Кредит по украденному телефону: изменится ли практика судов?

Верховный Суд РФ опубликовал Определение Судебной коллегии по гражданским делам от 16 декабря 2022 г. по делу № 5-КГ22-127-К2 о признании недействительным кредитного договора, заключенного посредством мобильного приложения банка неустановленным лицом, похитившим денежные средства клиента банка.

На протяжении последних лет формировалась судебная практика, согласно которой кредитный договор считался действительным, а банк – надлежаще исполнившим свои обязательства, если договор заключался через учетную запись клиента в интернет-банке. Клиент нес ответственность за операции, совершенные с помощью его логина и пароля, даже в том случае, если коды (пароли) были получены и использованы недобросовестными третьими лицами. В рассматриваемом определении Судебная коллегия по гражданским делам ВС скорректировала практику, указав судам на необходимость при рассмотрении дел устанавливать порок воли клиента на заключение кредитного договора и перевод денежных средств.

Как следует из определения, кредитный договор, по мнению истца, заключен от его имени лицом, похитившим у него телефон, с использованием мобильного приложения банка. В отношении неустановленного лица возбуждено уголовное дело по п. «г» ч. 3 ст. 158 УК РФ (кража безналичных/электронных денежных средств).

Нижестоящие суды посчитали, что кредитный договор является действительным, а банк – исполнившим обязательства по кредитному договору надлежащим образом. Аргументы судов были следующие: во-первых, приложение мобильного банка использовано либо самим истцом, либо другим лицом с согласия истца или вследствие разглашения им средств доступа к приложению. Во-вторых, на момент заключения кредитного договора истец не сообщал в банк об утрате мобильного телефона, являющегося средством доступа к банковским услугам. В-третьих, признание истца потерпевшим по уголовному делу не является основанием для удовлетворения исковых требований, а возбуждение уголовного дела в отношении неустановленного лица не влияет на правоотношения, сложившиеся между истцом и банком в рамках заключенного кредитного договора. Доказательств, свидетельствующих о недобросовестном поведении банка при заключении кредитного договора с истцом, по мнению судов, не представлено.

Верховный Суд не согласился с выводами нижестоящих судов о заключенности и действительности кредитного договора, поскольку эти выводы противоречат положениям ст. 153 ГК РФ о сделке как о волевом действии, направленном на установление, изменение, прекращение гражданских прав и обязанностей. Как указал ВС, нижестоящие суды не поставили под сомнение указанные истцом обстоятельства заключения кредитного договора от его имени без его участия. Между тем гражданские права и обязанности могут порождаться как правомерными, так и неправомерными действиями (ст. 8 ГК). Заключение кредитного договора в результате мошеннических действий неправомерно и посягает на интересы лица, не подписывавшего соответствующий договор, но права которого нарушены заключением такого договора.

Кроме того, нижестоящие суды не выяснили, каким образом были сформулированы условия кредитного договора (в частности, каким образом банк согласовывал с заемщиком индивидуальные условия договора), не оценили имеющуюся в материалах дела распечатку электронной переписки со службой поддержки банка, содержание которой свидетельствует о том, что истец сообщал банку о мошеннических действиях. Также нижестоящие суды не дали оценки действиям банка как профессионального участника кредитных правоотношений с точки зрения добросовестности, разумности и осмотрительности при заключении договора и исполнении обязательств. Из материалов дела следует, что предоставленные истцу заемные средства были незамедлительно переведены на счета третьих лиц. Между тем к числу обстоятельств, при которых кредитной организации в случае дистанционного оформления кредитного договора надлежит принимать повышенные меры предосторожности¹, следует отнести факт подачи заявки на получение клиентом кредита и незамедлительной выдачи банку распоряжения о перечислении кредитных денежных средств в пользу третьего лица (лиц). Верховный Суд отметил, что на это было обращено внимание в Определении Конституционного Суда РФ от 13 октября 2022 г. № 2669-О.

При таких обстоятельствах ВС посчитал, что судами при рассмотрении дела допущены существенные нарушения норм права, которые не могут быть устранены без отмены судебных постановлений и нового рассмотрения дела.

Стоит отметить, что в последние годы в судебной практике увеличилось количество исков о признании незаключенными кредитных договоров, оформленных в связи с мошенническими действиями третьих лиц. В решениях судов наметился подход, по которому кредитные договоры признаются действительными и в действиях банков не усматривается нарушений, если:

• заемщик идентифицирован банком в соответствии с условиями соглашения о дистанционном банковском обслуживании, позволяющими удаленно заключить кредитный договор, а также совершить иные операции;
• использован аналог собственноручной подписи заемщика (договор заключается через удаленный канал обслуживания с использованием персональных средств доступа: логина, постоянного и (или) одноразового пароля). Это подтверждается протоколом (журналом) операций в автоматизированной системе банка, а также договором банковского обслуживания, в котором указано, что заемщик обязан обеспечивать конфиденциальность кодов и паролей. Волеизъявление заемщика относительно заключения договора считается действительным при введении корректного кода (пароля). Сообщение заемщиком неустановленным лицам кодов и паролей для совершения дистанционно юридически значимых действий (заключения договора и перечисления денег по нему иным лицам) рассматривается как несоблюдение конфиденциальности, которое не влечет признания оспариваемого договора незаключенным²;
• номер мобильного телефона, с помощью которого обеспечивается доступ к удаленной системе банка, сообщен заемщиком банку (является доверенным номером);
• к моменту заключения кредитного договора отсутствует уведомление заемщиком банка о совершении мошеннических действий в отношении истца, компрометации кодов и паролей или утрате мобильного телефона, являющегося средством доступа к банковскому счету заемщика; доступ к учетной записи заемщика не заблокирован.

При соблюдении указанных условий суды чаще всего поддерживают банки³. Возбуждение уголовного дела и признание заемщиков потерпевшими, как правило, во внимание не принимаются, поскольку заемщики признаются потерпевшими по факту хищения денежных средств с их счетов, а не в связи с незаконными действиями при заключении кредитного договора. Безусловно, это не единообразная практика: встречаются решения судов, которые признают кредитные договоры незаключенными⁴, однако в общей массе таких решений меньшинство.

Определение ВС должно повысить внимание судов к вопросу установления отсутствия или наличия порока воли заемщиков при совершении оспариваемых ими операций⁵ и может скорректировать превалирующий подход судов к признанию подобных кредитных договоров действительными. Оспаривать такие договоры, вероятно, станет проще.

Банкам, в свою очередь, целесообразно скорректировать их технологические процессы, чтобы минимизировать риски заключения кредитных договоров с недобросовестными лицами и выдачи кредитов по таким договорам.