых для регистрации документов). При этом согласно ст. 11 того же Закона для внесения записи о недостоверности данных в Реестре требуется только заявление по указанной форме.
После безуспешного обжалования отказа в территориальном Управлении ФНС по Московской области мы обратились с заявлением об оспаривании в арбитражный суд.
Процесс в первой инстанции был интересен тем, что на протяжении нескольких заседаний действия суда были направлены на выяснение факта прекращения трудовых отношений между заявителем и ликвидированным юрлицом (была даже предпринята попытка получить материалы регистрационного дела из регистрирующего органа, но тщетно). Судья настойчиво просила представителей МИФНС и УФНС привести норму закона, запрещающую вносить данные о недостоверности сведений в ЕГРЮЛ после прекращения деятельности юрлица. Однако ответ МИФНС и УФНС сводился к молчанию и утверждению о невозможности внесения пометки в Реестр в отношении юрлиц, правоспособность которых утрачена.
Ключевым, на мой взгляд, стал следующий момент: ст. 23 Закона о госрегистрации юрлиц и индивидуальных предпринимателей содержит исчерпывающий перечень оснований для отказа в регистрации юрлица (в том числе внесения в Реестр сведений о недостоверности данных), при этом такое основание, как «прекращение деятельности юридического лица», в нем отсутствует.
Позиция регистрирующего органа состояла в следующем:
- все ранее внесенные в ЕГРЮЛ сведения сохраняются;
- после прекращения деятельности юрлица законодательством не предусмотрена возможность внесения сведений о нем в ЕГРЮЛ;
- заявитель не предпринимал никаких действий с 2003 г.
Последний довод регистрирующего органа (впоследствии поддержанный судами) рассмотрю подробнее.
Согласно ст. 9 Закона о госрегистрации юрлиц и индивидуальных предпринимателей в период увольнения моего доверителя с поста директора общества для внесения в ЕГРЮЛ сведений о новом директоре необходимо было предоставить заявление от имени действующего единоличного исполнительного органа юрлица (суд отразил это положение в решении). Законодательство не содержит обязанности граждан, занимавших должности в органах управления юрлиц, мониторить ЕГРЮЛ в поисках недостоверных сведений о себе. Более того, до 2016 г. в этом не было смысла, поскольку механизм внесения пометки о недостоверности содержащихся в Реестре сведений появился с вступлением в силу Федерального закона от 30 марта 2015 г. № 67-ФЗ «О внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации в части обеспечения достоверности сведений, представляемых при государственной регистрации юридических лиц и индивидуальных предпринимателей» и последующим утверждением ФНС формы Р34001 для заявления.
Вместе с тем, как указывалось в постановлении Десятого арбитражного апелляционного суда, «Суд критически относится к бездействию ˂…˃, который будучи руководителем ООО ˂…˃ с 2002 г. по 2003 г. в течение 16 (шестнадцати) лет после увольнения не предпринял должных мер для внесения в ЕГРЮЛ сведений о недостоверности сведений в отношении него как директора, что ставит под сомнение его добросовестность».
Данную позицию поддержали вышестоящие суды, включая АС Московского округа, оставившие в силе решение первой инстанции. Они также не указали возможный механизм исправления недостоверных сведений в ЕГРЮЛ с 2003 по 2016 г. и не усмотрели фактического несоответствия действительности основания регистрирующего органа (непредоставление документов), указанного в решении об отказе.
Следует отметить, что, согласно позиции Конституционного Суда РФ, выраженной в определениях от 25 октября 2018 г. № 2616-О, от 13 марта 2018 г. № 580-О и от 19 декабря 2019 г. № 3435-О, оспариваемые положения подп. «ф» п. 1 ст. 23 Закона о госрегистрации юрлиц и индивидуальных предпринимателей, рассматриваемые в системной взаимосвязи с нормами о порядке внесения в ЕГРЮЛ записи о недостоверности сведений о юрлице, включая предварительное уведомление его учредителей (участников) и руководителя о необходимости представления в регистрирующий орган достоверных сведений в отведенный на это срок (п. 6 ст. 11 Закона), а также о порядке оспаривания действий регистрирующего органа по внесению записи о недостоверности содержащихся в ЕГРЮЛ сведений (гл. 24 АПК РФ), выступают элементами правового механизма, обеспечивающего реализацию принципа публичной достоверности содержащихся в ЕГРЮЛ сведений. Не затрагивая права контролирующих организацию лиц, способствующих своевременному представлению в регистрирующий орган достоверных сведений о ней, они не могут расцениваться как нарушающие в указанном аспекте конституционные права заявителя.
Из позиции КС вытекает, что законодательством предусмотрен правовой механизм, направленный на обеспечение принципа публичной достоверности содержащихся в ЕГРЮЛ сведений, а также на «борьбу» с недобросовестными лицами, не исполняющими предусмотренные законодательством обязанности, – в частности Законом о госрегистрации юрлиц и индивидуальных предпринимателей.
Таким образом, позиции судов по данному делу, на мой взгляд, не позволяют обеспечить соблюдение принципа публичной достоверности сведений, включенных в ЕГРЮЛ. Более того, в случае прекращения деятельности юрлица совершение заинтересованными лицами действий, направленных на обеспечение указанного принципа, невозможно.
Остается надежда, что Судебная коллегия по экономическим спорам Верховного Суда РФ усмотрит хотя бы фактическое несоответствие действительности основания регистрирующего органа (непредоставление документов), указанного в решении об отказе. Важным было бы получить и разъяснение КС, куда мы также направили жалобу, о порядке действий в подобных ситуациях.
