Присоединение Российской Федерации в 2011 г. к Конвенции о гражданско-правовых аспектах международного похищения детей 1980 г. (далее – Конвенция) должно было открыть новую веху в разрешении трансграничных споров о детях на территории России.
Действительно, Конвенция является специальным инструментом для возвращения незаконно перемещенного ребенка в государство постоянного проживания и показала свою эффективность и функциональность в странах, ее подписавших.
Однако применение Конвенции в России осложняется рядом обстоятельств как юридического, так и политического характера. По понятным причинам остановимся на правоприменительных проблемах.
Для начала стоит отметить, что присоединение к Конвенции, прежде всего, преследовало цель защитить интересы российских детей, которые по воле одного из родителей меняли российское место жительства на заграничное и тем самым вырывались из привычной культурной, образовательной и языковой среды.
Но Конвенция, как известно, носит взаимный характер, и иностранный родитель также может рассчитывать на возвращение из Российской Федерации незаконно перемещенного ребенка.
Поэтому отечественному правоприменителю приходится сталкиваться именно с запросами иностранных родителей, которые просят предписать возвращение ребенка из России.
Российский суд в соответствии с Конвенцией не может требовать возвращения ребенка из иностранного государства. В нашей практике известен случай, когда З. обратилась в Дзержинский районный суд Санкт-Петербурга с требованием о применении Конвенции в отношении ее сына, находящегося на территории Германии. Указанный суд отказал в принятии иска в связи с тем, что заявление не подлежит разрешению в порядке гражданского судопроизводства, а компетентными являются судебные органы ФРГ.
Несмотря на то что Конвенция вступила в силу для России 1 октября 2011 г., полноценная имплементация ее норм в российское законодательство была осуществлена только в 2014 г. после принятия и вступления в силу специального федерального закона, которым были внесены изменения в ГПК РФ, СК РФ и законодательство о судебных приставах и исполнительном производстве.
Однако отмеченное выше не означает, что до 17 мая 2014 г. (вступления в силу приведенных изменений) обращение в российский суд с запросом на основании Конвенции было невозможно.
Так, Фрунзенский районный суд Санкт-Петербурга в феврале 2014 г. принял к своему производству иск Л. (нашего доверителя) о возвращении ребенка в государство постоянного проживания – Итальянскую Республику.
Иск был предъявлен по общим правилам гражданского судопроизводства со ссылкой на нормы Конвенции с указанием, что заявление не является иском об определении места жительства ребенка. Судом в качестве органа, дающего заключение по делу, был привлечен орган опеки и попечительства по месту жительства ответчика.
Несмотря на то что Конвенция оперирует автономными понятиями такими, как «незаконное перемещение или удержание», «права опеки», «права доступа», российский суд не встал в тупик и правильно применил их, учитывая нормативное толкование, данное в Конвенции.
Кроме того, в строгом соответствии с буквой и духом Конвенции, суд отказал в принятии встречного иска о расторжении брака и определении места жительства ребенка. Напомним, что в настоящее время ст. 244.14 ГПК РФ указывает на недопустимость соединения исковых требований и предъявление встречного иска по делу о возвращении ребенка или осуществлении прав доступа.
Также суд в дополнение к многочисленным доказательствам, характеризующим истца и подтверждающим обстоятельства незаконного удержания ребенка на территории России, истребовал (как и в «классических» спорах о детях) акт обследования жилищно-бытовых условий сторон, а также заключение по иску.
Причем для получения необходимых сведений от итальянских государственных органов суд выдал на руки истцу соответствующий запрос, который потребовалось апостилировать и снабдить переводом. Стоит оговориться, что социальные органы и Италии, и России обследование жилищно-бытовых условий суду представили, а заключение по делу – нет, сославшись на отсутствие компетенции для подготовки такого рода документов.
Интересна позиция ответчика, представитель которого указал на непризнание Италией присоединения России к Конвенции и представил письмо из Министерства образования и науки Российской Федерации (Центрального органа по Конвенции), где указывалось: «положения Конвенции 1980 г. не могут быть применены в деле Л.».
Конечно, мнение государственного органа не могло не заинтересовать суд, и, несмотря на наши возражения о посягательстве на судебную монополию на толкование закона, документ был приобщен к материалам дела.
Следует заметить, что проблема применимости Конвенции к правоотношениям между Россией и Италией не так проста, какой кажется на первый взгляд. Действительно, Конвенцией предусмотрен особый механизм признания государствами, подписавшими или присоседившимися к Конвенции, новых Договаривающихся Сторон (ст. 38). Поэтому возможность отказа российского суда применять Конвенцию обстоятельно рассматривалась и обсуждалась с итальянскими коллегами до подачи иска.
Прежде всего, итальянские адвокаты (и в деле Л., и в иных делах) настаивали на применимости Конвенции, указывая на тот факт, что документ вступил в силу для обеих стран, и Россия не может не применять на своей территории действующий международный договор, обязательность применения которого наше государство подтвердило присоединением и ратификацией.
С нашей стороны мы дополнили рассуждения, полагая, что Венская конвенция о праве международных договоров 1969 г. закрепляет принцип «Pacta sunt servanda», а Федеральный закон «О международных договорах Российской Федерации» устанавливает, что международный договор подлежит выполнению Российской Федерацией с момента вступления его в силу для Российской Федерации.
По нашему мнению, из содержания ст. 38 Конвенции следует, что правило о присоединении следует применять только «в отношениях между государствами» (взаимодействие на уровне Центральных органов), при этом иностранный гражданин может требовать в российских судах применения договора, вступившего в силу для России.
Указанное развернутое и подробное обоснование было представлено суду. Но, увы, суд руководствовался мнением российского Центрального органа и, как это часто бывает, не объяснил, по какой причине не принимает позицию истца.
Таким образом, суд, отказывая в удовлетворении иска Л., указал, что Конвенция применению не подлежит, но «на всякий случай» установил, что ребенок перемещен в Россию из Италии законно и ответчиком не удерживается, то есть вопрос о праве опеки в смысле Конвенции все же разрешил. В дальнейшем апелляционная инстанция решение суда первой инстанции подтвердила, доводы апеллянта-истца не оценила.
Столь подробное описание дела Л. необходимо для иллюстрации изменений, которые произошли в гражданском судопроизводстве в связи с включением в ГПК РФ главы 22.2.
Во-первых, по примеру Германии была введена специальная территориальная подсудность по федеральным округам; во-вторых, к участию в деле привлекаются в обязательном порядке прокурор и орган опеки и попечительства; в-третьих, устанавливаются сокращенные сроки для рассмотрения дела (42 дня) и подачи апелляционной жалобы (10 дней); в-четвертых, решение суда должно быть направлено в Центральный орган – Минобрнауки. Забегая вперед, следует признать, что судами указанные требования строго соблюдаются.
Введенный процессуальный порядок открывал новые возможности, поэтому по настоянию доверителя К. и рекомендации итальянских адвокатов в июне 2014 г. в Тверской районный суд города Москвы было подано исковое заявление о возвращении ребенка в государство постоянного проживания.
Кратко суть дела: ребенок семи лет, бипатрид, родившийся и постоянно проживающий в Италии, посещающий там дошкольное учреждение и наблюдающийся у педиатра, тайно вывезен матерью из Италии в Россию, где до этого бывал несколько раз.
Суд в строгом соответствии с Конвенцией проверил доводы истца о незаконности перемещения, отклонил доводы ответчика об отсутствии признания Италией России, заслушал позиции органа опеки (отказать в иске) и прокурора (иск удовлетворить) и вынес решение о возвращении ребенка в Итальянскую Республику, особо указывая, что вопрос непризнания России не влияет на возможность применения Конвенции к спорным правоотношениям.
Таким образом, судом установлено, что ребенок был вырван из привычной для него среды, и мать в нарушение прав опеки, установленных ст. 155 ГК Италии, незаконно переместила и удерживает ребенка в России. Как видим, Конвенция применена в ее доктринальном виде.
Однако ответчик подал апелляционную жалобу, а прокурор принес апелляционное представление, в которых указывалось на применение судом закона, не подлежащего применению.
Апелляционная инстанция проигнорировала доводы возражений на апелляционные жалобу и представление, полагала невозможным применение Конвенции, но также (как и районный суд Санкт-Петербурга) исследовала вопрос о законности перемещения ребенка, условиях его жизни в России и, как следствие, отменила решение суда первой инстанции, отказала в иске.
Верховный Суд подтвердил мнение апелляционной инстанции, отметив, что Конвенция не может применяться, но доводы кассатора-истца не исследовал. По всей видимости, точку в деле К. придется ставить Европейскому суду по правам человека.
ЕСПЧ по жалобам против Бельгии, Германии, Швейцарии, etc. давал оценку применения национальными властями Конвенции и выработал определенную позицию, анализировать которую следует в отдельной статье. Однако стоит отметить, что Европейский Суд полагает возможным применение Конвенции, когда это соответствует целям защиты права на семейную жизнь (ст. 8 Конвенции о защите прав человека и основных свобод). Очевидно, что в деле К. средоточием интересов ребенка является Италия, и неизвестно, как в долгосрочной перспективе отразится на ребенке его перемещение в Россию.
Строго юридически препятствий в применении Конвенции в России даже в отношении детей, перемещенных из Италии, нет, так как российский суд может опираться как на ст. 25 Венской конвенции 1969 г., позволяющей применять договор до его полного вступления в силу, так и на правило международной вежливости и взаимности.
В настоящее время Российскую Федерацию как участника Конвенции признали 39 государств, так что российский суд будет вынужден применить этот международный договор, но, как показывает наш опыт, даже очевидные факты нарушения прав опеки могут быть оценены судом как допускаемые семейным законодательством правомочия родителя.
Практика обращения в российские суды по Конвенции показывает, что судебная система неохотно использует международно-правовые нормы и предпочитает опираться исключительно на национальное законодательство.
Однако ничто не может быть выше интересов ребенка, и задача суда соблюсти баланс между публичными и частноправовыми интересами.
Действительно, Конвенция является специальным инструментом для возвращения незаконно перемещенного ребенка в государство постоянного проживания и показала свою эффективность и функциональность в странах, ее подписавших.
Однако применение Конвенции в России осложняется рядом обстоятельств как юридического, так и политического характера. По понятным причинам остановимся на правоприменительных проблемах.
Для начала стоит отметить, что присоединение к Конвенции, прежде всего, преследовало цель защитить интересы российских детей, которые по воле одного из родителей меняли российское место жительства на заграничное и тем самым вырывались из привычной культурной, образовательной и языковой среды.
Но Конвенция, как известно, носит взаимный характер, и иностранный родитель также может рассчитывать на возвращение из Российской Федерации незаконно перемещенного ребенка.
Поэтому отечественному правоприменителю приходится сталкиваться именно с запросами иностранных родителей, которые просят предписать возвращение ребенка из России.
Российский суд в соответствии с Конвенцией не может требовать возвращения ребенка из иностранного государства. В нашей практике известен случай, когда З. обратилась в Дзержинский районный суд Санкт-Петербурга с требованием о применении Конвенции в отношении ее сына, находящегося на территории Германии. Указанный суд отказал в принятии иска в связи с тем, что заявление не подлежит разрешению в порядке гражданского судопроизводства, а компетентными являются судебные органы ФРГ.
Несмотря на то что Конвенция вступила в силу для России 1 октября 2011 г., полноценная имплементация ее норм в российское законодательство была осуществлена только в 2014 г. после принятия и вступления в силу специального федерального закона, которым были внесены изменения в ГПК РФ, СК РФ и законодательство о судебных приставах и исполнительном производстве.
Однако отмеченное выше не означает, что до 17 мая 2014 г. (вступления в силу приведенных изменений) обращение в российский суд с запросом на основании Конвенции было невозможно.
Так, Фрунзенский районный суд Санкт-Петербурга в феврале 2014 г. принял к своему производству иск Л. (нашего доверителя) о возвращении ребенка в государство постоянного проживания – Итальянскую Республику.
Иск был предъявлен по общим правилам гражданского судопроизводства со ссылкой на нормы Конвенции с указанием, что заявление не является иском об определении места жительства ребенка. Судом в качестве органа, дающего заключение по делу, был привлечен орган опеки и попечительства по месту жительства ответчика.
Несмотря на то что Конвенция оперирует автономными понятиями такими, как «незаконное перемещение или удержание», «права опеки», «права доступа», российский суд не встал в тупик и правильно применил их, учитывая нормативное толкование, данное в Конвенции.
Кроме того, в строгом соответствии с буквой и духом Конвенции, суд отказал в принятии встречного иска о расторжении брака и определении места жительства ребенка. Напомним, что в настоящее время ст. 244.14 ГПК РФ указывает на недопустимость соединения исковых требований и предъявление встречного иска по делу о возвращении ребенка или осуществлении прав доступа.
Также суд в дополнение к многочисленным доказательствам, характеризующим истца и подтверждающим обстоятельства незаконного удержания ребенка на территории России, истребовал (как и в «классических» спорах о детях) акт обследования жилищно-бытовых условий сторон, а также заключение по иску.
Причем для получения необходимых сведений от итальянских государственных органов суд выдал на руки истцу соответствующий запрос, который потребовалось апостилировать и снабдить переводом. Стоит оговориться, что социальные органы и Италии, и России обследование жилищно-бытовых условий суду представили, а заключение по делу – нет, сославшись на отсутствие компетенции для подготовки такого рода документов.
Интересна позиция ответчика, представитель которого указал на непризнание Италией присоединения России к Конвенции и представил письмо из Министерства образования и науки Российской Федерации (Центрального органа по Конвенции), где указывалось: «положения Конвенции 1980 г. не могут быть применены в деле Л.».
Конечно, мнение государственного органа не могло не заинтересовать суд, и, несмотря на наши возражения о посягательстве на судебную монополию на толкование закона, документ был приобщен к материалам дела.
Следует заметить, что проблема применимости Конвенции к правоотношениям между Россией и Италией не так проста, какой кажется на первый взгляд. Действительно, Конвенцией предусмотрен особый механизм признания государствами, подписавшими или присоседившимися к Конвенции, новых Договаривающихся Сторон (ст. 38). Поэтому возможность отказа российского суда применять Конвенцию обстоятельно рассматривалась и обсуждалась с итальянскими коллегами до подачи иска.
Прежде всего, итальянские адвокаты (и в деле Л., и в иных делах) настаивали на применимости Конвенции, указывая на тот факт, что документ вступил в силу для обеих стран, и Россия не может не применять на своей территории действующий международный договор, обязательность применения которого наше государство подтвердило присоединением и ратификацией.
С нашей стороны мы дополнили рассуждения, полагая, что Венская конвенция о праве международных договоров 1969 г. закрепляет принцип «Pacta sunt servanda», а Федеральный закон «О международных договорах Российской Федерации» устанавливает, что международный договор подлежит выполнению Российской Федерацией с момента вступления его в силу для Российской Федерации.
По нашему мнению, из содержания ст. 38 Конвенции следует, что правило о присоединении следует применять только «в отношениях между государствами» (взаимодействие на уровне Центральных органов), при этом иностранный гражданин может требовать в российских судах применения договора, вступившего в силу для России.
Указанное развернутое и подробное обоснование было представлено суду. Но, увы, суд руководствовался мнением российского Центрального органа и, как это часто бывает, не объяснил, по какой причине не принимает позицию истца.
Таким образом, суд, отказывая в удовлетворении иска Л., указал, что Конвенция применению не подлежит, но «на всякий случай» установил, что ребенок перемещен в Россию из Италии законно и ответчиком не удерживается, то есть вопрос о праве опеки в смысле Конвенции все же разрешил. В дальнейшем апелляционная инстанция решение суда первой инстанции подтвердила, доводы апеллянта-истца не оценила.
Столь подробное описание дела Л. необходимо для иллюстрации изменений, которые произошли в гражданском судопроизводстве в связи с включением в ГПК РФ главы 22.2.
Во-первых, по примеру Германии была введена специальная территориальная подсудность по федеральным округам; во-вторых, к участию в деле привлекаются в обязательном порядке прокурор и орган опеки и попечительства; в-третьих, устанавливаются сокращенные сроки для рассмотрения дела (42 дня) и подачи апелляционной жалобы (10 дней); в-четвертых, решение суда должно быть направлено в Центральный орган – Минобрнауки. Забегая вперед, следует признать, что судами указанные требования строго соблюдаются.
Введенный процессуальный порядок открывал новые возможности, поэтому по настоянию доверителя К. и рекомендации итальянских адвокатов в июне 2014 г. в Тверской районный суд города Москвы было подано исковое заявление о возвращении ребенка в государство постоянного проживания.
Кратко суть дела: ребенок семи лет, бипатрид, родившийся и постоянно проживающий в Италии, посещающий там дошкольное учреждение и наблюдающийся у педиатра, тайно вывезен матерью из Италии в Россию, где до этого бывал несколько раз.
Суд в строгом соответствии с Конвенцией проверил доводы истца о незаконности перемещения, отклонил доводы ответчика об отсутствии признания Италией России, заслушал позиции органа опеки (отказать в иске) и прокурора (иск удовлетворить) и вынес решение о возвращении ребенка в Итальянскую Республику, особо указывая, что вопрос непризнания России не влияет на возможность применения Конвенции к спорным правоотношениям.
Таким образом, судом установлено, что ребенок был вырван из привычной для него среды, и мать в нарушение прав опеки, установленных ст. 155 ГК Италии, незаконно переместила и удерживает ребенка в России. Как видим, Конвенция применена в ее доктринальном виде.
Однако ответчик подал апелляционную жалобу, а прокурор принес апелляционное представление, в которых указывалось на применение судом закона, не подлежащего применению.
Апелляционная инстанция проигнорировала доводы возражений на апелляционные жалобу и представление, полагала невозможным применение Конвенции, но также (как и районный суд Санкт-Петербурга) исследовала вопрос о законности перемещения ребенка, условиях его жизни в России и, как следствие, отменила решение суда первой инстанции, отказала в иске.
Верховный Суд подтвердил мнение апелляционной инстанции, отметив, что Конвенция не может применяться, но доводы кассатора-истца не исследовал. По всей видимости, точку в деле К. придется ставить Европейскому суду по правам человека.
ЕСПЧ по жалобам против Бельгии, Германии, Швейцарии, etc. давал оценку применения национальными властями Конвенции и выработал определенную позицию, анализировать которую следует в отдельной статье. Однако стоит отметить, что Европейский Суд полагает возможным применение Конвенции, когда это соответствует целям защиты права на семейную жизнь (ст. 8 Конвенции о защите прав человека и основных свобод). Очевидно, что в деле К. средоточием интересов ребенка является Италия, и неизвестно, как в долгосрочной перспективе отразится на ребенке его перемещение в Россию.
Строго юридически препятствий в применении Конвенции в России даже в отношении детей, перемещенных из Италии, нет, так как российский суд может опираться как на ст. 25 Венской конвенции 1969 г., позволяющей применять договор до его полного вступления в силу, так и на правило международной вежливости и взаимности.
В настоящее время Российскую Федерацию как участника Конвенции признали 39 государств, так что российский суд будет вынужден применить этот международный договор, но, как показывает наш опыт, даже очевидные факты нарушения прав опеки могут быть оценены судом как допускаемые семейным законодательством правомочия родителя.
Практика обращения в российские суды по Конвенции показывает, что судебная система неохотно использует международно-правовые нормы и предпочитает опираться исключительно на национальное законодательство.
Однако ничто не может быть выше интересов ребенка, и задача суда соблюсти баланс между публичными и частноправовыми интересами.
