Признание юридических последствий фактических брачных отношений: pro и contra

Традиционно понятие брака в России, как и во многих других странах, рассматривается в двух аспектах: социологическом и юридическом.

В социологическом смысле это «исторически обусловленная, санкционированная и регулируемая обществом форма отношений между женщиной и мужчиной, устанавливающая их отношения друг к другу и детям»¹. Что касается юридического аспекта, здесь все сложнее. Пожалуй, единственное понятие брака, содержащееся в законодательстве, приведено в п. «ж.1» ч. 1 ст. 72 Конституции РФ, который, указывая на нахождение в совместном ведении РФ и ее субъектов вопросов защиты института брака, определяет его как «союз мужчины и женщины».

Однако такое понятие представляется весьма поверхностным и не раскрывающим сущности данного явления, в то время как потребность в его конкретизации для целей правоприменения наблюдается как в частноправовой, так и в публично-правовой сферах.

Юридическое понятие брака

Опираясь на положения Семейного и Гражданского кодексов, правильнее, на мой взгляд, рассматривать брак как гражданско-правовой договор, заключаемый на добровольной основе между двумя физическими лицами, удовлетворяющими установленным законом требованиям (пол, возраст, дееспособность и пр.), и порождающий взаимные права и обязанности со дня госрегистрации². В качестве гражданско-правового договора брак рассматривался и ранее³, и такая квалификация представляется обоснованной как в полной мере соответствующая понятию договора, приведенному в п. 1 ст. 420 ГК.

В то же время наиболее интересным и требующим обсуждения в практическом плане вопросом видится не столько гражданско-правовая характеристика брака, сколько требование его обязательной госрегистрации как существенное условие, легитимизирующее его в глазах государства⁴.

Хотя о последствиях несоблюдения данного правила в законе прямо не упоминается, судебная практика свидетельствует, что законодательство не содержит такого понятия, как «незарегистрированный брак», и не считает браком совместное проживание мужчины и женщины, не порождающее для сторон юридических последствий в отношении их личных и имущественных прав, а также не влечет их охрану⁵. Применительно к имущественным правам это означает, что, к примеру, только нажитое в браке имущество (то есть приобретенное в период с момента регистрации брака) может признаваться совместной собственностью супругов и подлежать разделу в соответствии с положениями Семейного кодекса РФ; только нахождение в браке позволяет пережившему супругу стать наследником первой очереди покойного (п. 1 ст. 1142 ГК); только факт нахождения в браке (даже впоследствии расторгнутом) позволяет одному супругу (бывшему) требовать от другого материальной поддержки (п. 2 ст. 89 Семейного кодекса) и т.д.

Наличие либо отсутствие зарегистрированного брака имеет существенное значение и для кредиторов по гражданско-правовым обязательствам. Так, несмотря на то что по обязательствам физического лица взыскание по общему правилу может быть обращено исключительно на принадлежащее ему имущество, при недостаточности такового кредитор вправе требовать выдела доли супруга-должника, которая причиталась бы ему при разделе общего имущества, для обращения взыскания (п. 1 ст. 45 Семейного кодекса); обязательство, возникшее в период нахождения в браке по инициативе обоих супругов в интересах семьи либо по инициативе одного из супругов, по которому все полученное было использовано на нужды семьи, может быть признано общим, а долги, возникшие из такого обязательства, после расторжения брака – подлежащими распределению между супругами пропорционально присужденным им долям (п. 3 ст. 39 Семейного кодекса⁶); в деле о банкротстве гражданина-должника по общему правилу реализации подлежит его личное имущество, а также имущество, принадлежащее ему и супругу (в том числе бывшему) на праве общей собственности (п. 7 ст. 213.26 Закона о банкротстве, п. 1 и 2 ст. 34, ст. 36 Семейного кодекса)⁷.

Таким образом, наличие регистрации брака является ключевым моментом во многих частноправовых вопросах. Равным образом ее отсутствие – независимо от установления факта длительного совместного проживания, наличия общих детей и прочих признаков брачных отношений – не влечет наступления ни одного из перечисленных и подобных им последствий, что создает благодатную почву для злоупотреблений со стороны «гражданских супругов» в отношении не только третьих лиц, но и друг друга.

Например, нахождение двух лиц в сожительстве с переводом одним из сожителей на другого всей прибыли от предпринимательской деятельности первого и накоплением за собой исключительно долгов с целью последующего инициирования процедуры банкротства способно привести к тому, что интересам кредиторов такого лица может быть причинен весьма существенный ущерб, а должник, в свою очередь, не только избежит ответственности за свои действия, но и получит в результате существенную выгоду.

Другим примером может быть строительство дома в период нахождения в фактических брачных отношениях на участке, принадлежащем одному из сожителей, за счет средств другого, что не только не придаст такому имуществу статус совместно нажитого, но и способно – в случае спорных ситуаций – лишить лицо, за чей счет возведен дом, возможности добиться признания за собой каких-либо прав на него либо истребовать с другой стороны стоимость данного объекта недвижимости⁸.

Если согласиться с определением брака как гражданско-правового договора, столь радикальная позиция законодателя в отношении требований о госрегистрации брака как отправной точки возникновения личных имущественных и неимущественных прав, не допускающая компромиссов, очевидно, должна объясняться наличием высшей цели, необходимостью защиты таких ценностей, которые перевесили бы трудности, создаваемые действующим регулированием. Например, законодательное закрепление необходимости госрегистрации права на недвижимое имущество свидетельствует о признании государством публично-правового интереса в установлении принадлежности данного имущества конкретному лицу, чем обеспечиваются защита прав других лиц, стабильность гражданского оборота и предсказуемость его развития⁹, что вполне разумно. Однако определить схожий интерес со стороны государства в необходимости регистрации брака, на мой взгляд, сложно.

О частичном применении к фактическим брачным отношениям семейного законодательства

Даже только частичное применение к фактическим брачным отношениям ряда положений семейного законодательства позволило бы, на мой взгляд, успешно разрешать описанные и многие другие аналогичные проблемы, особенно в сфере имущественных правоотношений. Такое предложение не является революционным – примеры придания некоторых юридических последствий фактическим брачным отношениям можно встретить в развитых зарубежных правопорядках. Яркой иллюстрацией может служить практикующееся в Германии заключение между лицами, состоящими в фактических брачных отношениях, так называемых «договоров о партнерстве», предметом которых является урегулирование личных имущественных отношений, при условии, что содержание таких договоров не будет затрагивать интересы третьих лиц или государства¹⁰.

Благодаря теории подразумеваемых соглашений (implied contract), согласно которой суд, исходя из поведения сторон, вправе установить наличие между фактическими супругами подразумеваемого соглашения, определяющего судьбу имущества, приобретенного в таких отношениях, за фактически установленными брачными отношениями признаются юридические последствия для определенных целей, (например, наследования, взыскания алиментов, раздела совместно нажитого имущества). Это практикуется и в некоторых штатах Америки (в частности, Колорадо, Айове, Техасе, Юте, Канзасе, Южной Каролине, Монтане и Нью-Гэмпшире)¹¹.

Нечто похожее существовало и в отечественном праве. Согласно ст. 10 Кодекса законов о браке и семье РСФСР 1926 г. имущество, нажитое в течение брака, считалось общим имуществом супругов. В силу ст. 11 Кодекса данный режим распространялся и на имущество лиц, состоящих в фактических брачных отношениях, хотя и не зарегистрированных, если эти лица взаимно признавали друг друга супругами или если брачные отношения между ними установлены судом по признакам фактической обстановки жизни. Доказательствами брачного сожительства для суда являлись факт сожительства, наличие общего хозяйства и выявление супружеских отношений перед третьими лицами в личной переписке и других документах, а также – в зависимости от обстоятельств – взаимная материальная поддержка, совместное воспитание детей и прочее (ст. 12)¹². Последствиями такого регулирования стало то, что российская судебная практика и сейчас признает фактические брачные отношения, возникшие до вступления в силу Указа Президиума Верховного Совета СССР от 8 июля 1944 г.¹³ и не зарегистрированные впоследствии, имеющими ту же юридическую силу, что и брачные¹⁴.

Проект федерального закона о внесении изменений в Семейный кодекс

Стоит отметить, что в России попытка воссоздания схожего правового регулирования была предпринята в 2018 г. внесением в Госдуму проекта федерального закона, предусматривающего фактическое приравнивание при наличии определенных условий (совместное проживание в течение определенного времени, ведение общего хозяйства, наличие общих детей) сожительства к браку (законопроект № 368962-7). Ссылаясь на опыт других стран, автор законопроекта считал, что среди прочего признание в России «фактических брачных отношений» на законодательном уровне позволило бы значительно упростить разрешение возможной проблемы с разделом нажитого в таком союзе имущества, с чем, полагаю, трудно не согласиться.

Несмотря на то что инициатива не увенчалась успехом, отмечу, что с некоторыми оговорками она отнюдь не выглядит чем-то неприемлемым, однако обоснование предложенных поправок, как и они сами, требует корректировки, после чего к рассмотрению данного вопроса, на мой взгляд, стоит вернуться.

В качестве аргументов приведу следующие.

В споре о необходимости признания наличия юридических последствий незарегистрированных брачных отношений основной акцент, по моему мнению, должен быть не на решении вопроса, нужно ли уравнять в правах супругов и сожительствующих между собой лиц. Обладающие достаточной свободой воли, право- и дееспособностью люди вправе самостоятельно определять порядок построения личной жизни, в том числе регистрировать ли отношения в органах ЗАГС, тем более что санкций за отношения вне брака, как было в Средние века, законом не предусмотрено.

Что касается личных имущественных прав сожителей, то, если бы «на кону» стояли только они, можно было бы смело отклонять предложенную автором законопроекта № 368962-7 идею, поскольку и сейчас никто не запрещает лицам, состоящим в фактических брачных отношениях, приобретая в собственность имущество, заключить письменное соглашение, определяющее судьбу этого имущества. В данном случае приходится признать, что люди сами должны нести ответственность за свою неосмотрительность, и вмешательство государства здесь не видится столь уж необходимым.

Кроме того, предложение об уравнивании фактических брачных отношений с браком исключительно по прошествии нескольких лет (пяти либо двух при рождении общих детей) оставляет нерешенной проблему статуса совместно приобретенного имущества в случае прекращения отношений до достижения данной временной отметки, что даже в случае принятия законопроекта № 368962-7 оставило бы существенный пробел в правовом регулировании.

Рассуждая об обоснованности признания за фактическими брачными отношениями статуса брачных, обратим внимание не на права «гражданских супругов», а на то, как подобное признание может сказаться на правах и законных интересах иных участников гражданского оборота. В связи с этим уместными представляются слова американского судьи Оливера Уенделла Холмса, полагавшего, что «право должно строиться исходя из предположения о “плохом человеке” (bad man theory) и вторгаться там, где среднестатистический эгоист, способный на самоограничение своих желаний только под угрозой принуждения, может в своем стремлении к личному преуспеванию ущемить интересы третьих лиц»¹⁵.

Презумпция совместной собственности

Как указывалось, отсутствие регистрации брачных отношений при их фактическом наличии может способствовать некоторым субъектам в извлечении существенных преимуществ из своего недобросовестного поведения, и правовая система, видя такие возможности, не может их игнорировать. В то же время признание наличия некоторых последствий фактических брачных отношений – например, с помощью распространения опровержимой презумпции совместной собственности на имущество, приобретенное на имя одного из «гражданских супругов» в период совместного проживания, – в одночасье способно закрыть эту «лазейку», причем предлагаемый способ является максимально простым, эффективным и минимально затратным.

Суды также нередко занимают сугубо формальную позицию по данному вопросу. Несмотря на буквальное толкование ст. 2 Семейного кодекса, в которой указано, что семейное законодательство регулирует личные неимущественные и имущественные отношения между членами семьи, к числу которых оно прямо относит: супругов, родителей и детей (усыновителей и усыновленных), а применение данных норм к отношениям между другими родственниками и иными лицами допускается исключительно в случаях и в пределах, предусмотренных Кодексом, в котором о фактических брачных отношениях никак не упоминается, совокупный анализ действующих норм права все же позволяет прийти к выводу, что отсутствие зарегистрированного брака при его фактическом наличии не может рассматриваться как фактор, исключающий применение к состоящим в незарегистрированных отношениях лицам положений законодательства, регулирующих отношения между супругами.

Такое утверждение базируется главным образом на праве судов в отсутствие соответствующего правового регулирования, но при наличии необходимости разрешать споры, исходя из фундаментальных основ частного права (обязанности действовать добросовестно, а также запрета извлечения преимуществ из незаконного и (или) недобросовестного поведения), представляющих собой реализацию универсального запрета, закрепленного в ч. 3 ст. 17 Конституции и инкорпорированного практически во все отрасли законодательства.

Таким образом, несмотря на отсутствие норм, позволяющих применять к отношениям, основанным на незарегистрированном союзе, положения Семейного кодекса, в качестве таковых могут выступить нормы п. 3 ст. 1 и ст. 10 ГК. Это подтверждается и неоднократно выраженной Конституционным Судом правовой позицией о допустимости использования в качестве критериев оценки правомерности поведения субъектов соответствующих правоотношений – при отсутствии конкретных запретов в законодательстве – норм, закрепляющих общие принципы гражданского права¹⁶. Схожий вывод можно сделать из содержания ст. 4 Семейного кодекса.

Логика, позволяющая прийти к такому выводу, проста – никто не запрещает жить, не регистрируя брак, приобретать совместное имущество, а также совершать иные действия, характерные для лиц, находящихся в браке. Вместе с тем, поскольку в обществе существуют некие стандарты добросовестного поведения (под которым по общему правилу понимается поведение, ожидаемое от любого участника гражданского оборота, учитывающего права и законные интересы других лиц, содействующих им, в том числе в получении необходимой информации¹⁷), лица, состоящие в отношениях, в которых наличествуют все существенные условия брака как гражданско-правового договора, согласованных и исполненных их конклюдентными действиями, в случае возникновения у одного из них (или обоих) обязательств перед третьими лицами должны раскрыть перед кредиторами информацию о наличии у них имущества, способного удовлетворить их требования. Аналогичным образом в случае прекращения незарегистрированных отношений данные принципы требуют от «гражданских супругов» произвести честный раздел совместно приобретенного (созданного) имущества, поскольку именно такое поведение соответствует общепризнанному стандарту добросовестности.

Если ожидаемые действия не осуществляются, именно суд – в случае передачи спора на его рассмотрение – обязан принять все законные меры, обеспечивающие защиту интересов добросовестной стороны или третьих лиц, перечень которых не является исчерпывающим. При условии установления фактического наличия между сторонами всех элементов брака как гражданского договора, за исключением его регистрации в установленном порядке, наиболее действенной из таких мер как раз может быть признание со ссылкой на п. 3 ст. 1 и ст. 10 ГК возникшего в собственности одного из «гражданских супругов» имущества совместно нажитым и применение к нему соответствующих норм Семейного кодекса.

По сути, такое толкование закона есть не что иное, как реализация в России применяемой судами США теории подразумеваемых соглашений (implied contract), но с опорой на фундаментальные основы отечественного частного права. На практике это может означать, что, если, к примеру, в процессе рассмотрения дела о банкротстве гражданина выяснится, что должник долгое время состоит в фактических брачных отношениях, в которых на имя его (ее) «гражданского супруга/супруги» было приобретено имущество, стоимость которого очевидно превышает личные доходы его титульного владельца, данное обстоятельство может быть основанием для обращения к «гражданскому супругу/супруге» для получения объяснений относительно источников возникновения соответствующих денежных средств.

Со стороны кредиторов или финансового управляющего такие вопросы могут быть заданы, например, путем обращения в суд с исковым заявлением о признании спорного имущества совместно нажитым и его включении в конкурсную массу независимо от фактического отсутствия зарегистрированного брака.

Если в рамках рассмотрения спора кредиторы либо финансовый управляющий предоставят суду убедительные доказательства невозможности приобретения имущества его титульным владельцем на личные доходы, будет установлен факт длительного совместного проживания «гражданских супругов» либо представлены иные, пусть и косвенные, доказательства того, что имущество приобреталось совместно, на собственника имущества может быть перенесено бремя опровержения приведенных доводов¹⁸, поскольку такие действия могут свидетельствовать о наличии признаков злоупотребления правом, а это дает суду право принять меры, приведенные в п. 2 и 3 ст. 10 ГК, – в частности, применить к имуществу, приобретенному одним из «гражданских супругов», соответствующие положения гл. 7 и 9 Семейного кодекса. При этом, если утверждения о совместном приобретении имущества неверны, для его титульного владельца не должно составить труда представить суду доказательства, опровергающие утверждения оппонентов.

Преимуществом такого подхода можно назвать и то, что установление факта совместного приобретения имущества не приведет к его полному изъятию, так как изыматься будет лишь доля, принадлежащая непосредственно должнику. Доля же его «гражданского супруга» останется неприкосновенной.

Таким образом, в отсутствие специального регулирования даже применение основных начал гражданского законодательства способно содействовать восстановлению справедливости в подобных ситуациях, однако такой путь должен являться скорее исключением, нежели правилом, тем более что проблема носит явно не единичный характер, а разработка эффективной законодательной базы не представляется трудновыполнимой задачей.

Свидетельский иммунитет

Еще одним немаловажным, но затрагивающим личные неимущественные права «гражданских супругов» обстоятельством, на которое почему-то редко обращают внимание, является отсутствие у таких лиц – независимо от продолжительности совместного проживания и иных факторов – права не свидетельствовать друг против друга в суде, причем в рамках не только уголовного, но и иных видов судопроизводства (например, п. 2 ч. 4 ст. 69 ГПК РФ). Причиной является императивно установленное правило о предоставлении свидетельского иммунитета исчерпывающему перечню лиц¹⁹, куда в силу однозначного непризнания сожительства государством лица, состоящие в фактических брачных отношениях, не входят. Между тем подобное правовое регулирование как принуждающее человека зачастую идти против близких ему людей – еще один аргумент в пользу необходимости изменения подхода к проблеме.

Предоставляя свидетельский иммунитет только супругам, законодатель не учитывает немаловажный фактор – современную действительность.

Если на более раннем этапе потребность общества в официальном признании брака со стороны государства была по большей части обусловлена культурными традициями, а также морально-нравственными соображениями и действительно имела значение, то в настоящее время регистрация брака воспринимается многими исключительно как «штамп в паспорте», а совместное проживание, ведение общего хозяйства и даже наличие детей, рожденных от лиц, в браке не состоящих, в целом больше не рассматриваются как отклонение от нормы. Нередко лица, состоящие между собой в родстве, годами не поддерживают отношения. При таком положении случаи, когда, например, биологические родители, никогда не воспитывавшие своих детей, по сути, лишь «номинально» обладают свидетельским иммунитетом, в то время как лица, состоящие в фактических брачных отношениях, вынуждены давать показания друг против друга под угрозой уголовного преследования, представляются абсурдом. В связи с этим признание наличия свидетельского иммунитета за лицами, состоящими в фактических брачных отношениях, стало бы, на мой взгляд, существенным шагом к совершенствованию законодательства.

Негативные последствия

Безусловно, признание юридических последствий фактических брачных отношений неизбежно повлечет негативные аспекты. К таковым можно будет отнести, например, появление явно безосновательных исков о признании совместно нажитым имущества, приобретенного одним из «гражданских супругов» до вступления в незарегистрированные отношения, оспаривание сделок по продаже совместно нажитого имущества, отказ от дачи свидетельских показаний по причине фиктивного состояния с подсудимым (ответчиком и т.п.) в фактических брачных отношениях и т.д. Решение данных вопросов далеко не всегда может быть простой задачей, однако, взвесив все pro и contra, отмечу, что признание юридических последствий фактических брачных отношений видится гораздо меньшим злом, нежели игнорирование этого явления.